Друзья мои мальчишки - Эсфирь Цюрупа

— Почему нет конца? — озадачен Никита.

— Потому что — круглое.

— А по которому троллейбус идёт?

— Садовое? Ясно-дело, и в нём нет конца.

— А где конечная остановка, там и конец! — Никита доволен: вот когда он поймал тётю Нюру! Есть всё-таки у кольца конец!

— Может, там и конец, — соглашается тётя Нюра, — однако там и начало. Утром раненько троллейбусы умоются, стёклышками блеснут и оттуда же в путь двинутся. Выходит — начало. Вот, мил-хорош, какие чудеса.

В кабинете заведующей детским садом звонит телефон. Тётя Нюра бежит туда, Никита — за ней. Руки у неё мокрые, она осторожно поднимает трубку двумя пальцами.

— Кого вам? — спрашивает тётя Нюра. — Тут, заждался! — кричит она. — Проводить? До булочной? Провожу, мне всё одно за хлебом идти. А там-то он дойдёт?

— Там я сам дойду, сам! — Никита пытается отобрать трубку у тёти Нюры: Ведь это звонит мама.

Тётя Нюра прикладывает трубку к уху Никиты, и он наконец слышит мамин голос. Она говорит, что задержалась в больнице на дежурстве, а Марина ещё не вернулась из школы. Пусть Никита идёт с тётей Нюрой и ведёт себя хорошо.

— Ты не волнуйся, мамочка! — кричит Никита в трубку. — Я буду хорошо себя вести, очень! А от булочной пусть я один дойду, там до нашего дома всего два дома остаётся… Нет-нет, под машины лезть не буду… И с мальчишками ни с какими не подерусь… Нет, не буду по лужам шлёпать. Уже прошёл дождик, мамочка, я вижу отсюда в окошко, даже ни одной капли не капает… Если опять пойдёт?.. Если опять пойдёт, я надену калоши. Мамочка!.. — Никита дует в трубку, пододвигает её поближе к губам, чтобы маме было слышно каждое его слово. — Мамочка, я сегодня получил «отлично»! По чему? По морковкам! — Он торопится рассказать ей всё: — Я нарисовал две морковки и ещё три морковки — получилось пять.

— Милый мой чудачок, — смеётся мама в телефонной трубке, — я тебе объясню, объясню вечером.

Тётя Нюра помогает Никите одеться.

— Рукав-то у тебя ещё мокрый, мил-хорош! — сердится она. — Молчишь! То-то, нагулялся под дождём… А ну, надевай калоши. Вон какие они у тебя новые, блестящие! Давай сюда правую ногу. Какая у тебя правая, разве эта? Теперь давай левую… Да ты что озорничаешь? Зачем калоши сбросил?

— Не пойду в калошах. Прошёл дождь!

— А и правда прошёл! Ступай без них…

И вот они с тётей Нюрой самые последние выходят из детского сада, и сторожиха запирает за ними дверь. Они идут по переулку. Навстречу им несётся шум большой улицы и ветер, который пахнет бензином и дождём.

Дождя уже нет, ветер хозяйничает на тротуарах, и они просыхают быстро, прямо на глазах. В чьих-то чужих дворах ветер хозяйничает тоже. Никита поднимает голову и глядит, как над забором толкаются и скребутся друг о друга голые ветки с остренькими почками, а высоко над ними в небе убегают от ветра обрывки туч.

— Не споткнись! — только успевает сказать тётя Нюра, и Никита спотыкается. — Надо под ноги смотреть, мил-хорош!

Ладно, теперь он будет смотреть только под ноги.

Наконец они доходят до булочной, и здесь Никита прощается с тётей Нюрой поскорей, чтобы она не успела передумать и не пошла бы его провожать до дома. Он заворачивает за угол, на Садовое кольцо.

Садовым кольцом называется широченная улица. Длинная-предлинная, она опоясывает всю Москву. Когда-то на этой улице росли сады, но Никиты тогда и на свете не было. Садов давно нет, а название осталось. На этой улице живёт Никита. Очень близко. Нужно только миновать жёлтый забор, два фонарных столба, две урны для окурков, ворота — и тут уж начнётся стена его дома: три окошка, каменная ступенька и дверь с блестящей медной ручкой. Это Никитина дверь, вот она уже видна… Но возле тротуара стоит большой грузовик-самосвал. Никита останавливается возле огромного колеса, чтобы как следует разглядеть, какое оно есть.

Наверно, грузовик приехал издалека. На его толстой шине налипла грязь и глина с неведомых дорог. Никита осторожно проводит пальцем по запылённому крылу и спрашивает совсем тихо, чтоб никто, кроме грузовика, не слышал:

— Грузовик, грузовик, где ты был?

Конечно, он не ждёт, что грузовик ему ответит. Просто у Никиты такая привычка — разговаривать с разными вещами.

Но грузовик вдруг отвечает весёлым хриплым голосом:

— Где я был? На Фонтанке воду пил.

