Уинтроп был упрям - Уильям Тенн

Уинтроп поставил на пол огромное яйцо, которое перед этим держал в руках.

— Присаживайтесь, миссис Бракс, — весело предложил он.

Неуклюже покачиваясь на буграх пола, появившихся по жесту хозяина, миссис Бракс подогнула колени и села.

— Как… как ваши дела, мистер Уинтроп?

— Отлично, миссис Бракс, просто великолепно! Лучше не может быть. Ну, скажем, вы видели мои новые зубы? Взгляните!

Миссис Бракс наклонилась и с искренним интересом осмотрела его наполненный белой сверкающей эмалью рот.

— Неплохая работа, — объявила она наконец. — Здешние дантисты быстро все сделали.

— Они вырастили для меня эти зубы, миссис Бракс!

— Как вырастили?

— Откуда мне знать? Просто они это умеют, вот и все. Недавно я прослышал о регенерационной лечебнице. Это такое место, куда надо обращаться, если потерял, к примеру, руку. Там отращивают точно такую же новую, задаром. Я пошел туда и сказал стоящей там машине: «Мне нужны новые зубы». Машина предложила мне сесть. Раз, два, три — готово! И я уже выбрасываю свои вставные челюсти. Не хотите ли попробовать сами?

Она неуклюже заерзала на своем податливом сиденье.

Уинтроп рассмеялся.

— Вы напуганы, — заметил он. — Ничем не отличаетесь от остальных. Новое пугает вас. А у меня, самого старого из вас, хватает смелости.

Миссис Бракс робко улыбнулась.

— Но вы, мистер Уинтроп, — единственный, кого никто не ждет в двадцатом веке. А у меня семья, у мистера Мида семья, мистер Поллок только-только женился, мисс Картингтон обручена…

— Мэри-Энн обручена? Ни за что не догадался бы. Она так строила глазки парню из Темпоральной службы!

— Обручена. С бухгалтером из ее конторы, Эдгаром Раппом. Прекрасный, работящий юноша. И она хочет к нему вернуться.

— Ну и пусть себе возвращается. Мне-то какое дело?

— Но, мистер Уинтроп, — умоляюще сложила она ладони. — Она не сможет вернуться, никто из нас не вернется, если только мы не отправимся домой все вместе. Вы разве не помните, о чем предупреждали темпоральные инспекторы? Мы должны сидеть по своим местам, когда будет производиться то, что они называют трансфером. Но если к шести часам мы все не соберемся там, они не смогут выполнить этот трансфер! Поэтому, если один из нас, вот вы, например, не явитесь…

— Не рассказывайте мне о своих бедах! — резко оборвал ее Уинтроп.

Лицо его вспыхнуло. В комнате распространился резкий кисловатый запах, на стенах появились багровые пятна, музыка превратилась в сплошную какофонию. Видимо, так помещение отреагировало на смену настроения постояльца.

— Все хотят, чтобы Уинтроп оказал им любезность. А что они сами сделали когда-нибудь для Уинтропа? — едко поинтересовался он.

— Не понимаю вас, мистер…

Миссис Бракс смутилась.

— Когда я был ребенком, мой родитель каждый вечер возвращался домой пьяным. Когда я подрос, меня ожидала паршивая работа и такая же паршивая жизнь. Помните очереди за хлебом? Кто, по-вашему, стоял в этих очередях? Такие, как я. А потом, когда депрессия сменилась лучшими временами, я был уже слишком стар, чтобы получить приличную работу. Таких, как я, брали разве что ночными сторожами, мойщиками посуды или сборщиками ягод. Дешевые ночлежки, дешевые меблированные комнаты…

Он снова взял в руки крупный яйцевидный предмет и начал пристально вглядываться в него. Из-за багрового освещения комнаты лицо его казалось почти черным. На тощей шее вздрагивала крупная вздутая вена.

— М-да… Говорите, у каждого есть к кому возвращаться? У каждого, кроме меня. У меня никогда не было настоящего друга, жены, даже девушки, которая бы оставалась со мной дольше, чем ей требовалось для того, чтобы вытряхнуть из моих карманов завалявшуюся в них мелочь. Так почему же мне нужно возвращаться? Я счастлив здесь. А вам неуютно, вы ощущаете себя чужаками в этом мире… Я остаюсь. Это решение — окончательное.

— Послушайте, мистер Уинтроп, — встревожено подалась вперед миссис Бракс. — У каждого в жизни случаются неприятности. Вы думаете, у меня их нет? Моя дочь Анни, мой Джулиус! То, что мы пережили, я не пожелала бы худшему врагу. Но отыгрываться на других? Вы правы. Нам не нравится здесь. Все эти джамперы, пищевые аппараты…

— Кстати, о пищевых аппаратах, — оживился Уинтроп. — Вы видели мой новый пищевой рекордер? Последняя модель. Я прослышал о ней только вчера вечером, сказал, что мне нужен такой, и что бы вы думали? Первое, что я увидел утром — только что доставленный, новенький, с иголочки, автомат. И без всяких хлопот и денег! Удивительный мир!

Он открыл огромное яйцо и заглянул внутрь, где располагалось множество циферблатов, выключателей и кранов.

— Хотите попробовать? Я настроил его на самый модный номер этого нового композитора с Альдебарана: «Воспоминания о марсианском суфле».

Она выразительно покачала головой.

— Нет. Как по мне, то еду следует подавать в тарелках. Я не хочу пробовать. Спасибо.

Старик пожал плечами.

— Ладно. Другие хотя бы попробовали. Но вы все эти две недели питаетесь кормежкой двадцатого столетия, не переступая порога своей комнаты. А чем вы просили ее убрать? Да вы же находитесь в двадцать пятом столетии, госпожа! Проснитесь!

— Мистер Уинтроп! — твердо произнесла миссис Бракс. — Да или нет? Вы будете столь любезны или нет?

— Вам за пятьдесят, — подчеркнуто откровенно заявил Уинтроп. — Далеко за пятьдесят, миссис. И сколько вы еще собираетесь прожить у себя дома? Лет десять? Пятнадцать? Здесь бы вам перепало еще минимум сорок. Даже я в состоянии протянуть не менее двадцати. Не надо беспокоиться о войнах, эпидемиях, депрессиях, все даром, и сколько же вокруг интересного! Зачем же возвращаться?

Миссис Бракс, и без того уже изрядно расстроенная, совсем потеряла самообладание.

— Потому что у меня там дом, — зарыдала она. — Потому что я не представляю себе иначе. Потому что я хочу быть со своим мужем, детьми, внуками… И потому что мне здесь не нравится!

— Какие же вы трусы! — вскричал Уинтроп. — Все, даже этот молодой балбес Поллок. Первую неделю он еще бродил со мной и хотя бы по разу все пробовал. А под конец испугался. Вот и забирайте его с собой, возвращайтесь!

— Но мы не можем возвратиться без вас! Вспомните, что нам сказали. Трансфер осуществляется одновременно с двух сторон. Мы не сможем вернуться без вас!

Уинтроп улыбнулся и почесал затылок.

— И все же я останусь. Это единственная эпоха, которая по душе старику Уинтропу.

— Пожалуйста, мистер Уинтроп, не упрямьтесь! Не вынуждайте нас прибегнуть к силе…

— Вы не имеете права принуждать меня, — объявил он с видом торжествующего хищника. — Согласно законам Америки ХХV века, ни одно человеческое существо нельзя к чему-либо принудить. Это факт, только попробуйте напасть на меня. Я подниму скандал, появится целая рота правительственных машин и освободит меня. Так-то, дорогие мои!