Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи - Олег Ивик

Династия Ся, потомком которой считался Чунь-вэй, была первой императорской династией Китая — предыдущие, мифические, императоры передавали власть не сыновьям, а наиболее достойным из своих подданных. Впрочем, правители рода Ся тоже относятся скорее к области мифологии, потому что никаких письменных свидетельств их существования не сохранилось — все, что о них известно, было записано значительно позднее. А вот сменившие их династии Шан, а затем Инь правили уже во вполне историческую эпоху, от которой до наших дней дошло множество документов — более двадцати тысяч.

Правда, документы эти были весьма своеобразными, в основном они представляли собой бараньи лопатки и панцири черепах — их нагревали раскаленным стержнем и по образовавшимся трещинам истолковывали волю духов и почивших предков. К счастью для грядущих археологов и историков, китайцы внесли в этот мистический ритуал присущую им любовь к бюрократическому порядку. К предкам обращались в письменном виде, причем на гадательных костях записывались вопрос или просьба, дата, имя гадателя, полученный ответ, а иногда сообщалось и о том, сбылось ли предсказание. Заодно предку могли пообещать, что в случае благополучного разрешения проблемы его почтят жертвоприношением, порою — весьма богатым, ведь многие вопросы носили важный политический или военный характер{16}. Поскольку таких костей сохранилось множество, мы можем довольно полно представить себе историю, быт и нравы эпохи Шан—Инь. Именно в начале этой эпохи и жил, согласно китайским хроникам, легендарный (или, скорее, мифический) Чунь-вэй, которого Сыма Цянь называет родоначальником сюнну.

В иньских гадательных надписях довольно часто упоминаются северо-западные соседи иньцев, цяны — это еще одно из названий предполагаемых предков сюнну. С цянами иньцы воевали, захватывали их в плен и даже охотно приносили в жертву. Богов в нашем понимании у иньцев практически не было, но их с успехом заменяли духи природы и почившие предки. Сохранилась, например, надпись: «Предку Гэну приносим в жертву триста человек из племени цян»{17}.

Надписи на гадательных костях сообщают о «лошадиных цянах» и «во множестве разводящих лошадей цянах»{18}. Отметим, кстати, что, хотя северные соседи Поднебесной славились своими лошадьми, верховой езды они в иньские времена, да и гораздо позже, еще не знали. В эпоху Шан—Инь на территории Китая и его окрестностей появляются первые запряженные конями повозки, а достоверные свидетельства верховой езды известны, как это ни удивительно, только с V века до н. э.{19}

Впрочем, цянам, равно как и прочим возможным предкам народа сюнну, далеко путешествовать и не приходилось. Кочевое скотоводство вовсе не обязательно предполагает масштабные передвижения по бескрайней степи — для того чтобы считаться кочевником, достаточно иметь разнесенные на некоторое расстояние зимние и летние пастбища. Археологи доказали, что у северных соседей Поднебесной это расстояние (по крайней мере в исследованном районе долины реки Хайнун-гол) со времен бронзового века равнялось примерно 5 километрам — именно так были в среднем разнесены летние стоянки в окрестностях рек и зимники в предгорьях. Интересно, что такая система актуальна для скотоводов этого региона и по сей день{20}.

Среди племен, которых китайцы отождествляли с сюнну или же с их прямыми предками, Сыма Цянь часто называет жунов (они же — цяны иньских гадательных костей) и ди{21}. Эти два племени (или, точнее, две группы племен) обитали на северных и западных границах Китая; они, вероятно, мало отличались друг от друга, участвовали в совместных военных операциях, и их иногда рассматривают как один народ — предшественник сюнну. Народ этот был весьма воинственным, недаром слово «жун» поначалу означало «военный», и лишь позднее так стали называть целые племена (кстати, не только кочевые){22}. Впрочем, многие современные китаисты считают, что жуны, ди и даже ху «не имеют никакого отношения к сюнну»{23}.

Отметим, что и Л. Гумилев возражает против отождествления сюнну с жунами: он ссылается на историка VII века Фан Сюаньлина, который называл сюнну северными дисцами, а про жунов лишь сообщал, что их земли граничат с землями сюнну{24}.

