Пять Колодезей - Борис Азбукин

— Угадай, что это такое?

Степа видел, что между колосками есть разница, а сказать, какой из них колос пшеницы, какой ячменя — не мог. Ребята над ним потешались. А разве он виноват, что не знал? Он и в деревне-то никогда не бывал, и на море первый раз в жизни. Если бы зимой отец не поехал на работу в МТС и не стал бригадиром тракторной бригады — не видать бы Степе ни колхоза, ни моря. К тому же отец перевез его с матерью сюда совсем недавно, месяца два назад. Степа даже не успел здесь освоиться. Но ничего, скоро и он будет разбираться в здешних делах не хуже Пашки и Мити. Вот если бы они приехали к нему в город, тогда бы он доказал! Там-то Степа знал все лучше любого мальчишки из своего поселка. Нарочно бы сводил их на тракторный завод, на конвейер, где работал мастером отец.

Степа смотрел вперед, стараясь не думать о происшедшем, но досада не рассеивалась.

Море по-прежнему было безмятежно, но теперь оно на глазах меняло окраску. Нежно-розовые разводы поблекли, затем посерели, и вода начала зеленеть. Вскоре она сделалась густо-зеленой, с широкой ярко-синей полосой на горизонте. А позади от золотой каемки берега до кормы лодки протянулась огненно-красная дорожка. Первые лучи солнца окрасили густым багрянцем черепичные крыши села. С моря дома удивительно походили на стройные ряды грибов с одинаковыми красными шляпками.

Шлюпка подходила уже к Черному мысу. Справа в воде, как в толстом зеркале, отражались опрокинутые темно-бурые скалы и прибрежные камни, похожие на шлемы великанов. Впереди мыса, точно клыки гигантского чудовища, торчали четыре острых гранитных зуба. Степа знал, что еще больше камней скрывается под водой и их гряда тянется в море метров на сто. В осенние штормы, по рассказам старожилов, о подводные камни пропорола себе дно не одна рыбацкая байда. Но сейчас они не страшны, надо только их разглядеть в воде. Степа крепко сжимает румпель и смотрит вперед.

Вот наконец сквозь изумрудную зелень воды показались лиловые шапки водорослей. Между вторым и третьим камнем можно было бы проскочить. Но зачем рисковать? Безопасней пройти еще в море и, обогнув камни, продвигаться вдоль берега. Степа так и сделал.

Неподалеку за грядой открылась небольшая бухточка с сонной, остекленевшей водой.

С трех сторон ее закрывали скалы, а за ними круто вздымался берег, покрытый пожелтевшей травой. Сейчас берег четко выделялся на фоне пылавшего восходом неба.

— Вот здесь и станем, — сказал Пашка. — Тут самый забор, рыба косяками прет.

Шлюпка остановилась у входа в бухточку. Степе не терпелось скорей приступить к ловле, и он вытащил мотовильце — дощечку, на которой была намотана леска.

— А кто будет бросать якоря? — удержал его Пашка. — Становиться будем по-рыбацки.

Собственно говоря, настоящих железных якорей не было. Их заменяли два тяжелых камня, привязанных к концам длинной толстой веревки. Один камень Пашка выбросил перед носом лодки, другой, по его команде, Степа опустил с кормы. Середину веревки натянули на уключины. Теперь лодку далеко течением не снесет и при желании ее можно передвигать то вперед, то назад.

Степа первым насадил на крючок половину тюльки, взял конец нитки с тяжелым свинцовым грузилом в правую руку и замахнулся. С тонким свистом леса вытянулась на воде, а затем, увлекаемая грузилом, опустилась на дно. Чтобы привлечь к наживе бычка, Степа начал слегка подергивать лесу. Вся ловкость теперь заключалась в том, чтобы рывком подсечь рыбу, когда она ухватит крючок с наживой.

Мальчики не разговаривали, боясь спугнуть рыбу. Каждый втайне мечтал первым открыть счет — тогда, говорят, будет удача. Мысль, внимание Степы, все его обостренные чувства словно бы переместились теперь к руке и сосредоточились в пальцах, державших лесу.

Вот уже неделю между ребятами идет жестокая борьба. В прошлые дни они ловили рыбу с мостков пристани и с камней, не доходя Черного мыса. И первенство всегда оставалось за Пашкой. Только однажды Митя поймал больше всех. Степа отставал от друзей. Но за эту неделю он многому научился, и улов у него день ото дня увеличивался. Вчера он даже оставил позади Митю, но Пашку, как ни старался, не мог обогнать.

— Ну что, обловили? — торжествуя, ухмылялся Пашка. — Где уж вам, городским и деревенщине, со мной тягаться!

