Остров прощенных - Марина Алант

– А сам на дискотеках танцуешь?

– Теперь нет. У диск-жокеев времени на танцы не остается.

Читатель, конечно, понял, что это и есть то самое интервью для молодежной страницы, а руководитель команды стильного танца (он сам так просит называть его кружок) – наш с вами одаренный мальчишка. Он и станет моим дальнейшим героем, которого я, коварная, в скором времени… Но пока об этом не знает ни он, ни я, ни сюжет этой книги.

Глава 1

Любопытные, беззастенчиво влезающие во все и вся детские взгляды облепили мой автомобиль, а потом и меня. Я шла сквозь группу подмерзших

подростков, топтавшихся у запертых дверей. Они довольно участливо наблюдают, как я сражаюсь с дверью, советуют стучать, так или этак и лучше каблуками.

Вы когда-нибудь ловили себя на мысли, что ваше отношение к детям больше напоминает отношение к забавным, но все же иногда опасно неразумным зверькам, нежели к полноценным людям? Вот и передо мной трепетала от холода, грела ладошки-лапки и бездумно острила стайка плюшевых зверушек.

Наконец, мне открыли. Я окунулась в тепло, а зверьки остались на холоде. Необычно было видеть огромные пустоты незаполненными и слышать звенящие отголоски собственных шагов. Странно, отчего так тихо и безлюдно, отчего закрыты двери, и теплое фойе не поглощает продрогших зверьков.

Первые, кто попался на моем пути, были те, по чью душу я, собственно говоря, прикатила “уточнять”. Две зверушки мужского пола, переходящие от возложенной на них какой-то ответственности (поэтому послушные) в стадию существ очеловеченных, приветливо заулыбались. Тот, который Алешка (знакомьтесь, это наш с вами даровитый танцор), немедленно, с каким-то выпирающим весельем осведомляется:

– Вы опять хотите написать о нас?

Алешкина энергия сочится если не через шалость, то через озорные реплики. Я не отвечаю, а задаю работу его мозгу (я за этим приехала). Алешка задумывается, силится придумать что-нибудь такое экстраинтересное, что сразу обескуражит меня, но не успевает. Второй зверек по имени Юрка ныряет в кабинет, откуда доносятся приятные столовые запахи, выныривает (сообщил обо мне) и зовет внутрь. Вот тебе раз, я ненарочно попала на чей-то юбилей. Смутиться по такому случаю или нет? И тут:

– Мария Игоревна! – хором чрезвычайно веселых голосов.

Мне наливают вина в несколько бокалов сразу (ах жаль, я за рулем), несколько рук двигают ко мне неприхотливую закусь. Как обидеть веселую компанию? У подвыпивших другие взгляды (куда шире трезвых), другой мир, там трезвый неуместен. И раз моя Рита здесь, я тоже останусь.

Я делаю несколько глотков. Подскакивают плюшевые зверьки, проявляют заботу: разматывают с нежной бесцеремонностью мой шарф, принимают совсем по-мужски шубу и все куда-то уносят подальше от меня. Я помню их постоянные мелькания возле меня. Делаю вид, что не замечаю их шутливую ссору за право сидеть рядом со мной, но счастливо купаюсь в их внимании. Детей разочаровывать противопоказано. Они все идеализируют, ко всему относятся с максимализмом. Подпорченный идеал тут же рушится. Я в милости и этим дорожу.

Для остальных дворец закрыт. Юрка – сын директрисы, а причина Алешкиной привилегии – должность диск-жокея. Сегодня он бог. Рита расхваливает Алешку передо мной, записывая на его счет инициативность, безотказность, помощь в подготовке костюмов и декораций. Удивительное сочетание самозабвенной готовности помочь и какой-то смелой дерзкой неподатливости. Рита купает слова похвалы в хмельном комфорте, глаза ее туманятся. Почему так приятно от ее слов, точно похвала предназначается мне? И вскоре понимаю: Алешка мне симпатичен. Поначалу думала – выскочка, хочет всеобщее внимание обратить в свою сторону. Однако скоро привыкаю к его манере говорить смело, несколько самоуверенно, но без каких-либо оттенков снобизма. Он видит мир открытыми глазами, а не прищуренными с целью завуалировать невыгодные моменты реальности. Смело утверждает – плохо, если считает, что плохо и не приспосабливает собственное мнение к нужному результату. В этом возможно чуть резок, прямолинеен, но вдруг дружелюбен и бескорыстен в другом. Он как-то мгновенно чувствует, что от него хотят, даже если его об этом еще не попросили. Я увидела его именно таким, хотя уверена, что ему свойственны также капризы, шалости и ошибки, допустимые в таком возрасте. Сейчас он ведет себя вполне по-мужски, с удовольствием принимая данную обязанность, а, в сущности, он ребенок. И это нормально, даже мило.

Я радовалась, что попала сюда именно сегодня вечером. Мне было чудесно. И не столько в обществе взрослых, сколько рядом с мальчишками. Такое я испытывала впервые. Человечные зверьки ютились возле меня, ухаживали, подражая взрослым мужчинам, и я растворялась в теплых флюидах, исходящих от них. Это сейчас я все заново прокручиваю, анализирую. А тогда мне было просто хорошо, и я, не нуждаясь в отчетливом понимании причины своего “хорошо”, разумеется, ее не выискивала.

Они оба приятные мальчики, проросшие в обществе на стороне окультуренной человеческой природы (а не сорняков). Но Алешка влияет на меня как горячее солнце, прорвавшееся сквозь слабеющее ненастье. Даже самая неустанная любвеищущая женщина не увидела бы в предмете моего будущего обожания ничегошеньки такого, что могло бы ее привлечь, разве только одна из тысячи. Нечто странное, закрытое для других, выходящее за электрические рамки морали, связало нас незримой нитью, тонкой как паутиновая, словно не отнимая шанса ее разорвать.

Мне тридцать, но всякий, кто слышит об этом, испытывает что-то, похожее на слабый шок, так как выгляжу я ровно на десять лет моложе. Некоторое отставание в физическом развитии в юности казалось мне непоправимой трагедией. Невысокий рост, отсутствие «примечательностей», красящих женский род, делали меня изгоем в обществе сверстников. То, что когда-то заставляло меня испытывать одиночество и орошать слезами душную подушку, теперь магическим образом продлевало мне юность.

Ухожу их мира моих воспоминаний и размышлений и опускаюсь в недра, откуда берут они свое начало – в реальность.

В огромном пустынном зале вспыхнула музыка. Женщины шумно взметнулись над столом, рассыпались по залу. Люблю народ в этом поселке. Люди значительно добрей и простодушней городских, без опаски открыты незнакомым.

Как я и ожидала, Риточка моя завелась подобно механической игрушке и, воспользовавшись относительным затишьем, залепетала в трубку сотового что-то вежливо-кокетливое, устраивая, видимо, продолжение вечера в каком-нибудь ресторанчике. Я пропускаю приглашение составить ей компанию мимо ушей: мое чувство ожидания предстоящей радости проигнорировало мысль о дальнейшем отдыхе в злачных местах. Оно переместилось все без остатка на дверь. И тут же под его напором дверь распахнулась и явила Алешку, свежего и светлого.

– А я пришел вас