Юхан Спаситель - Пер Лагерквист

Я часто видел, что так делает маленький сын булочника Юханссона, когда сидит по вечерам на пороге со своим отцом: он гладит отца по щеке и обнимает за шею, и так они сидят долго-долго, не тревожась ни о чем на свете. Как часто мне хотелось, чтобы детская рука вот так же ласкала и меня…

Но тот, кто послан на землю, чтобы спасти людей, бредет в одиночестве, он как чужой среди них. У него нет очага, нет земных радостей, нет и печалей. Он — изгой, ибо в нем пылает огонь, который испепелит их. Кто он, непохожий на остальных?

Распятый! Распятый!

Только верить и верить! Верить за них всех! Каждый вечер я прихожу такой усталый, будто прожил тысячи чужих жизней. Я свертываюсь клубочком, как зверь, и засыпаю. Лишь звезда горит надо мной, смертельно усталым, горит, чтобы я снова проснулся и верил еще сильней.

Почему такое предназначение выпало именно мне? Часто, когда я сижу у окна и смотрю сверху на город, мне кажется странным, что именно я призван спасти их. Ведь я такой ничтожный, многие в мире обладают большей силой и большей властью, чем я. Призвание давит меня, как ноша, для которой я слишком слаб, и я падаю на колени. В такие мгновения мою душу наполняет отчаяние и страх…

Но разве Спасителю дозволено упасть? Разве дозволено ему чувствовать страх?

О, почему я, самый слабый из всех, должен верить за них!

Сегодня, когда я шел по площади, я встретил судью. Он кивнул мне.

— Здравствуй, Юхан, — сказал он.

Я даже остановился…

Он не назвал меня Спасителем!

«Здравствуй, Юхан», — сказал он только… Только Юхан, больше ничего.

С той поры, когда я был еще ребенком, меня никто так не называл. Теперь я вспомнил, что так звала меня мать. Она сажала меня на колени и гладила по голове… Теперь я вспомнил, я только подумал немножко и вспомнил…

«Здравствуй, Юхан…»

Она была такая добрая. По вечерам она приходила домой, зажигала лампу и готовила ужин, а потом я забирался к ней на колени. Волосы у нее были совсем золотые, а руки красивые и белые-белые, потому что целыми днями она мыла полы… Теперь я вспомнил… Я обнимал ее за шею… Я помню…

«Здравствуй, Юхан…»

Как хорошо мне стало, когда судья сказал это. Тепло и хорошо. И в душе сразу как будто все успокоилось — ни тревоги, ни тоски.

Только Юхан, больше ничего.

О, если бы я мог быть таким, как все! Если бы мог снять с себя бремя своего предназначения, стать одним из них, таким, как они. Жить спокойно и безмятежно своими земными заботами, как все, день за днем, и вечерами приходить усталым от будничных дел, которые сделал как нужно, усталым от них, а не от веры, одной только веры…

Может быть, я сумел бы помогать столяру Лундгрену. Или, если бы это оказалось трудным, подметать двор.

И я бы стал таким, как они. И огонь не жег бы меня больше. И не терзало отчаяние.

Только Юхан, больше ничего… Они бы все знали, кто я, видели бы каждый день, что я занят своим делом. А, Юхан, это который подметает двор у столяра!..

О, зачем я избран спасти их, я, самый жалкий и слабый из всех! Я, который хотел бы только тишины и покоя, благодарный за то, что мне позволено жить на земле. Как пришелец, опустившийся на колени перед богатым столом, как едва заметный росток.

О господи, отец мой, если можно — пусть минует меня чаша сия!

Нет, нет. Мне нельзя сомневаться. Нельзя покинуть их.

Что же смущает мою душу? И толкает меня низвергнуть их в пропасть, во тьму, покинуть их?

Это ужасно! Неужели я не верю больше?

Нет, нет! Я верю, верю, как никогда раньше! Я спасу их. Я, только я должен спасти их!

Я иду и иду в ночи, иду не останавливаясь. По улицам, потом по дороге, далеко в лес и обратно… Дует ветер, несутся облака… Где я?.. Голова горит… Я так устал…

Нет, я верю. Я верю. Я спасу их, я буду принесен в жертву ради них. Скоро, скоро…

Но почему тогда я чувствую такую тоску? Разве можно Спасителю так тосковать и отчаиваться?

Нет, нет…

Я, кажется, снова в лесу. Слышится шум деревьев… Зачем брожу я здесь? Почему я не там, не с людьми, которые ждут и ждут…

Но ведь они меня не понимают.

А как им понять меня, который весь — отчаяние и тоска? Как им поверить мне, который бродит во тьме, не зная покоя?

Нет, не могу я спасти их! Не могу!

