Шесть экспедиций - Михаил Александр

6

Выбираясь из этого потока, ты получаешь в награду не только время. Ты обретаешь свободные валентности, поры, каналы – назовите как угодно – в общем, возможности воспринимать мир иначе. Предполагаю, что ещё явственнее это ощущается в одиночных путешествиях (иначе мне трудно объяснить их популярность), но и наших было вполне достаточно, чтобы почувствовать разницу. Нетронутая природа обрушивается на тебя всей своей мощью. «Нетронутая природа» здесь не метафора, любимая авторами рекламы коттеджных посёлков в ближнем пригороде, но чистая правда. Представьте себя посреди широкой межгорной котловины, расположенной в тундре, то есть лишённой какой бы то ни было высокой растительности. Ширина этой долины измеряется несколькими километрами, длина – несколькими десятками километров. Все эти километры в ясный день просматриваются насквозь, и ни в одном направлении взгляд не встречает ни единого признака цивилизации – ни дороги, ни дома, ни транспорта, ни электрического света. Это сложно представить, но именно таким мы застали Полярный Урал. Следы человека здесь отсутствуют вовсе или минимальны. Конечно, суровые условия не располагают к бережному отношению к природе: то там, то тут мелькнёт ржавая гусеница или иная деталь вездехода, пустой газовый баллон, брошенный рваный ботинок. Но, как и население, эти артефакты встречаются здесь в ничтожном количестве и потому ничего не убавляют от ощущения нетронутости, а только усиливают его. В отличие от наших пригородных лесов, природа здесь выглядит победителем в борьбе человека за её укрощение и упрощение. Конечно, скажем, в Крыму или на Алтае эта победа не столь очевидна, но всё же и там горы диктуют свою волю. Людям остаётся приспосабливаться, обживая узкие прибрежные полосы, возводя ежегодно новые мосты на месте снесённых паводками, прокладывая дороги и тропы по малейшим складкам рельефа. Но шаг в сторону от тропы, и природа вновь в своей власти, оплетает густой растительностью, завлекает в болото, угрожает сотней кровососущих, пугает камнепадом, сбивает дыхание на осыпающемся склоне, – в общем, требует доказательств твоей состоятельности.

7

Каждый изгиб земной поверхности удваивает и утраивает смыслы. Тому есть чисто математическое объяснение: в горах на квадрат плоской карты действительно приходится больше места, чем на равнине. Но всё же этот эффект слишком силён, чтобы объяснить его одной геометрией. Дневной переход в горах короче, чем на равнине (не только по прямому расстоянию от А до Б, но и по пройденному пути, поскольку в горах вы всегда вынуждены двигаться медленнее), значит, исторически информация распространялась в горах не так быстро. Кроме того, постоянная смена климатических поясов делала невозможным проникновение одних народов на территорию других, приспособленных к иным условиям. Это усиливало многообразие. Тут мне вспоминается прозрачная граница Финляндии и Норвегии – в Лапландии. Конец плоской, безлюдной финской тундры, начало зелёных холмов, быстро переходящих в горы, в точности совпадает с границей двух государств. И это едва ли случайно.

В Крыму на территории, равной по площади территории старой Москвы, разбросаны памятники десятка исторических эпох и народов. На Алтае, Урале или в Прибайкалье культурное разнообразие меньше, но природное – едва ли: степь, лес, тундра, реки, озёра, водопады, ледники, заснеженные горные пики, даже вулканы встречались нам на расстоянии нескольких часов или дней пути друг от друга. Необычное чувство значительности каждого шага (поскольку каждый шаг ощутимо приближает к очередной цели) невозможно сравнить ни с чем. В самом деле, по пути на Алтай трое суток в поезде практически не изменили пейзажа, ночь в автобусе дала больше, но ничто не сравнится с несколькими днями пешего пути, приведшего нас к заснеженным пикам Северо-Чуйского хребта.

Алтай. Река Шавла в среднем течении

8

Вероятно, на другом конце этой шкалы – скалолазание, чистый адреналин. Многие из моих друзей стали любителями этого прекрасного спорта, но он никогда не привлекал меня, во всяком случае, никогда не казался логичным продолжением того, что мы искали в горах. Разумеется, если говорить об интенсивности ощущений, скалолазанию практически нет равных. Но трудности продвижения для человека «средних способностей» здесь настолько велики, что итоговый путь – в сравнении с пройденным пешком – оказывается слишком короток. Я прекрасно понимаю, что совершенству нет предела, и многочисленные примеры великих альпинистов вроде Райнхольда Месснера убедительно доказывают, что жертвовать пройденным расстоянием из-за какой-то отвесной скалы совершенно необязательно. И всё же даже самые упорные из нас должны быть реалистами. Упорство, стремление к идеалу всегда вызывало во мне горячую симпатию, но, выбирая маршрут, я должен был помнить о границах своих возможностей. В этих границах я старался увеличить сумму впечатлений, а не их насыщенность. Чаще всего мы избегали отвесных скал.

