Мачо не плачут - Илья Стогоff

– Нет.

– Не важно! Палатку найдем! Местечко называется Анджуна. Не знаю, как переводится. Пальмы, палатки, и ходят голые люди. Нет, хочешь – можешь ходить одетый. Никто слова не скажет! Лично я ходил голый. Супер! Ты не подумай – ничего такого! Там даже дети есть. Тоже ходят голые. Люди со всего света приезжают в Гоа, чтобы ходить голыми. И мы будем! И Оля – правда, Оля? Там есть хиппи, которые еще со времен этих… короче, «Битлз»… с тех времен ездят в Гоа. Сандаловыми деревьями пахнет. Сан-да-ло-вы-ми! Причем все дешево. Продукты – fake! Доллар в сутки! Может быть, даже полдоллара. В деревне там есть настоящие слоны. Энергетика – положительная! Вечером на танцульки пойдем. В Гоа сводят настоящие ди-джеи. Не всякие грувы, а… В общем, ты понимаешь. Так отжигают! Песчаный пляж, гашиш и танцы, а? Пес-ча-ный! Понимаешь? И всего сто долларов!

Длинным чистым пальцем Глеб рисовал на столе карту штата Гоа. Слева от заварочного чайника пыхтел мокрый и сильный, как гиппопотам, Индийский океан. Сквозь немытые с прошлой весны окна светило солнце. Пиво было именно такое, как я люблю. Светлое, но не совсем вода, а… в общем, хорошее пиво.

Мы обсудили, сколько может стоить билет до Бомбея. Глеб сказал, что если что, он одолжит мне немного денег. Оля спросила, есть ли в его Гоа приличный душ? После купания в соленой воде волосы нужно обязательно сполоснуть. Иначе это вредно.

– А джунгли?! Ты когда-нибудь был в джунглях? То есть в реальных джунглях? Ты сидишь в шезлонге, вокруг трава, а из нее торчит чья-то кожаная спина. Просто торчит из травы. Ну, как будто чей-то хребет. В длину – метра три. Извивается. Не знаю, может, это… ну, там, крокодил… Один раз я пошел в душ. Включил воду, жду, пока попрохладнее потечет…

– То есть душ там все-таки есть?

– Да отстань ты со своим душем! Вода… короче, жду, пока протечет…

Я достал всем еще по бутылке. Они пили медленно, зато я очень быстро. Пиво не успевало остыть даже в морозилке. Если ты пил вчера, то сегодня уже после пары бутылок у тебя начнет рябить в глазах. Ощущение, будто голова набита грязной ватой из матраса.

Солнце выкарабкалось за крыши домов, привело себя в порядок и порулило дальше. Оказавшись на улице, мы решили, что обязательно найдем магазин с ХОЛОДНЫМ пивом. «Запотевшим, да?» – поднял бровь Глеб.

На углу Моховой сумрачный алкаш лениво бил подружку. У той был неправдоподобно сизый нос. Прохожие улыбались и не вмешивались – весна! Пробегали странные трехногие собаки. Может, действительно уехать? Эти улицы… каждый день одно и то же… В «Кузнечике», рядом с кафе «Роксана», мы отыскали-таки свое запотевшее пиво. В магазине стоял полумрак. Продавщицы с тоской смотрели на сверкающую в дверном проеме улицу. Глеб настоял, чтобы все пили темное, густое «Мартовское». Пиво отдавало ячменным кофе.

– Куда пойдем?

– А куда можно? Сколько времени?

– На самом деле еще рано. Давайте просто гулять. Я рассказывал, как с двумя французами собирался на паях ехать в джунгли на слоне?

– А я рассказывал, почему «Мартовское» пиво так называется?

– Ну, почему?

Мы постояли у магазинчика и зашагали к… просто зашагали. В стеклах машин отражалось ослепительное солнце. На первом этаже на чьем-то подоконнике стояла миска с вонючими рыбьими головами. Вокруг нее, как поросята вокруг свиноматки, пристроилось несколько кошек. Они сосредоточенно жевали и прижимали уши к голове. У них были острые лопатки и раздутые дистрофические животы. Это была солнечная сторона улицы. В грязных кошачьих шкурках пряталось золотистое сияние.

Было почти по-летнему тепло. Над домами висело небо, голубое, как Элтон Джон. Тополя напоминали искалеченную Венеру Милосскую. Вместо отломанных рук они решили отрастить себе пару дюжин пальцев непосредственно из торса. Прохожие шалели оттого, что из дому можно выйти просто в свитере. Все щурились и улыбались. Ходили потрясающие девушки. Интересно, это пиво или они на самом деле как-то особенно хороши весной?

Хотелось сесть, но это было непросто. После долгих месяцев зимы скамейки были грязные, серые. Возле каждой темнела лужа. Где почище, сидели торжественные бабушки. В платках и тесных пальтушках они напоминали снеговиков особой, жароустойчивой породы. Я уже сто лет никуда не ездил. Забыл, каково это: проходить таможенный контроль… в магазинах разговаривать по-английски.

