Фуэте для олигарха (СИ) - Солманская Элина

– Ты права. Хотя знаешь, даже если бы он и захотел их взять. С таким, как он и детей страшно оставить. Ведь одному богу известно, что у него там, в груди вместо сердца и…

Обе женщины резко замолчали и опустили головы, как только Томашевский резко обернулся и обвёл их изучающим взглядом. И сплетницы больше не посмели произнести ни слова.

Эльдар повернул голову и внимательно посмотрел на племянников, сидевших на коленях у могилы родителей.

Одиннадцатилетний Станислав обнимал сестру за плечи. Крепкого телосложения, темноволосый мальчик с лицом, так похожим на брата. Он запахивал одной рукой разлетающиеся полы своей куртки от сильного ветра, а второй периодически стряхивал с волос капли дождя.

Семилетняя Ева плакала навзрыд, прикрывая ладошками рот. Милое кукольное личико, маленький носик, губки бантиком, уголки которых сейчас были опущены вниз. Её белокурые волосы, как у его матери свисали мокрыми прядями из-под маленького капюшона куртки розового цвета.

Томашевский стремительно пересёк разделяющее их расстояние и, поравнявшись, по очереди поставил обоих детей на ноги. Подняв Еву на руки и прижав к себе Стаса, он отошёл в сторону и, попытался их успокоить.

Мальчик крепко сжимал пальцами его руку, а девочка, обхватив ладошками его за шею, продолжала безутешно плакать.

Уткнувшись лицом в её мокрую щёку, Томашевский прижал к себе племянника и прикрыл глаза, чтобы хоть на минуту скрыть эту ужасающую картину с привкусом горя, царившую сейчас перед ними. Время казалось застыло, прекратило свой быстрый бег, и тяжело изнуряюще отсчитывало каждую минуту, которая нестерпимой пронизывающей болью сверлила его виски. Он уже точно знал, что нарушит устоявшиеся традиции и не останется больше ни минуты на похоронах, покинув кладбище, как только всё закончится.

Он резко обернулся, почувствовав, как его плеча, коснулась крепкая мужская ладонь. Заметив друзей, молча кивнул им в знак приветствия, и снова перевёл взгляд на фотографию брата.

Ростислав Полонский и Александр Воропаев, не говоря ни слова, обошли его и, склонившись, синхронно опустили на свежие могилы по огромному букету тёмно-бордовых роз каждый. Немного постояв на месте, опустив головы, они снова вернулись к Томашевскому и встали с ним рядом.

Через несколько минут, когда все начали расходиться, они втроём покинули ограду и направились по длинной кленовой аллее на выход с кладбища.

– Эльдар, ты куда? – голос старшей сестры заставил Томашевского резко обернуться.

Он устало посмотрел на неё.

– Ухожу!

– На поминки разве не останешься?

– Я приеду позже. Хочу увезти детей. Им тяжело, да и не нужно смотреть на всё это больше. К тому же, Ева очень устала, – он опустил глаза и посмотрел на девочку, которая стояла, прислонившись к его ногам, и крепко сжимала пальчиками полы его плаща.

– Но, куда ты поедешь? Куда ты их повезёшь? У нас нет ключей от их квартиры. Дверь будем вскрывать только завтра вместе с участковым.

– Дом, это последнее место, где они должны сейчас находиться. Там всё сейчас будет напоминать им о родителях.

– Поедем ко мне, – предложил Ростислав. – Маша, поможет тебе с детьми. У неё большой опыт, к тому же она всегда отлично ладит с каждым из них и находит общий язык. Я думаю, женская рука им сейчас будет крайне необходима и добрая душа, которая не подвержена горю, как у всех вас.

– Спасибо. Я думаю, ты прав. Сейчас это лучший выход. Аля, я позвоню и приеду чуть позже, как только устрою детей, – обратился Томашевский к сестре.

– Хорошо. Я думаю, мы должны собраться все вместе вечером и нам просто необходимо поговорить.

– Непременно поговорим, только чуть позже, – Эльдар развернулся и быстро пошёл вместе с друзьями на выход с кладбища.

****

Когда Полонский распахнул входную дверь особняка, приглашая своих друзей в прихожую, его жена уже ожидала их на ступенях лестницы. Взяв за руки обоих детей, она повела их на второй этаж купать и укладывать спать.