9

За десять лет многое изменилось. Распространение интернета устранило ночные очереди к железнодорожным кассам на канале Грибоедова. Теперь требуется только проснуться вовремя, а затем быстро и безошибочно ввести данные пассажиров в поля электронной формы. Новая информационная система «Российских железных дорог» позволила покупать билеты с промежуточных станций, избавив от неудобств при возвращении. Доступная аэрофотосъёмка, впервые появившаяся на Google Maps, подарила возможность просматривать спутниковые снимки дорог и перевалов, отмечать озёра и ледники, точно рассчитывать расстояния. GPS-навигаторы донельзя упростили ориентирование на местности, позволяя даже отыскивать (правда, не без некоторых усилий) оставленные в лесу вещи и продукты для обратной дороги. Практически по любому маршруту можно найти достаточно отчётов и фотографий, часто настолько подробных, что само путешествие уже кажется ненужным после такого чтения. Разве что хорошие карты до сих пор остались старыми. Их – бережно отсканированные руками других путешественников – мы печатали с максимальным разрешением и ламинировали, то есть помещали под прозрачную плёнку, чтобы защитить от воды и грязи. Нумерованные пластинки оказались настолько удобными и надёжными, что использовались даже в качестве разделочной доски. Теперь они служат моим детям в качестве подставки для их пластилиновых шедевров.

10

Снаряжение тоже стало другим. Остались далеко в прошлом тяжёлые брезентовые палатки. Повсеместно распространились газовые горелки, заменив старые бензиновые примусы. Стала легче одежда, которую нынче стараются сделать тёплой, непромокаемой и дышащей одновременно. Сильно изменились рюкзаки, готовые теперь, кажется, подстроиться под любую фигуру. Специальная обувь, над которой – на ногах иностранцев – мы некогда смеялись в зарубежных поездках, норовит вытеснить с полки привычные кроссовки. Впрочем, с новой обувью отношения мои всегда складывались сложно. Сублимированное мясо и овощи теперь можно купить в магазине, и они – после размачивания – действительно напоминают о вкусе натуральных продуктов. Вместо тяжёлых и твёрдых сухарей – плоские хлебцы, удобные в транспортировке. Нельзя отрицать, что все эти изменения сильно упростили жизнь путешественников. Став легче и удобнее, наши рюкзаки теперь позволяют планировать более долгие маршруты, взбираться на более крутые склоны, проникать в самые дикие места. Впрочем, совершенству нет предела: в руках французского врача на одном испанском склоне я видел лёгкий спальник, обещающий выдержать температуру до -50 градусов. Когда-нибудь такой спальник будет, наверное, умещаться в кармане.

11

С годами, набираясь опыта, мы учились всё лучше организовывать наши поездки. Этим сложно гордиться: думаю, более способные ученики были способны к более быстрому обучению. Всё же мы проделали большой путь. Хорошо помню, как во время первой экспедиции мы взяли с собой три одолженные у знакомых палатки, только одну из которых удалось поставить удовлетворительно, причём я не уверен, что в том была хоть малейшая вина палаток. Соевое мясо напоминало губку и приобретало вкус всякой приправы, добавленной в бульон. Химические обеды быстрого приготовления в хрупких пластиковых коробочках рассыпались по рюкзакам, прижатые объёмными мешками с каменными сухарями. Самодельное сублимированное мясо даже после суток замачивания оставалось глухо к нашим мольбам восстановить прежние свойства. На Полярном Урале мы узнали, как дорого может обойтись неточное описание маршрута. Тогда же, выходя из поезда, едва не забыли одну палатку из двух – в условиях даже летнего Заполярья с его полчищами гнуса и частыми дождями это событие могло бы иметь незабываемые последствия. На Алтае мы выяснили, что связь по рации между первым и замыкающим не защищает от потери участника группы, и затем нужен целый день на его поиски. Две последние экспедиции представляются мне наиболее успешными в плане организации, но и в Прибайкалье пройденный нами маршрут сильно отличался от намеченного. А ведь это тоже ошибка организации: недооценка препятствий, переоценка собственных сил, недостаточно точное представление о тропах и перевалах. Опыт подобного планирования оказался ценен в обычной жизни, несмотря на все очевидные особенности жизни экспедиционной.