Благословенная тьма - Дмитрий Черкасов

Лениво, вразвалочку, обошел церковь, вышел, оседлал своего чудовищного коня и укатил. Бабулька проводила его строгим взглядом. Зачем приходил?

Она покачала головой, вздохнула, перекрестилась и вернулась к своему занятию.

А Челобитных заглянул к отцу Александру и уведомил его в том, что вынужден отлучиться на неопределенное время.

Уведомил вежливым тоном, который в то же время не допускал возражений. Необычным тоном для протодьякона, общающегося со священником.

Отец Александр знать не знал о Секретной Службе, но кое о чем даже он догадывался. Во всяком случае, он давно подозревал, что протодьякон его – человек непростой, связан с кем-то могущественным, кого лучше не называть. Поэтому он лишь молча кивнул и развел руками – что поделаешь.

Бог с тобой, отлучайся! У нас незаменимых нет…

Пантелеймон переоделся в гражданское платье, неспешно вышел из церкви и перекрестился, прощаясь. Единица – это не шутка, это реальная угроза. Это задание, с которого можно и не вернуться. Ему уже приходилось действовать в режиме единицы, и всякий раз он только чудом, одной лишь Божьей милостью оставался в живых.

Байкер-скороход ждал его в соседнем переулке.

Ни слова не говоря, Челобитных пристроился сзади, и мотоцикл рванул вперед.

Домчались минут за пять, и скороход вполне оправдал свое звание, вернее, продемонстрировал прекрасные ходовые качества собственного мотоцикла. Правил дорожного движения для него не существовало. Временами он даже поднимал своего механического коня на дыбы, словно и не вез пассажира, и протодьякону тогда оставалось лишь крепче держаться за его мощный торс.

Местное отделение Инквизиции обосновалось на монастырском подворье, в невзрачном двухэтажном кирпичном строении. Здание было старинным, но дверь – как в современном офисе, да еще и камера наружного наблюдения, причем все это оборудовано неприметно, чтобы не бросалось в глаза.

Мотоцикл резко затормозил возле чугунной ограды.

– А если собьешь кого? – спросил Челобитных, слезая. – А ну как загребут обоих в ментовку? Ты сам-то понимаешь, чтó есть Единица? Времени сколько потерять можно!

Скороход фыркнул, нажал на газ, и через секунду его уже не было. Пантелеймон покачал головой и лишь сотворил ему вослед крестное знамение.

Сам ведь был когда-то таким.

Он быстро пересек двор, нажал кнопку вызова – именно кнопку, а не какой-нибудь там звонок. В ответ – ни звука. Протодьякон терпеливо ждал. Наконец внутри двери что-то зажужжало, и Челобитных потянул ее на себя. Вошел внутрь, в тесноватый «предбанник»; дверь плавно и бесшумно, сама собой, затворилась за ним.

В «предбаннике» ему пришлось постоять еще перед одной, точно такой же дверью и дождаться, когда загорится зеленый индикатор. Тогда Пантелеймон приложил к панели ладонь и впился глазом в «глазок», считывавший информацию с сетчатки.

Дверь, удовлетворившись добытыми сведениями, приглашающе заурчала.

Челобитных прошел в следующее помещение, где два монаха тщательно проверили его металлоискателем. Но протодьякон, не будучи на задании, никогда не носил при себе оружия. Случись какая-нибудь заваруха, он справился бы с противником голыми руками.

– Проходите. – Монахи расступились.

Челобитных бесстрастно кивнул и проделал хорошо знакомый уже путь по лестнице, на второй этаж; там, за дубовой дверью в конце коридора, как и положено приличной администрации, располагалась резиденция главы местного филиала Отделения Инквизиции. За ней находился отец Виссарион – пусть еще и не Великий Инквизитор, но далеко не последний человек в Службе.

Отец Виссарион встретил его с отменной приветливостью, пригласил сесть, предложил чаю.

Челобитных вежливо отказался.

– Что так, сын мой?

– Единица же.

– Ну, это мы подстраховались слегка, чтобы не затягивать дела. Вряд ли там единица – скорее, троечка. Просто командировка тебе выходит, и не близкая. Ты готов отправляться? Дел срочных никаких нет?

Протодьякон пожал плечами:

– Мне не привыкать.

Как будто Инквизитор сам не знал, что никаких срочных дел у Пантелеймона и в помине нет.

Виссарион подошел к сейфу, отомкнул дверцу.

– Можно уточнить? – спросил Пантелеймон. – Та м – это где?

– В тайге, – коротко ответил Инквизитор. Дежурное радушие слетело с него, тон сделался деловитым.

Он подошел к протодьякону и положил перед ним на стол фотографию. Со снимка на протодьякона смотрел угрюмый мужик лет сорока пяти. Он выглядел в точности так, как и положено обитателю сибирской лесной глуши: обросший, как зверь; тяжелый взгляд повидавшего виды человека, борода начинается чуть ли не от глаз. Сами глазки маленькие; стрижен «под горшок». Выходец из седой старины. Небось, еще и в лаптях – Пантелеймон не удивился бы. Он всякое повидал.

– Кто это? – без особого интереса осведомился протодьякон. Он и так понимал, что это – будущая жертва, мишень.

– Павел Ликтор. Есть основания предполагать, что вервольф. То бишь оборотень в прямом понимании слова, оборачивается зверем.

– Странная фамилия. Похожа на ту, из кино…

– Бесовскими зрелищами балуемся? – прищурился отец Виссарион. В Инквизиции строго следили за моральным обликом сотрудников – очевидное противоречие ввиду многочисленных фактов убийств.

– Статус обязывает. Чтобы знать врага, надо знать его оружие, – отозвался Пантелеймон шолоховской фразой. – Вы и сами, небось, смотрели, раз так говорите?

Это была откровенная дерзость, но Инквизитор пропустил ее мимо ушей. Во всяком случае, сделал вид, что не обращает внимания.

– Утверждает, что немецких кровей, обрусевший. Бог его знает, откуда он. Это тебе предстоит выяснить.

Что-то новенькое.

Челобитных удивленно поднял брови:

– Выяснить? Мне предстоит что-то выяснять? Я думал…

– Думал сразу в расход его, да? Нет, голубчик, на сей раз не все так просто. Слухи, и ничего, кроме слухов. Да еще периодическое убиение домашнего скота по всей округе. Люди пока не пропадали, но есть сведения, что странный там какой-то народ. Из местных и слова не вытянешь – замкнутая публика, неразговорчивая.

Это соответствовало представлению протодьякона о настоящих сибиряках, жителях тайги.

– Много ли дворов?

– Штук двадцать наберется. Ну, двадцать пять.

– Ого, – удивился Челобитных. – Однако немало! А вдруг этот вервольф – не он? Кто угодно может им оказаться…

– Может быть. Или уже не только он, – со значением произнес Инквизитор. – Разумеешь, о чем я?

– Разумею, как не разуметь.

– Вот и разберешься.