– Если бы я там не был, я бы ничего тебе не обещал. Понимаешь? Но я там был! Я все это видел сам! Идешь по улице… просто по улице… как эта… а посреди дороги в позе лотоса сидит голый мужик. С бородой. Пишет чего-то. Experience, а? Я как-то шел по Мадрасу, а ко мне подходит парень и говорит: «Мистер, давай я тебе ботинки почищу». Какие, блин, ботинки?! Я в кедах шел! В тех, помнишь? А он говорит: «Вы, белые люди…»

– Ты рассказывал эту историю раз пятьсот. В Индии в магазинах говорят по-английски?

– Только по-английски!

Я допил бутылку и бросил ее под дерево. Взметнулся фонтанчик грязи.

– Should we stay, or should we go?

– Действительно. Чего мы здесь встали? Мне не нравится, что мы здесь встали.

От магазина с «Мартовским» отходить не хотелось. Я гадал: когда же Глебу надоест меня угощать? После очередного захода Оля начала озираться, потом отдала Глебу свое пиво и сказала, что сейчас придет. «Начина-а-ается», – сказал он. Я держался. Стоит начать – дальше будешь исчезать в подворотнях каждые двадцать минут.

На балконе дома напротив несколько мужчин что-то пили из белых стаканчиков. Когда Оля вышла из-под арки и забрала у Глеба бутылку, они переглянулись и громко заржали.

– Может, действительно куда-нибудь пойти?

– Например?

– Может, в «Fish Fabrique» пойдем?

– Посмотри на часы. В такую рань клубы еще закрыты.

– У тебя деньги есть?

– Нет. И не было.

– Ага. Что же делать?

– Придумай чего-нибудь.

– Я думаю. Мне ничего не придумывается.

– Пошли в сквот, к речникам?

– К речникам?

– Да хоть к горнякам! Только давайте уже пойдем!

– Оля, у речников собака.

– Я не боюсь собак.

– Я боюсь.

В подвале на Чайковского Глеб купил пива для нас и «Алазанской долины» для речников. Не доходя до набережной Невы, мы свернули в выкрашенную зеленым арку. Проход изгибался томно, как женские ноги на старых порнооткрытках. На стене, рядом с парадной, черным фломастером было написано «Nirvana», ниже ручкой «Ельцин – шакал», а еще ниже нацарапано непременное «хуй».

По слухам, пару веков назад в доме речников жил кто-то из знаменитых жуликов. Казанова или Калиостро, а может, барон Мюнхгаузен. Лестницу перестали убирать сразу после того, как гость освободил помещение.

На третьем этаже Глеб долго звонил в неработающий звонок и стучал. Нам открыл парень в футболке с надписью «Hash is the Smash» и застиранном «ливайсе». За ним выскочил огромный оскаленный дог. Унюхав запах алкоголя, дог успокоился и исчез. Парень что-то буркнул, ушел в глубь квартиры, вернулся, пнул собаку, полез за сигаретами, попробовал закрыть перед нами дверь и спросил, какого хрена нам надо.

– Денис дома?

– Денис в Гамбурге.

– Давно?

– Уехал покупать пластинки и «Е».

– Когда вернется?

– Чего ты хотел?

– Мы посидим?

Парень чуть не заскрипел от досады. Мы все равно прошли. В прихожей паслось стадо велосипедов. Несколько модных «Scott», остальные древние и пыльные. В комнате стояли компьютеры. Они гудели и играючи создавали четырехмерные модели Вселенной. Чуть выше взгляд упирался в сгнившие доски, торчащие из-под отвалившейся штукатурки. По углам стояли плоды творчества аборигенов. Скульптуры напоминали останки очень вымерших животных. К размалеванной стене был гвоздем прибит человеческий череп.

«Клуб Речников» – это второй по известности петербургский сквот. Пустующий дом, захваченный художниками, наркоманами и музыкантами. Место считалось модным. Понятия не имею, почему у него такое название. К флоту никто из аборигенов отношения не имеет, это точно. Целыми днями они варили скульптуры из металлического мусора и иногда давали концерты в кислотных клубах. Насколько я понимаю, гонораров хватало не только на алкоголь, но и на дорогостоящий кокаин.

Снаружи солнце стояло в просвете каждой улицы. Черные лужи на белом асфальте слепили глаза. Попадаешь в помещение, и в глазах еще долго скачут огнедышащие солнечные кошки. Я выставил бутылки на стол. Упал в истрепанное кресло.

Пиво открывали долго. Потом взялись за вино. Штопора не было. Парень в «ливайсе» перерыл всю квартиру, а оказалось, что бутылки запечатаны пластиковыми пробками. Я кричал, что за секунду открою вино ножом. Глеб отпихнул меня и принялся поджигать пробку спичками. Запахло паленой химией. Вокруг стола, помимо хозяев, сидело несколько датчан и странная девушка в шапочке из кошачьей шкурки. Все в такт музыке качали ногами.

– Ты можешь представить людей, которые живут в Алазанской долине? Это же реальное место! Нет-нет! Я тебе говорю, на самом деле есть такая долина! Долина реки Алазань. Или… э-э-э… Алазанка. Там кто-то живет! Представляешь?! Где вы прописаны? В Алазанской долине! Или в городе Малага! Или в провинции Бордо! А? Ты понимаешь? Это же оскорбление моей личной личности!