Под городским подразумевался, конечно, Степа, а под деревенщиной — Митя, мать которого была звеньевой и работала в степи. Себя же Пашка относил к особому сословию. Его отец тоже состоял в колхозе, но числился бригадиром рыболовецкой бригады. Летом он, как и все колхозники, работал в степи, когда же наступала путина, уходил в море. Каждый выход на подрезку ставных неводов давал богатый улов сельди и красной рыбы — осетра, севрюги, белуги. В прошлом году рыбаки принесли колхозу более ста тысяч рублей дохода. Портрет бригадира Ивана Бродова висел на Доске почета. Пашка гордился отцом и старался на словах и на деле поддерживать честь и достоинство своего рыбацкого звания.

— Рыба, она такая… Знает, к кому идти, — ухмылялся Пашка, вытаскивая большеротого, с выпученными глазами бычка. — Глянь, какую жабу я подцепил. Ох, и жирный!

— Ну и ладно, — с деланным равнодушием отозвался Митя. — Я прошлый раз штук пять таких жаб поймал.

— Ему невтерпеж прихвастнуть, — кольнул Пашку и Степа.

Ух, до чего ж противным бывает этот Пашка, когда вот так, как сейчас, начинает важничать и выхваляться: «Мы — рыбаки!..» В такие минуты Степа не мог без неприязни смотреть на него. Неужели и сегодня он обставит и его и Митю?

— Ага-а! Не уйдешь! — азартно воскликнул Митя, вытаскивая упитанного коричневого круглячка.

Митя разрезал рыбу на части и, отделив небольшой кусочек мяса, насадил его на крючок.

— Теперь будет клев, — заговорщически подмигнул он Степе и покосился на Пашку.

— Конечно, будет, — подтвердил Пашка и небрежно, с нарочитой медлительностью — мол, «у нас не сорвется» — вытащил второго бычка.

Митя и Пашка то и дело вытаскивали то кругляков, то «жаб», а у Степы, как назло, ни разу не клюнуло. Он с завистью смотрел на товарищей и про себя вел счет их добыче. Почему же у него не клюет? В одной лодке сидят, на одном месте ловят, им вон какие здоровенные попадаются, а ему бы хоть какого-нибудь для начала.

Вдруг леса дрогнула. Степа, подсек и начал быстро выбирать обеими руками нитку. По ее упругому трепету он чувствовал, что на этот раз и он вытащит. Вот уже в прозрачной зелени что-то темнеет. Из воды выскочил черный бычок и с таким бешенством стал извиваться и трепыхаться, что Степе казалось, будто у него не обыкновенный хвост, а целый веер. Но в тот момент, когда Степа протянул уже руку к крючку, бычок сорвался и шлепнулся в воду.

— Смотри, и наживу успел сожрать!

Степа старался скрыть огорчение, но это ему не удавалось. Митя посмотрел на него с сожалением, как смотрят на безнадежных неудачников.

— На, возьми мою наживу, — великодушно предложил он. — На свое мясо бычок лучше берет, и наживка не сорвется.

— А какой же он черный и жадный, — заметил Степа.

— С голоду небось почернеешь, — отозвался Пашка.

— Почему с голоду?

— А потому! Это ж самец. Самка выметнула икру на камни, вильнула хвостом и удрала. А он полил икру молокой и сторожит, чтобы мелкая рыбешка какая не слизнула. Так и стоит, и еще плавниками подгоняет пузырьки воздуха, пока мальки не окрепнут и не разбегутся. Ему и пожрать-то некогда. Оттого он и дохлый, и его всегда выбрасывают.

— А я думал, что порода такая, — признался Степа.

Он наживил мясо бычка, но не спешил забрасывать лесу.

Взяв горсть соленых тюлек, он кинул их для приманки за борт и с минуту следил, как, поблескивая серебром чешуек, они опускались на дно. Убедившись, что они легли под кормой, он закинул лесу. На этот раз грузило еще не успело коснуться дна, как леса натянулась и затрепетала в руке. Степа поспешил ее вытащить. Жирный кругляк упал на решетку к ногам и судорожно забился.

Митя оказался прав — нажива была цела. Степа опять закинул лесу и тут же вытянул другого кругляка, который сорвался с крючка и упал прямо в ведро.

Казалось, рыба теперь на лету хватала наживу, не давая ей погрузиться. Степа вытащил десять бычков подряд.

Он и сам не понимал, что же произошло. То ли привлекла их брошенная приманка, то ли корму лодки течением незаметно передвинуло на более удачное место, где бычки скрывались между камнями. Как бы там ни было, но теперь он не имел ни минуты передышки. Ему казалось, что все бычки этой чудесной бухточки собрались под кормой и оравой набрасываются на его крючок.

Первое время Степа еще ревниво поглядывал на друзей, которые тоже частенько вытаскивали бычков. Но вскоре, совершенно ошалев от восторга и счастья, он перестал их замечать. Солнце уже поднялось высоко; казалось, довольно, пора бы и домой. Но, охваченный азартом, Степа не мог устоять перед соблазном ловить еще и еще. Стоило ему только почувствовать трепет лесы в руке, как у него перехватывало дыхание, и он забывал обо всем.