Да, их Спаситель в тоске и страхе. Он как птица, что кричит высоко в небе над их головами. Они слышат ее крик там, в поднебесье, но не знают, о чем она кричит им, потому что птица так высоко. И пока она, истекая кровью, замертво не упадет на землю, они не поймут. Только после этого они поймут, потом они смогут верить.

Распятый! Распятый!

Да, меня принесут в жертву.

Они освободятся ценой моей крови, моей бедной крови…

Скоро, скоро случится это…

Спите спокойно в ночной тиши — все цветы, все луга, все деревья, все люди на свете! Обрети покой, милая сердцу земля. Я освобожу тебя. Я ночью не сплю над тобой. Вся твоя тоска — моя. Ты не будешь страдать, не будешь. Ведь я отдам за тебя жизнь.

Как тихо в лесу… Я иду по опавшей листве… Моих шагов не слышно…

Много цветов и листьев гниет осенью, и под деревьями так мягко идти… Пахнет гнилью…

Колокол бьет в городе… Раз… Два…

О, я так устал, так устал… Мне нужно домой.

Я пойду и прилягу, я не могу больше. Они ведь ждут, удивляются, куда это я пропал.

Вот я, кажется, на дороге. Какая вязкая глина… Наверное, вчера шел дождь… А какой ветер!

Нет, колокола бьют и бьют. Воздух дрожит… Кажется, произошло что-то ужасное… Много колоколов, они звенят, они стонут, как в день Страшного суда. Что это? Нужно бежать.

Это пожар! Пожар! Бушует пламя, небо стало кроваво-красным. Это горит город! Это горит мир, все гибнет!

О боже, я должен спасти их. Я должен. Они ждут меня — он не идет, почему он не идет?

Но я бегу, я бегу! Я спасу вас! Только глина мешает, но я ведь бегу!

Горит земля, горит небо — целое море огня! Я должен спасти их, я должен спасти их!

Сердце, не бейся так сильно, не надо, сердце, родное мое, не надо! Ведь я не смогу бежать, а я должен спасти их! Ты же знаешь, я должен спасти их!

Сплошное море огня. И грохочет шторм. Пылающее небо обрушивается на землю и поджигает ее.

Я встречаю людей — все бегут туда же.

— Мир гибнет! — кричу я им.

— Э, — отвечают они, — это всего-навсего богадельня.

Да, всего-навсего богадельня. Все эти несчастные, алчущие и жаждущие, потому что они не в силах верить, — они в огне. Они гибнут! Только я могу их спасти.

Сердце, не бейся так, не делай мне больно, я скоро добегу, уже скоро, скоро…

Бьются языки пламени, дым застилает улицу, я чувствую жар…

И вот я у цели.

Начальник здесь, и много народу собралось.

— Я спасу их! Спасу! — кричу я.

— Там некого спасать! — кричат они, пытаясь меня задержать. Они не понимают. Я бросаюсь в огонь.

Дым душит меня. Нет, я не упаду, нет, их Спаситель не может упасть. Я проберусь — вот прихожая… коридор… комната…

Здесь пусто. Их нет. Они наверху.

Дым на лестнице душит меня, огонь слепит… Нет, я не упаду… Я спасу их… Всех… Всех…

Где они?

Я ощупью двигаюсь вперед, как во сне. Плотная стена дыма. Языки пламени. Очень трудно устоять на ногах.

Где они?

Старый Энук, который сам уже не ходит… И Антон — он хромой, и старуха Кристина — она ничего не понимает, совсем как ребенок, и Самуэльсон, и Манфред…

Я не вижу их — их нет…

Я ползу по полу — пламя ползет за мной… Кругом шумит… ревет… рушится… Где они?.. Тут нет ни столов, ни кроватей — ничего, пусто и холодно… будто никто не живет здесь и не жил… Где они? Здесь их нет… Здесь только я… только я…

Кругом горит, горит! Рушатся балки, бушует пламя… Я мечусь в огне… Где они? Где они? Все несчастные люди… Я не нашел их, их нет — только огонь, только пламя, только я, только я…

О мое сердце, это ты горишь? Может быть, это только ты? Я чувствую, как ты сжигаешь мое тело, мою грудь, скоро не останется ничего, кроме тебя! Сердце, поглоти все! Я хочу быть только тобою, только тобою, сердце, алчущее и жаждущее, только тобою, огонь, сжигающий меня!

Ничем другим… ничем другим… только тобою…

Нет, я не могу больше… не могу… это — конец… Да, я падаю… Падаю… Это конец…

О господи, прости, что я не нашел людей, которых должен был спасти! Я не нашел их… Прости, сердце, которое горит… горит, пылая жаждою принести себя в жертву… умереть… умереть…

Я знаю, ты простишь меня… Ты простишь, сердце, которое сгорело ради тебя… Во имя тебя… Это ты любишь… Да, это ты любишь… Ты позволишь ему сгореть… Сгореть… Позволишь обрести покой… Покой…

Распятый! Распятый!