Могилы из розовых лепестков (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Я освободился пораньше. — Он протянул руку. — Круз. Круз Мейсон. Вы, должно быть, дочь Новы.

Я посмотрела на его руку. Она сияла белым, как будто освещённая изнутри. Возможно, это было из-за контраста с чёрной кожаной курткой, в которую он был одет, или, возможно, из-за того, что он стоял под фонарём на крыльце.

Рвотный звук нарушил тишину. Блейк бросился к катафалку, распахнул дверь и вытащил папу, но он был недостаточно быстр. Мой отец уже был весь в рвоте, как и приборная панель и кожаное сиденье. Мой желудок перевернулся при мысли о том, что мне придётся это вымывать.

— Я возьму свою сумку, — сказал Круз, убирая руку, так как я не сделала ни малейшего движения, чтобы пожать её.

— Вам не обязательно начинать сегодня вечером.

— Это не для того, чтобы начать, — сказал он, доставая чёрную сумку из багажника. — Мне сказали, что будет дополнительная спальня, которой я мог бы воспользоваться.

— Ой, — я бросила взгляд на папу, который был не в состоянии подтвердить это. — Я уверена, что Блейк сможет вас разместить. Верно, Блейк? У вас есть несколько свободных комнат над рестораном?

Он кивнул.

— Я не знаю, как туда добраться, — сказал Круз.

— В вашей модной машине нет GPS? — спросил Блейк.

Даже его стеклянный глаз казался выразительным.

Круз впился в него взглядом.

— Блейк направится туда через секунду. Просто следуйте за ним.

— Разве вы не хотите, чтобы я остался? — спросил Блейк.

— Со мной всё будет в порядке. У нас всё будет хорошо, — сказала я, глядя на своего отца, чья голова покоилась на широком плече Блейка.

— Ты уверена, Кэт? — спросил Блейк.

Я кивнула.

— Ладно. Позволь мне уложить его в постель, — сказал Блейк.

— Тебе не нужно нести его наверх. Просто положи его на диван, Блейк, — сказала я ему, когда он поднимался по ступенькам крыльца.

Носки папиных ботинок заскрежетали по половицам, а затем по коврику у двери, когда Блейк распахнул входную дверь и вошёл. Китайские колокольчики, которые мама подвесила на потолке крыльца во время Рождества, зазвенели, рассеивая звук по всему безмолвному пространству.

— Вы не запираете дверь? — спросил Круз, как только Блейк и папа оказались внутри.

— Большинство людей приезжают сюда, чтобы навестить своих умерших родственников, — я указала на надгробия. — Они не приходят навестить нас.

— И я держу пари, вы верите, что эта штука, которую вы повесили над дверью, будет держать людей снаружи? — спросил Круз.

Я взглянула на гроздь крошечных серебряных колокольчиков.

— Мама повесила их. Она сказала, что это для того, чтобы отгонять зло. Она была такой суеверной. Вы бы видели, сколько ловцов снов у меня в спальне.

— Вы собираетесь оставить их?

— Китайские колокольчики?

Он кивнул.

— Зачем мне их снимать?

— Я слышал разговоры о снежной буре.

— Они довольно прочно прикреплены, — возразила я.

Круз поднял одну ладонь в воздух.

— Это был просто мой непрошеный совет. Я даю их слишком часто.

Я посмотрела на большой крюк, который мама ввинтила в балку крыльца. Он выглядел крепким, но что, если Круз был прав? Я не хотела, чтобы мамино творение улетело.

— Этот большой парень ваш друг? — спросил Круз, наблюдая за зияющим дверным проемом.

— Да.

— Что случилось с его лицом?

— Взрыв самодельного взрывного устройства. Он поступил на службу после окончания средней школы, — я крепко скрестила руки на груди. — Мне нужно войти.

— Нужно.

Я поднялась по ступенькам крыльца, но остановилась на полпути и обернулась, размышляя, не оставить ли рвоту до завтра. Я боялась, что зловоние проникнет сквозь волокна сиденья и коврика на полу. С другой стороны, было темно, и я, вероятно, пропустила бы пятна. Мне было бы лучше сделать это утром.

— Что-то забыли? — спросил Круз.

Его лицо было таким ярким, что я проверила свои руки, чтобы убедиться, что моя кожа тоже светится; этого не произошло.

— Катори?

— Откуда вы знаете моё имя?

— Ваш отец сказал мне. Разве вы не направлялись в дом?

Я кивнула.

