Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

– Я снимаю квартиру недалеко от этого театра, – продолжала Рита, опять включив поворотник и резко затормозив перед светофором.

– А, ты снимаешь эту квартиру? – разочарованно проронила Света, – Я и не знала!

– Ну, да. В квартире – две комнаты. Мне так много не надо, а платить дорого.

– А хозяева возражать не будут?

– Да пусть попробуют!

Этот бравый ответ, понятное дело, Свету не удовлетворил. Но она решила всё же взглянуть на то, что ей предлагали. Рита, тем временем, закурила «Мальборо Лайт». Когда загорелся зелёный свет, она дала резкий старт и, свернув налево, где движение было не таким плотным, разогнала машину до третьей скорости. Через полкилометра последовал ещё один поворот налево, короткий путь по прямой, и – заезд во двор сталинского дома.

– Ну, всё, приехали, – сообщила Рита, остановив машину перед одним из подъездов, и повернула ключ в замке зажигания, – если что, толкнёшь. Впрочем, не поможет – ведь в карбюраторе вся беда, а не в аккумуляторе! Короче, надо её в ремонт отдавать.

– Тихое местечко, – сказала Света, глядя по сторонам, – какое-то слишком тихое!

Рита, выдернув ключ, зевнула и потянулась.

– Так это ведь хорошо! Зачем тебе шум? Пошли?

– Ну, пойдём, посмотрим, что за квартира.

Замок подъездной двери был сломан – входи, кто хочешь! На лестнице царил сумрак и пахло затхлостью. Но квартира, к которой пришлось подняться по четырём высоким, крутым пролётам, мигом заставила позабыть про все эти казусы. Её дверь, отпертая Ритой посредством пары ключей, любой из которых мог быть использован в фильме про Буратино, несокрушимо звякнула сталью. Прямо как в бункере. Высота потолков была впечатляющей, как и площадь всех помещений. Ремонт был, правда, желателен, но терпимо.

– Вот твоя комната, – приоткрыла Рита резную дверь с латунными ручками, – входи в обуви, всё равно пора уже мыть полы! Выключатель – справа.

Света нажала на выключатель. Музейного вида люстра как-то уныло, заспанно, неохотно отвоевала у мрака все закоулки обширного помещения. И у Светы перехватило дыхание. Вот так комната! Под стать люстре был и диван, и стол, и низкий дубовый шкаф с тремя створками, и комод, и зеркало, и два стула. Пол был паркетным. Две половицы скрипнули под ногами Светы, но так, будто бы приветствовали её от лица всей комнаты.

– Мрачновато, да? – поинтересовалась Рита с порога.

– Да, очень мрачно! Но офигенно! Я обожаю такие комнаты! Красотища!

Эти слова вырвались у Светы непроизвольно. Она забыла о том, что вошла с намерением придраться к чему-нибудь и уйти. Обстановка сороковых годов её потрясла. Вся мебель – из дуба! Письменный стол и монументальный комод – даже с инкрустациями! С ума сойти! А зеркало в резной раме! Интересно, сколько за сотню или две сотни лет отразилось в нём разных лиц с их радостями, печалями и тревогами? Не гляделись ли в него барышни, собиравшиеся бежать из Москвы после Бородинского поражения? Ой, а окна со сводами! А часы с кукушкой! Сев на диван, Света ощутила себя графиней Безуховой.

Рита уже снимала в прихожей свои высокие сапоги, сидя на невзрачном скрипучем стуле.

– А мне эта комната не понравилась, – заявила она, – знаешь, почему? Потому, что в ней как будто всё время кто-то присутствует.

– Это точно!

– Будешь с ним жить?

– Да, буду. Знаешь, чего, мне кажется, не хватает здесь? Шкафа с книгами. Какие-нибудь собрания сочинений в сотнях томов, с потёртыми переплётами!

– Этот хлам стоит в моей комнате. Если что – передвинем. Когда ты переезжаешь?