Мужчины расположились в кабинете Ростислава. Плеснув в три бокала коньяк, Полонский протянул их в руки Томашевского и Воропаева.

– Ну что, как говорится, не чокаясь… – тихо произнёс Воропаев и пригубил ароматный напиток.

Томашевский молча проглотил содержимое своего бокала и, сморщившись, прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Закуси, – Ростислав протянул ему нарезанный дольками лимон, но Эльдар, приоткрыв веки, лишь отрицательно покачал головой.

– И что теперь собираешься делать? – Воропаев пристально смотрел на Томашевского.

– Не знаю. Голова кругом. Всё произошло так неожиданно, что у меня до сих пор ощущение, что я сплю и вижу страшный сон. Сегодня на кладбище услышал краем уха, разговор двух сплетниц, и вопросов у меня появилось ещё больше, чем было до этого. Странные новости дошли до меня, будто бы мой брат был в жутких долгах в последнее время.

– В долгах? – Полонский удивлённо смотрел на Томашевского. – Этого не может быть. Я ведь знаю Олега, и насколько я помню, дела у него всегда шли успешно. Пусть не блестяще, но и в убыточных его предприятия никогда не были. Он сам был отличным мастером, и в клиентуре недостатка не испытывал.

– Может помочь, всё узнать? – Воропаев медленно прокручивал пальцами свой бокал на столешнице.

Томашевский задумчиво посмотрел на него.

– Пока попытаюсь сам. Если не получится, тогда позвоню тебе.

– Дела брата это одно, а что теперь будет с Евой и Станиславом? – Ростислав снова посмотрел на Томашевского. – Ведь Алевтина и Анна наверняка не смогут их взять к себе.

– Сегодня будем разговаривать об этом. В любом случае, дети моего брата, как наивно полагали сегодня некоторые личности на кладбище, в детский дом не пойдут. Это я решил окончательно и бесповоротно и поклялся в этом брату, когда стоял у его могилы.

– Правильное решение. Ничего, поднимете общими силами. Они уже взрослые. Сейчас главное их поддержать на начальном этапе, пока раны свежи. Ведь потерять родителей в столь юном возрасте, да ещё и обоих сразу, это очень тяжело.

– Ты прав, Слава, – Томашевский поднялся на ноги и подошёл к окну, пристально всматриваясь в стекло. – Слава, скажи, я могу оставить их у тебя на несколько дней в доме? Маша ведь всё равно в декрете, – он обернулся и посмотрел на друга.

– Конечно, оставляй столько, сколько будет нужно. Маша мне уже, и сама говорила об этом, потому что знает, что ты деловой человек и времени…

– Дело не в делах и не во времени. Везти их сейчас на квартиру брата не хочу, да и ни к одной из сестёр тоже. Не хочу, чтобы изо дня в день они наблюдали перед своими глазами всю эту давящую атмосферу горя и причитаний. Им нужна другая обстановка. Через неделю начинается новый учебный год и мне нужно попытаться за это время уладить все дела, по вопросу их постоянного местонахождения и собрать их в школу.

– То есть ты хочешь сказать… – Воропаев слегка недоумённо на него посмотрел.

– Пока я ничего не решил. Сейчас мне нужно уехать домой к Алевтине и обо всём поговорить на семейном совете. Решать окончательно буду всё только завтра, голова сейчас туго соображает.

– Понятно. В любом случае, ты можешь рассчитывать на нас. Мы поможем тебе во всём.

– Вы мне сегодня, итак, помогли. Спасибо, что приехали проститься с Олегом и поддержали меня. Я ведь не думал увидеть кого-то из вас, да ещё за столько километров от Питера. Потому что умышленно не сообщил никому о случившемся из друзей и знакомых.

– Ты забываешь, что твоё имя не сходит с полос интернет изданий и глянцевых журналов. А случившееся в твоей семье огромное горе стало причиной того, чтобы об этом раструбили вездесущие журналюги. К тому же, ты забываешь, кем работаю я. Поэтому узнать, где состоятся похороны твоего брата, было не так сложно, – Воропаев отставил в сторону пустой бокал.

– Иногда за это я и ненавижу свою жизнь. Даже в такие горестные минуты не оставят в покое, когда хочется скрыться от всех и вся, – Томашевский упёрся лбом в прохладное стекло окна.