Никита делает один, всего один маленький шаг назад. Не подумайте, что он испугался. Но отсюда тоже можно всё разглядеть, даже ещё лучше. Видны сразу два колеса, обутые в толстые шины.

— Грузовик, грузовик, зачем тебе такие большие колёса?

— Чтобы быстрее ездить, — тотчас отвечает грузовик.

Никита оглядывается. Мимо идут люди. Никто не удивляется, что грузовик разговаривает. Значит, так и надо. Никите становится весело. Осмелев, он подходит сначала с одного бока, потом с другого, заглядывает грузовику в лупоглазые стеклянные фары:

— Грузовик, грузовик, зачем тебе такие большие глаза?

— Чтобы тебя лучше видеть! — рявкает грузовик и хохочет.

Никита поднимает голову и видит: вовсе это не грузовик хохочет и разговаривает, а шофёр в кабине. Он глядит сверху через стекло и смеётся, раскрыв рот: «О-хо-хо!»

Никита не любит, когда над ним смеются. Он вспоминает, что ему надо идти домой, и уходит. Но тут шофёр высовывается из кабины и кричит Никите прямо в спину:

— Добрый путь, Никита Кругликов, о-хо-хо…

Никита даже споткнулся от удивления. Откуда шофёр знает, как его зовут? Может быть, тётя Нюра права? Может, Никита теперь и вправду знатный человек — люди как увидят его, так сразу и вспоминают: это он получил сегодня «отлично» по морковкам! Или правда, что на этом кольце происходят всякие чудеса?

Так рассуждая, Никита доходит до своего подъезда. Сейчас он толкнёт дверь с длинной блестящей ручкой, поднимется на третий этаж. Сестра Марина уже, наверно, пришла из школы. Она откроет дверь и скажет скучным голосом: «Пришёл? Марш мыть руки!» А мамы нет и ещё долго не будет, до самого вечера.

И вдруг Никита чувствует, что ему вовсе не хочется домой.

До маминого прихода он успел бы сделать много дел. Можно, например, пойти к Серёже Лопатину и сообщить ему, что он, Никита, пришёл из детского сада один. Или можно вытряхнуть из своей копилки все монеты, купить две ириски «Ледокол» и выменять фантики на бумажку от «Мишки на Севере». Нет, всё это можно сделать в любой день. А сегодня у него есть дело поважней. Сегодня он смог бы точно выяснить, правда ли, что у кольца нет конца…

Вы слышали когда-нибудь, как царапается котёнок под дверью? Вот так же — робко и настойчиво — зацарапалась в голове у Никиты мысль: без разрешения никуда идти нельзя!

Ну что ж, тогда он сейчас вернётся в булочную и попросит разрешения у тёти Нюры. Может, она даже сама согласится пойти с ним.

Никита идёт в булочную. Там у четырёх прилавков стоят четыре коротенькие очереди. Ни в одной тёти Нюры нет — уже ушла.

Никита выходит на улицу и останавливается в раздумье. Из булочной выбегает длинный мальчишка с авоськой в руках.

— Что раззевался, Никита Кругликов? — кричит он весело и скрывается за углом.

А Никита остаётся с разинутым ртом. Как, и мальчишка его знает? Совсем незнакомый мальчишка?

Вообще-то в чудеса Никита не верит уже давно, с самой ёлки, когда выяснилось, что Дед Мороз — просто переодетая, с наклеенной бородой заведующая детским садом. Но тут — другое дело: шофёр — раз! Мальчишка — два!

Сегодня он должен разгадать разом две тайны: есть ли на свете чудеса и бывает ли у кольца конец? Надо решиться.

И Никита решается. С этой минуты он — путешественник. Перед ним далёкий путь.

Но, оказывается, пути по этому тротуару нет. Здесь скоро построят новый дом, а сейчас рабочие сбивают из досок высокий забор и деревянный тротуар. Он ещё не готов, и люди обходят его по мостовой, а некоторые переходят на другую сторону Садового кольца по пешеходной дорожке.

«Зачем мне ходить по мостовой, где машины? — думает Никита. — Я лучше тоже пойду пешеходной дорожкой».

И вот он шагает вместе с другими пешеходами поперёк Садового кольца. И милиционер показывает ему полосатой, как зебра, палкой, что дальше переходить улицу нельзя, надо остановиться и ждать.

Никита стоит на узком острове. Остров не настоящий, он нарисован на асфальте белой краской, но ни одна машина на него не наезжает.

Машины несутся впереди Никиты, машины несутся позади Никиты — в обе стороны по Садовому кольцу, а в голове всё время вертятся слова тёти Нюры: «У кольца нет конца», и какой-то очень тоненький и насмешливый голос где-то внутри подпевает: «Посредине гвоздик».

Зажигается зелёный глаз светофора. Его лучик беззвучно говорит всем прохожим: «Путь открыт!» — а машинам преграждает дорогу невидимой стеной. Машины мигом останавливаются, и Никита, стараясь не торопиться, шагает перед их вытянутыми мордами. Они горячо дышат: того и гляди, рванутся вперёд.