Взглянув на кукушкин домик, Света задумчиво поднялась и вышла из комнаты в коридор. Её новая соседка стояла там перед зеркалом. На ней были обтягивающие джинсы поверх колготок и свитер с высоким воротом. Света, которая исповедовала культ тела, невольно залюбовалась её спортивной, тонкой фигурой. Разглядывая малюсенький прыщик над своей верхней губой, Рита повторила вопрос.

– Завтра, до пяти, – ответила Света, – дольше задерживаться нельзя. К хозяйке приедет дочь. Я сейчас живу в её комнате.

– Очень жаль, что позже нельзя. Я завтра буду свободна только после десяти вечера, да и то если повезёт. Тебе есть кого попросить перевезти вещи?

– В принципе, да. У нас половина труппы и почти вся бухгалтерия – на машинах. А если мы…

Тут Света запнулась, обуреваемая сомнениями. Немедленный переезд, даже если Рита на него согласится, займёт не менее двух часов. Сейчас – уже за полночь. Вставать рано. Но, с другой стороны, общественный транспорт уже не ходит, и ей придётся ловить машину, чтоб кое-как подремать под пьяные крики там, откуда она съезжает. А денег мало.

Рита, между тем, слегка распушила волосы щёткой и повернулась.

– Давай сегодня. Где ты живёшь?

– На Щёлковской.

– Ну, поехали!

И опять взяла сапоги. Усевшись на стул, стала их натягивать. Света снова заколебалась.

– Знаешь, там может произойти скандал, если мы приедем! Хозяйка мне строго-настрого запретила кого-либо приводить после девяти.

– Тебя это беспокоит?

– Если она реально начнёт орать, её муж проснётся! А он – бывший профессиональный боксёр со справкой из дурки.

– Тебя это беспокоит?

– Да как сказать? Если эта горилла с огромными кулаками на нас полезет, возникнет очень серьёзный повод для беспокойства!

– Да ерунда! Какой там этаж?

– Десятый.

– Отлично! Бывший боксёр с тоски по славному прошлому выпил водки и дверь с окном перепутал. Такое часто бывает. Баба со страху всё подтвердит.

Столь необыкновенная лёгкость в мыслях больше обескуражила Свету, чем окрылила. Но Рита уже надевала куртку, одновременно запихивая в карманы «Мальборо», зажигалку и телефон. Спустя пять минут красная «девятка» с двумя соседками опять мчалась сквозь снегопад по ночному городу, благо что карбюратор на этот раз не подвёл. Транспорта на улицах стало меньше, что позволяло снегоуборщикам проявлять большое усердие. Оно, впрочем, не приносило плодов – сугробы с обеих сторон дорог всё росли, колёса же буксовали всё более основательно. Когда Рита сворачивала на Шоссе Энтузиастов, её мобильник заиграл танго. Даже не завершив манёвра, она спокойно вышла на связь.

– Алло! Это ты, телёнок? Нет, не могу. Сегодня я не могу. Нет, ко мне подруга переезжает, мы перевозим шмотки. Я за рулём, твою мать! Тут скользко!

Сходный по содержанию, но по форме гораздо более грубый ответ был дан на Главной аллее Измайловского парка слишком пытливому поросёнку, затем – цыплёнку.

– У тебя что, зверинец? – спросила Света. Рита закуривала, дожидаясь зелёной стрелки на Первомайскую.

– Ферма у меня, ферма! Я занимаюсь сельским хозяйством.

– Ты не очень похожа на деревенскую бабу.

– Серьёзно?

– Да. Кстати, у тебя очень много общего с Умой Турман.

Рите стало смешно. Срывая машину с места, она воскликнула:

– Обалдеть! Спасибо. Могу заметить в ответ, что и ты не очень похожа на поломойщицу.

Мотор с рёвом тянул машину под сто. Мелькали дома, фонари, витрины. Глаза у Светы слипались.

– На какой улице ты живёшь? – спросила у неё Рита, выруливая на Щёлковское шоссе с