— Да, но я думаю, что сначала нужно почистить машину.

— Я уверен, что это может подождать до завтра, — он подошёл к багажнику своей изящной машины, открыл его и бросил туда сумку. — Увидимся в девять?

— Конечно.

Я повернулась и вошла внутрь. Блейк уложил папу на диван. Он избавил его от испачканной рубашки и накинул на него шерстяной плед. Он даже поставил стакан воды на низкий столик.

— Позвони мне завтра, если тебе что-нибудь понадобится.

Он поцеловал меня в щёку и ушёл.

Я закрыла за ним дверь. И впервые в своей жизни я заперла её.

ГЛАВА 2. РАЗБИТЫЕ СЕРДЦА

— Кэт! — крикнул папа с кухни, где он с грохотом лазил по шкафам. — Где Тайленол? Моя голова убивает меня.

— В ящике стола.

— В котором из них?

— В том же ящике, в котором он всегда был, — сказала я со вздохом.

Мама нянчилась с папой, готовила ему всю еду, приносила ему стаканы воды ещё до того, как он их просил. Он привык к этому, и теперь ему предстояло привыкнуть к этому, потому что сразу после похорон я должна была вернуться в колледж.

Я выдвинула ящик стола, достала коробочку с таблетками и вытряхнула две таблетки ему на ладонь. Папа проглотил их без воды.

— Тебе действительно нужно что-нибудь съесть, — сказала я ему. — Хочешь, приготовлю тебе омлет? Или разогрею немного того хлебного пудинга, который оставила Би?

— Я не голоден, милая, но ты должна поесть. Ты становишься слишком худой, — сказал мужчина, чей живот всё ещё был вогнутым в его сорок с небольшим. Он похлопал меня по плечу, проходя мимо меня. — Я иду спать.

— Судмедэксперт прибыл прошлой ночью.

Папа остановился на лестнице.

— Да? Разве он не должен был приехать завтра?

— Да, но сейчас он здесь. Разве ты не хочешь с ним встретиться?

Папины глаза были налиты кровью.

— На самом деле я не в настроении. Ты можешь показать ему здесь всё? Покажи ему, — всхлип застрял у него в горле, — покажи ему, куда я… куда я положил твою мать? — последнюю часть он прошептал.

Мои глаза запылали, но я сдерживала слёзы, пока папа не поднялся по шатким деревянным ступенькам. Эта лестница доставляла мне столько неприятностей, когда я была подростком, тайком ходившим на вечеринки и возвращающимся домой после комендантского часа. Несмотря на то, что я ходила на цыпочках, одна из них всегда скрипела и выдавала меня. И мама выходила из своей спальни в очках для чтения и с книгой в мягкой обложке, висящей в её пальцах, и спрашивала, всё ли со мной в порядке. Я думала, что это её способ сбить меня с толку чувством вины, но теперь верила, что она просто беспокоилась обо мне. Я прижала ладони к закрытым глазам, чтобы не дать пролиться слезам, а затем, когда вроде как взяла себя в руки, направилась к шкафу, где мы хранили чистящие средства.

Я схватила тряпку и ведро, которое наполнила мыльной водой, а затем направилась к катафалку. Свежий воздух обжигал мои щёки и дул против китайских колокольчиков, заставляя их раскачиваться взад и вперёд. Шум стоял оглушительный. Бросив ведро и тряпку, я подтащила одно из плетёных кресел к последнему творению мамы и забралась наверх, чтобы отцепить его.

Колокольчики были холодными, как сосульки, и покалывали мою всё ещё тёплую ладонь. Они не выполнили своей цели; они не защитили от зла. Может быть, мама всё неправильно поняла. Может быть, колокольчики над дверным проёмом были приглашением для злых духов. Я сорвала их с большого крючка и подошла к мусорному контейнеру. Не колеблясь, я швырнула их внутрь, а потом просто стояла и смотрела, наполовину ожидая, что наш мусорный бак загорится или колокольчики начнут звенеть, но ни того, ни другого не произошло. Только ветер, свистящий в голых ветвях рябин, нарушал в остальном блаженную тишину.

Я вернулась на крыльцо, отодвинула плетёное кресло к стене и взяла чистящие средства. Старый снег хрустел под моими ботинками, когда я тащилась к катафалку. Я поставила ведро на затвердевшую землю и открыла пассажирскую дверь. Тряпка, которую я всё ещё держала, выскользнула у меня из пальцев и упала в ведро, осев на прозрачной поверхности.