Иерусалимский покер - Эдвард Уитмор

Это обезьянка, сказал чернокожий.

Ах вот оно как.

Обезьянка-альбинос.

О'Салливан снова кивнул. Лицо у него было серьезное.

А почему бы, собственно, и нет, подумал он. Черный араб с белой обезьяной на плече? Штука не хуже других. Почему бы, собственно, и нет.

Несколько минут спустя в кофейню, спасаясь от холода и ветра, вошел еще один человек, на сей раз европеец, национальности неопределенной. В руках у него был лук изысканной работы.

А это что еще за номер? подумал О'Салливан. Что это здесь происходит? Час от часу не легче, все выходит из-под контроля. Точно не англичанин, не француз и не немец, и вообще он какой-то странный. И у него не что-нибудь, а лук, не больше не меньше, на случай, если зимним днем вдруг подвернется возможность пострелять. Что за чертова штука, ни к чему она в Святой Земле, это уж точно. Ей-же-ей, готовится какая-то пакость.

Вошедший окинул взглядом столики и направился прямо в угол, где сидели О'Салливан и чернокожий араб. На его плече висел длинный цилиндрический футляр из красного лакированного дерева. Он щелкнул каблуками с легким поклоном и сел. Стол заволокло облако безошибочно чесночных паров.

Извините, что прерываю ваши размышления, джентльмены, но, кажется, это единственный столик в кофейне, который пока не пал жертвой триктрака. С другой стороны, день безотрадный. Вы играете в покер?

Он посмотрел на О'Салливана. Тот равнодушно кивнул.

Да, готов поклясться, вы научились этому в армии. А вы, друг мой?

Чернокожий араб приятно улыбнулся и заговорил, демонстрируя изысканное произношение.

До войны мне случалось играть, но не уверен, что теперь вспомню правила.

Вот как? Что ж, может быть, освежим воспоминания?

Европеец достал колоду карт, перетасовал и сдал пять чернокожему и пять себе. Он перевернул карты и отложил двух королей. Затем перевернул карты араба и отложил его пару тузов.

Вы выиграли — проще простого. Не хотите сдать сами?

Чернокожий араб неуклюже собрал колоду, медленно перетасовал и сдал. Когда карты раскрыли на этот раз, у него были те же два туза, что и раньше, и еще один. К двум королям европейца добавился третий.

Чернокожий улыбнулся.

Кажется, я опять выиграл.

Да уж, задумчиво пробормотал европеец. Отличная память. Я Мунк Шонди. Из Будапешта.

Ну конечно, подумал О'Салливан. Пакости подкрадываются из туманов Центральной Европы, и не знаешь, откуда вылезут. Все верно, жди неприятностей.

Каир Мученик, сказал чернокожий араб. Из Египта, очень приятно. А скажите, что это у вас за футляр?

Колчан.

Для стрел?

Да. В средние века такие были у японских самураев. А эта маленькая зверушка у вас на плече?

Обезьянка. Обезьянка-альбинос.

Мужчины окинули друг друга оценивающим взглядом. Потом венгр повернулся к О'Салливану, который печально сгорбился над своим бокалом, поигрывая Крестом королевы Виктории. Взглядом профессионального военного он окинул ряды медалей на груди ирландца.

Крымская война, если мне не изменяет память.

Не изменяет. Она самая.

Сочувствую, поистине ужасная трагедия. Эта атака под Балаклавой — чистое безумие. Но вы таки выжили в конце концов. И поскольку дело было в середине прошлого века, может быть, скорби о павших товарищах пора притупиться? Ваша печаль не вернет их к жизни, ведь правда?

Не вернет, это уж точно. Но, даже так, мне все равно сегодня грустно. Грустно и гадко, по правде сказать.

Почему же, друг мой?

Да почем я знаю. Впрочем, если задуматься, сдается мне, что дело здесь вот в чем: я слишком многое пережил для своих лет. В смысле, непомерный опыт. Он истощил меня и состарил. И что в итоге? Мне двадцать один год от роду, а я уже ветеран войны, закончившейся, почитай, семьдесят лет назад. С этаким грузом жить нелегко. Понимаете?

Думаю, да, сказал Мунк Шонди. Вы, случайно, не ирландец?

Нет-нет. Случай здесь ни при чем. Там наверху все четко рассчитали, перед вами результат непостижимых решений, которые Творец принял за моих многострадальных отца и мать. Отец был бедный рыбак, питался одной картошкой, и было у него тридцать три сына — я самый младший. Зовут меня, коротко, Джо, но, произнесенное над пинтой крепкого, имя мое расцветает и превращается в Джозеф Инда Колумкилле Киран Кевин Брендан О'Салливан Бир. Это все святые с моего острова — вот уж не то место, куда бы вам сильно захотелось. Моя родина — голые Аранские острова, они ведь вымыты дождем и выглажены ветром, да вот бедный Господь не озаботился одарить их хоть какой-нибудь почвой, а оставил сотворение почвы верующим, если уж она им так нужна. Наверное, думал, что должен же в Его вселенной кто-нибудь истинно веровать. Просто торчат в Атлантике десятки скал, вот и все, они первыми встречают ужасные приливы и штормы западных морей. И вот теперь, когда вы все это знаете, поймите, что не только из-за погоды я тоскую. Я молод, но жизнь у меня была штормовая и беспочвенная, если вы понимаете, о чем я.

Что, совсем худо?

Очень. Так погано, что не выкарабкаться. Честно говоря, я думаю, для меня все кончено.

В вашем-то возрасте?

По-моему, вполне подходящий возраст. Дух, живущий во мне, — ветеран по меньшей мере восьмидесяти пяти лет от роду, он ужасающе стар и скрипит. Атака легкой кавалерии в Крыму, помните? Мне приходится более или менее соответствовать возрасту.

Чернокожий араб прервал их разговор, повернувшись к О'Салливану.

Да, бывают минуты отчаяния, но их можно преодолеть. Вы слышали об английском исследователе по имени Стронгбоу?[4]

Слышал. Слышал несколько невообразимых историй и забавных легенд, и не раз. Но если по правде, не было такого человека. Не мог он существовать, никак не мог. Англичанин просто не может быть таким ненормальным. Обычная байка, в окрестных пабах и не такое услышишь. Стоит местному арабу воспарить на своем ковре-самолете, и вот нате вам, готова очередная невероятная история. А это их основное времяпрепровождение. Называется опиум. Прошу присутствующих не принимать это на свой счет.

Чернокожий араб улыбнулся.

Не принял.

Вот и славно. Так при чем здесь этот мифический Стронгбоу, которого, собственно, никогда и не было?

Чернокожий собирался ответить, но венгр прервал его. Он повернулся к О'Салливану.

Покер, друг мой. Мы о покере говорили, а не о левантийских сказках прошлого века. Кстати, о прошлом веке: почему бы вам не отрешиться от болезненного крымского опыта и не попытать счастья в Иерусалиме с колодой карт? Кто знает, может, это хороший способ начать все заново. Ну так как? Присоединитесь?