Леська и людоед - Светлана Лаврова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не буду без кардамону, – решительно сказал папа. – Не тот букет. Ну что стоишь, как пень? Кардамон весь вышел, и ты иди. Повезло тебе, несъеденным уйдёшь.
Но царевич не уходил. Он помялся-помялся, а потом на цыпочках подошёл к папе и спросил его что-то на ухо. Папа посмотрел на него и грустно сказал:
– Молодой человек, мне стыдно за вас…
Царевич покраснел и быстро зашагал с холма. Почти побежал.
– Что он такое тебе сказал? – пристала Леська. – Почему тебе за него стыдно?
– Он спросил меня, кто такой Кардамон и куда он вышел, – фыркнул папа. – Темнота древнесказочная. Все знают, что кардамон – это приправа для вкусности. Он бы ещё про укроп спросил.
Пожалуй, с первым претендентом на съедение они справились неплохо.
Глава пятая
Стоматология по-сказочному
Движение на дороге было довольно оживлённым. Не успел Иван-царевич растаять вдали, как показалась пыль от скачущего верхом Василия-царевича. Папа обвязал голову Лесиной косыночкой и изобразил зубную боль, а на случай, если Василий-царевич окажется совсем тупым, он пояснил:
– Жуб болит. Шпасу нет.
– Ишь ты, – посочувствовал Василий-царевич. – И давно маешься?
– Шо вчерашнего, – прошамкал папа. – Кишка предыдущего царевича между жубами жаштряла, вот жуб и болит.
– Да что ты! – разволновался царевич. – Да у тебя же заражение крови начнётся! Открывай рот, я вытащу, что там застряло.
Папа хотел возразить и опрометчиво открыл рот, чтобы сказать: «Спасибо, не надо», – как Василий-царевич засунул в открытый рот свой меч и начал там шуровать. Папа в ужасе замычал, но Василий-царевич пригрозил:
– Стой спокойно, а то язык нечаянно отрежу. Меч острый. Или тебе щитом по кумполу дать вместо наркоза?
Папа замер, боясь пошевелиться. Василий-царевич трудолюбиво ковырялся в его зубах в поисках застрявшей кишки и, конечно, провозился бы долго, учитывая, что никакой кишки там отродясь не бывало. Пора было Леське прийти на помощь. Она на цыпочках подкралась к царевичу и завопила что было сил:
– Вот он! Вот он! Вылетел!
Василий-царевич от неожиданности вздрогнул так, что разрезал бы папу пополам, но, к счастью, папа вздрогнул синхронно, и они подскочили одновременно, как в балете.
– Кусок кишки вылетел! – опять заорала Леся. – Операция увенчалась успехом!
Василий-царевич нехотя вытащил меч из папиного рта.
– Что-то я не видел, как он выскочил, – подозрительно сказал он.
– Выскочил-выскочил, – подтвердил папа. – Больше ничего не болит. Спасибо за помощь. Хотел бы я оказать тебе когда-нибудь такую же услугу. Ух, я бы тебя…
– Это был мой долг, – серьёзно сказал Василий-царевич. – А теперь ешь меня.
– Ну уж дудки, – обрадовался папа. – После лечения зубов два часа есть нельзя. Это тебе любой стоматолог скажет. Если хочешь, подожди два часа.
– Недосуг мне, – вздохнул Василий-царевич. – И так задержался. Ты уж извини, друг.
И уехал.
– Я боялся, он мне все пломбы повыковыривает, – поёжился папа и отдал Лесе косыночку. – Не буду больше зубную боль изображать. Небезопасно. А тебе спасибо, выручила. Все-таки от детей иногда и польза бывает. Не только неприятности.
«Я вообще очень полезная, – подумала Леська. – Я ещё докажу, на что я способна».
Глава шестая
Чуть-чуть о красоте, а больше об обеде
После Василия-царевича народ повалил валом. Стройными первомайскими колоннами шли Дмитрии-царевичи, Афанасии-царевичи, Симеоны-царевичи – как поодиночке, так и с Еленами Прекрасными, Василисами Премудрыми и Варварами красами-длинными-косами. Леська рассматривала этих легендарных красавиц и думала, что она ничуть не хуже. Даже лучше, потому что красавицы были сплошь толстые, дородные, как полагалось по древнерусским канонам красоты. То есть никакой талии вообще, а всё остальное – по принципу «Хорошего должно быть много». В современном конкурсе красоты они и близко бы к финалу не подошли, отсеялись в самом начале. Леська почувствовала себя очень симпатичной и снисходительно поглядела на очередную Василису.
Папа лежал на вершине холма и стонал, изображая боли в животе от съедания недоброкачественного царевича. Все подходили, сочувствовали и уходили несъеденными. К полудню толпа начала спадать.