Фан Сюаньлин писал: «[Племена], относящиеся к группе сюнну, именуют общим названием бэй-ди — северные дисцы. Земли сюнну на юге соприкасались с землями [бывших] владений Янь и Чжао, на севере граничили с пустыней, на востоке примыкали к землям девяти иских племен, на западе доходили до земель шести [племен] жунов. Из поколения в поколение [племена] подчинялись друг другу и не принимали системы летосчисления, принятой в Срединном государстве»{25}.

Когда эпоха Шан—Инь сменилась эпохой Чжоу, основными письменными источниками о жизни Поднебесной стали ритуальные бронзовые сосуды, на которых было принято оставлять пространные записи о значимых событиях. И здесь снова под разными названиями упоминаются племена, которые считались предками сюнну. На рубеже XI—X веков пограничные стычки с северными варварами сяньюнь носили постоянный характер — сосуды сообщают о боях, захвате пленников и добычи. Известно, что некий доблестный китайский полководец Ши-гун «отрубал головы и пленял врагов». Сразившись с сяньюньцами, он добыл 5 боевых колесниц, 20 телег, 100 баранов, 30 металлических шлемов, 20 треножников, 50 котлов и 20 мечей{26}.

Надпись на другом сосуде рассказывает о захвате сяньюньцами столичного города Сюнь. Против оккупантов были посланы войска, которые не только освободили город и отбили пленников, но и в двух сражениях взяли 117 вражеских колесниц. Добыча могла бы быть и больше, но в последней битве «колесницы [противника] захватить не удалось, потому как все они были сожжены в сражении, а кони перебиты». В результате китайский полководец по имени Дою был награжден «яшмовым украшением и бронзовым колоколом»{27}.

Желанным трофеем в войнах с северными соседями, земли которых китайцы теперь часто называли «Гуйфан» — «Страна демонов», — считались отрезанные уши врагов. Более того, до варварских ушей оказались охочи не только сами китайцы, но и их предки, духам которых уши приносились в жертву. Так, некий полководец Юй, напавший по приказанию своего государя на Гуйфан, доложил, что «захватил 4800 отрезанных ушей, пленил вражеского населения 13080 человек», не считая полученных телег, лошадей, быков и баранов. Государь (его в ту эпоху титуловали «ван») сказал: «Это славно!» Состоялась церемония, во время которой был допрошен и казнен пленный вождь противника, а потом «Юй вводил пленных и вносил отрезанные уши через ворота, поднося [их вану] у западных ступеней храма». Затем уши были сожжены в качестве жертвы духам{28}.

Китайцы вообще не жаловали варваров, живущих за пределами Срединного царства (как они называли свое государство), но к северным и северо-западным соседям относились с особым предубеждением. Фан Сюаньлин писал:

«По характеру [варвары] алчны и жадны, злы и дерзки, не знают человеколюбия. Среди живущих в четырех сторонах света варваров эти черты особенно свойственны окупам и дисцам. Будучи слабыми, они выражали покорность из страха, будучи сильными, вторгались в наши земли и поднимали мятежи. Даже во времена мудрых и высокоодаренных мужей, при правителях, обладавших огромными добродетелями, никто не мог руководить ими с помощью благотворного влияния, привлечь на свою сторону с помощью милостей и добродетелей. Когда они были сильны, иньский император Гаоцзун устал от гуйфанов, чжоуский Вэнь-ван страдал от [племен] куньи и сяньюнев…»{29}

Войны с сяньюнь описаны в знаменитой «Книге песен и гимнов» — «Шицзин», тексты которой создавались с XI по VII век. Интересно, что для синолога А. Штукина, переведшего книгу на русский язык, эти варвары настолько однозначно ассоциировались с сюнну (хуннами, предками гуннов), что он в своем переводе оперирует словом «гунны», хотя речь идет о временах, когда не только гуннов, но и сюнну еще не существовало. Возможно, такая вольность вызвана чисто литературными, художественными задачами, тем более что перевод предназначен для широкого круга читателей. Но это — следствие уверенности, которая в течение примерно двух тысяч лет существовала у китайских историков, а потом и у их европейских коллег: что многочисленные северные и западные племена, носившие разные названия, в том числе сяньюнь, это и есть будущие сюнну (от которых, в свою очередь, произошли гунны, захватившие пол-Европы).