Наваждение – книга 2 - Пола Волски

– Как яйцо без желтка, – вставила Элистэ, – или как пирог без начинки.

– Это гадко, кузина!

– В душе у тебя пустота, юница Аврелия, – черный провал там, где надлежит быть гордости, достоинству и чести.

– Неправда! Неправда! Во мне полно достоинства, полно гордости и чести! Целые горы! Не понимаю я вас, бабуля, истинное слово, не понимаю! Я не хотела сказать ничего плохого. Почему вы так расшумелись из-за какой-то чепухи?

– Именно потому, что для тебя это чепуха.

– О Чары! Ну в самом деле! – Аврелия залилась краской и нервно забарабанила ногтями с зеленым маникюром по подлокотнику кресла. В ее каштановых локонах тоже была зеленая прядь в тон маникюру. И прядь, и ногти она красила в оттенок зеленого, соответствующий цвету кокарды, которую закон обязывал носить не снимая всех бывших Возвышенных. Дома Цераленн и Элистэ пренебрегали этим требованием. Аврелия свою кокарду носила, но с трогательной непосредственностью обратила этот символ унижения на пользу собственной красоте. Как ни странно, зеленый цвет был ей к лицу – подчеркивал белизну кожи и блеск глаз. – Если уж я такая плохая, прошу прощения. Но в конце концов, бабуля, сейчас именно вы говорите о бегстве…

– Не испытывай мое терпение речами неразумными и дерзкими. Если б дело шло обо мне одной, я бы до конца осталась в этом доме. Но я в полной мере насладилась жизнью, и то, что уместно и подобает мне, не подходит для тебя и твоей кузины – вы только начинаете жить. Последние месяцы я подвергала вас опасности, не давая покинуть сей город, но я не жалею об этом, ибо бесстрашие перед лицом напастей – долг Возвышенных, и чем раньше вы научитесь его исполнять, тем лучше. Долг этот, однако, не требует безропотно принимать смерть, а именно это и ждет нас, если мы останемся.

Аврелия хмуро разглядывала свои ногти.

– Куда мы отправимся? – спросила Элистэ.

– Куда же еще, как не в Стрелл, чтобы по мере наших скромных сил служить его величеству.

Элистэ вздрогнула. Она никак не могла свыкнуться с тем, что изгнанник герцог Феронт, ныне находящийся в эмиграции в Стрелле, теперь законный король Вонара. Это казалось ей нереальным: она почти поверила, что в стране больше никогда не будет настоящего короля. Возможно, поэтому при мысли о предстоящем побеге у нее захватило дух. Вонар безнадежно испакостили, он не скоро обретет прежний вид. На восстановление разумного общественного порядка могут уйти годы, если не десятилетия. В нынешних условиях бегство за границу представлялось самым привлекательным выходом, и до нее внезапно дошло, как она сильно к нему стремится. Вот уже несколько месяцев она жила под сенью страха, беспорядков и невзгод. Ей хотелось ускользнуть от всего этого, хотелось покоя, изобилия, безопасности. Ей хотелось снова очутиться в нормальном мире, а это означало бегство – и новую жизнь в какой-нибудь другой стране с разумными законами, где у власти Высокородные, как то определено самой природой. Да, пришло время отправляться в дорогу.

– Мы не сможем уехать, – заявила Аврелия, выпятив нижнюю губу. – Нас не выпустят. Нам не пройти под воротами.

– Есть другой путь, и мы им воспользуемся.

В свое время Элистэ подслушала один очень важный разговор – она знала, о каком пути идет речь. Но на лице Аврелии читались непонимание и недоверие.

– Кавалер во Мерей много раз предлагал вывести нас из Шеррина через тайный ход под городской стеной, – произнесла Цераленн. – Настал час принять его предложение.

– Так вот кто, оказывается, хранитель подземного хода, про который столько рассказывают, – во Мерей! Как романтично, как потрясающе, как безумно элегантно! Подумать только, за все эти месяцы я так и не догадалась! О Чары, каков хитрец ваш любовник, бабуля! Клянусь, мне и в голову…

– Я уже отправила кавалеру записку, – продолжала Цераленн, словно не слыша или не желая слышать слова Аврелии. – Не сомневаюсь, что скоро получу ответ с четким указанием того, когда и где он нас встретит. Можно полагать, мы отправимся под покровом тьмы, так что у вас целый день на сборы. Упакуйте саквояжи, оденьтесь во что-нибудь простое и теплое. Будьте осторожны. Слугам лучше ни о чем не догадываться

– Мадам, вы в них сомневаетесь? – удивилась Элистэ.

– Напротив. Верность, какую они выказали, не уйдя из дома Возвышенной, их уже опасно скомпрометировала, и мне не хотелось бы ставить их в еще более трудное положение. Узнав о нашем предстоящем отбытии, они наверняка будут просить взять их с собой, а я не желаю, чтобы они подвергали себя риску по нашей милости. Им лучше остаться в Шеррине и пребывать в честном неведении о нашей судьбе.

– Кэрт не сможет остаться тут без меня, – сказала Элистэ. – Она же серф… была серфом Дерривалей, одной из наших замковых, поэтому я обязана о ней заботиться.

– Хорошо, внучка, можешь взять служанку с собой. Но научи ее, как себя держать и что говорить. Нельзя допустить, чтобы нас схватили в дороге из-за случайно оброненной неосмотрительной фразы.

– Как мы поедем, мадам?

– Выбравшись из Шеррина, мы без особых трудностей доедем дилижансом до Аренна, где нам предстоит попасть на борт корабля, плывущего в Стрелл. Мерей, несомненно, все это для нас устроит.

– Стрелл!.. Такой далекий и такой иноземный. – Аврелия выразительно выпятила нижнюю губу. – Нет, не понимаю, зачем нам бежать. Я не верю, что канальи и в самом деле обойдутся с нами так круто. В конце концов мы не сделали им ничего плохого. А жуткие истории, какие рассказывают, большей частью наверняка просто выдумка. Я по-прежнему не вижу причин, почему нам не отбарабанить их пустую Присягу. Что тут позорного? Пробормочем себе эту идиотскую тарабарщину – пустые слова, которые в душе презираем, – кому от этого вред? Зато нас оставят в покое, и можно будет не уезжать.

– Аврелия! – возмутилась было Элистэ, но бабушка остановила ее властным жестом.

– Мне остается одно – уповать на то, что ты не сознаешь всей глубины собственной низости, – сказала как припечатала Цераленн, и таким ледяным тоном, какого Элистэ от нее ни разу не слышала. Карие глаза пожилой дамы источали холод, как северный гранит в морозы; она неподвижно застыла в кресле. – Слушай внимательно, юница, быть может, что-нибудь и поймешь. Никогда я так не стыдилась тебя, как в эту минуту. Ты позоришь свой род, позоришь весь орден Возвышенных, мне горько, что ты одна из нас. Внемли же. Если ты еще раз позволишь себе заговорить о принесении гнусной экспроприационистской Присяги, я от тебя отрекусь, и не будет тебе моего прощения. Я перестану с тобой разговаривать и считать тебя кровной родственницей.

Цераленн еще не закончила, как испуганная Аврелия залилась слезами.