– Всё, – вскочил папа, когда дорога опустела. – Честно отработали, пора и перекусить.
– Минуточку, – подскочил какой-то запоздавший царевич. – Извините, я задержался.
– Ничего не могу сделать, обеденный перерыв, – развёл руками папа. – Ты не в курсе, парень, где тут ближайшая столовка?
– Так это… того… – замялся царевич. – Нету у нас кабаков для людоедов.
– Да я не гордый и обычную еду могу употребить, – великодушно сказал папа.
– Тут вообще никакого жилья нет – дикие места, полное безлюдье.
– Ага, безлюдье: с утра толпы, как в автобусе в час пик, – проворчал папа. – И есть хочется… И ребёнок некормленый.
– Собственно говоря, я могу предложить разделить мою скромную трапезу, – нерешительно предложил царевич. – Мне Баба-яга много чего в торбу насовала.
– Да? – обрадовался папа. – Ну спасибо. А у нас земляника есть в неограниченном количестве. Устроим пикничок.
Царевич разложил на вышитом полотенце краюху хлеба, масло, творог, варёную курицу и туесок мёда.
– Замечательно, – одобрил папа. – Тебя как звать-то, царевич?
– А я не царевич, – неожиданно возразил парень. – Я – Андрей-стрелок. Из простых мы.
– Это хорошо, я тоже отнюдь не граф, – сказал папа. – Да здравствует демократия! Леська, не макай курицу в мёд!
– Она же варёная, ей уже ничего не повредит, – сказала Леська. – Я понимаю, если б я живую курицу в мёд окунала. Дядя Андрей, а конфет у вас нет? А то мама мне велела не объедаться конфетами, а их нет. И расскажите чего-нибудь. Зачем вы тут бродите и вообще о смысле жизни.
Глава седьмая
Заграничные командировки Андрея-стрелка
Андрей-стрелок оказался очень милым молодым человеком, но невезучим, каких мало. За трапезой он рассказал, как не везло ему в юности с девушками, и он с горя женился на какой-то случайной знакомой голубке. Правда, голубка попалась сознательная, тут же превратилась в женщину, но тут пришла другая беда. Позавидовал царь, что у Андрея-стрелка такая оригинальная жена птичьего племени, и решил отобрать её у мужа. Он постоянно посылал Андрея-стрелка в заграничные командировки (то на тот свет, то за котом Баюном), а в этот раз вообще велел принести то-не-знаю-что, а за невыполнение грозил голову с плеч. Чтобы, значит, в отсутствие мужа жену к себе переманить или (в случае летального исхода) на вдове жениться. И где искать то-не-знаю-что, ни Андрей-стрелок, ни жена его Марья не представляли. Семья рушилась, и ничего нельзя было сделать.
– Папа, помоги человеку, – попросила Леська. – Только я уже большая, сказку про Андрея-стрелка читала давно и не помню, что означает «то-не-знаю-что».
– Я тебя взял с собой как знатока сказок, а ты… – проворчал папа. Потом расстегнул браслет электронных часов, снял их с руки и протянул Андрею-стрелку:
– Возьми.
– Это что? – не понял Андрей-стрелок.
– Это то-не-знаю-что, – пояснил папа.
– О-о-о, – с уважением протянул Андрей-стрелок. – А для чего оно?
– Не скажу, – сказал папа. – Если ты будешь знать, что это такое, то это уже не будет то-не-знаю-что. Возвращайся к царю и не сомневайся: он даже не представляет, что это такое.
Андрей-стрелок поблагодарил нас и отправился обратно, но было видно, что он очень не уверен в том, что из этого выйдет. А зря. Как показали дальнейшие события, царь не смог догадаться, что это такое, отстал от Андреевой жены и всё свободное время проводил в диспутах о назначении того-не-знаю-чего. Вот однажды собрал он всех мудрецов своего царства и сказал: «Кто дознается, что это такое, тому отдам полцарства и бочку солёных рыжиков в придачу». И тут появился Ходжа Насреддин и сказал…
Впрочем, это уже совсем другая сказка.
Глава восьмая
Как загрызть комиссию
Без часов время определить было трудно, но по приблизительным подсчётам оно приближалось к двум часам пополудни.
– Пора перебираться в сказку «Мальчик-с-пальчик», – сказал папа. – Нельзя опаздывать, еще подведём соседа.
– Погоди, вон кто-то скачет, – заметила Леся трёх всадников.
Всадники на чахлых лошадках подъехали ближе. Это были странного вида мужичонки в красных кафтанах, с чернильницами, привязанными к поясам, и гусиными перьями за ухом. Из-за перьев они смахивали на трёх сбрендивших Чингачгуков. Они спешились, и один из них достал из шапки какую-то бумагу и начал читать скрипучим голосом: