Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов

Светка, сидевшая в их отделе на секретном делопроизводстве, сохла по Козыреву давно. Но пока у Паши тянулся красивый, хотя и невнятный роман с Полиной Ольховской, она разумно не вмешивалась в их отношения, понимая, что в данной ситуации ее шансы близки к нулю. Однако после того, как Полина ушла со службы и переехала жить к «богатому папику» (эту новость в Оперативно-поисковом управлении обсуждали месяца три, не меньше), Лебедева встрепенулась и перешла в контрнаступление. Не то чтобы эта ее войсковая операция завершилась безоговорочным успехом, но все же пару-тройку раз ей удалось затащить Козырева «в кино». Всякий раз сценарий такой «фильмы» был примерно одинаков: действие первой серии происходило в кафе (до кинотеатра все как-то ноги не доходили), а второй – в постели Лебедевой. Каких-то особых чувств к Светлане он не испытывал, зато общение с ней всегда было удивительно легким и в высшей степени беззаботным. К тому же и мужское начало не могло бесконечно только лишь начинаться. Ему, началу, периодически требовалось продолжение, и Светка, к чести ее (либо к бесчестью – это уж кому как нравится), отнеслась к этой козыревской проблеме с должным пониманием. К тому же на фоне других знакомых девушек Лебедева выгодно отличалась наличием свободной квартиры.

Вот так они и жили – периодически спали не врозь, но от детей благоразумно предохранялись. Показательный пример с залетом подруги Лямки и последующей вынужденной женитьбой заставил Козырева относиться к таким вещам в высшей степени осмотрительно…

В зале появилась официантка, и Паша изобразил рукой жест, означающий: «Барышня, счет, пожалуйста». Поняв, что голосом, внятно и членораздельно, произнести такую простую фразу он уже не в состоянии, Козырев принял решение закругляться. Вот только тащиться к метро, а затем ехать к себе на Лиговку дико не хотелось. «Может, взять да и завалиться ночевать к Светке?» Это был действительно не самый плохой вариант, поскольку та жила минутах в пятнадцати неспешной ходьбы.

Козырев потянул было руку к мобильнику, но в последний момент все-таки передумал. «Да ну, к черту!.. Отказать, конечно, не откажет. Но ведь придется битых два часа сидеть, поддерживать светскую беседу. Не скажешь ведь вот так вот, с ходу: „Светка, я пьян, я устал, пошли в койку“. Да и с пустыми руками вроде как неудобно. А свой лимит на сегодня я уже перебрал, причем с избытком. Так что придется переться в метро…»

Рядом зацокала каблучками официантка. Пашка скосил глаза, и в поле его зрения случайно попал склонившийся за ноутбуком припозднившийся посетитель. Мужчина оторвал взгляд от экрана, скосил глаза на часы и поморщился. «Опаздывает твоя женщина. Или вообще не придет», – не без злорадства подумал Козырев. В самом деле, с кем еще назначать свидание в таком дорогом заведении и в такой поздний час?

Между прочим, подумал Паша правильно. В том смысле, что мужчина действительно пришел на встречу, а вот его визави опаздывали. А среди тех немногих обстоятельств, которые в этой жизни заставляли мужчину нервничать, была именно непунктуальность. Он был убежден, что в делах «палочки должны быть попендикулярны», а посему всегда злился, когда опаздывали к нему, и еще больше – когда опаздывал он сам. Часы над стойкой бара показывали 22:50. Встреча должна была начаться десять минут назад, и настроения это не улучшало. Тем более, что он специально назначил на «неровное» время, дабы проверить точность своих собеседников.

Накануне ему позвонил старый деловой приятель по известному только троим-четверым номеру и попросил об одной услуге. Услуга эта состояла в том, чтобы в течение двух академических часов дать консультацию по вопросам обеспечения информационной безопасности бизнеса. Это если выражаться красиво и нейтрально. А на самом деле нужно было за полтора часа рассказать двум незнакомым любознательным парням про некоторые особенности проведения кое-каких специальных технических мероприятий из ОРД.

Необходимо заметить, что подобный короткий импровизированный семинар оплачивался, как выступление поп-звезды среднего калибра в дорогом ночном клубе. С той лишь разницей, что «попы», они с коллективами приезжают, а в его деле «третий – лишний».

Время от времени мужчина не отклонял подобные предложения. Потому как, если будешь иметь сто друзей – будешь иметь сто рублей. Думал ли он при этом о том, что раскрывает некоторые секреты родины? В принципе, о том, что он довольно цинично нарушает служебную тайну, мужчина, конечно, знал, но такие мелочи его взволновать не могли – у него на одном только рабочем столе этих самых секретов было, как на гуталиновой фабрике гуталину.

Последние два года мужчина занимал такую должность, на которой через предусмотренный в положении о службе срок на его погоны с двумя просветами упадет еще по одной большой звезде, и тогда он станет настоящим полковником. Руководить серьезными коллективами он умел, «политику партии» чуял. Он отлично знал, что если реальность с последней расходится, то… тем хуже для реальности. Фактически им руководил даже не начальник его управления, а некто из высоко. А для высоко было аксиомой, что если факты не сдаются, то их побеждают. Немудреная алгебра, не правда ли? При этом их подразделение отправляло за решетку не только мелочь, но и… Словом, того, кого надо. А самая сокровенная мечта была в том, чтобы жулики жуликовали только там, где им бы (в данном случае, естественно, ему и К°, а не жуликам) хотелось.

Кстати, после полковника его собирались на пару лет поставить начальником областного подразделения в провинции. А некоторые губернии у нас, между прочим, поболее, чем некоторые страны в Европе. А оттуда уже и до лампасов недалеко. А где лампасы, там и Москва. А где Москва, там и Кремль. Такая вот своего рода Пулицеровская премия…

Козырев гусарским жестом оставил в кожаной книжечке-счете двадцать рублей чаевых и не самой твердой походкой направился к выходу. В дверях он притормозил, пропуская внутрь двух стильно, хотя и разношерстно одетых уже не вьюношей, но мужей. Первый, повыше ростом, был в черной байкеровской куртке с гоночными нашивками, начиная с «Курт Кобейн жив» и заканчивая слоганом десанта США «Рожденные в небе». Второй был в холщовом мятом костюме и в туфлях с острыми носами. Даже Паша, который слабо ориентировался в ценниках недоступных шмоточных магазинов, с ходу прикинул, что такие ботиночки стоят долларов под четыреста.

Выйдя на улицу, через витринное стекло Паша увидел, как эти двое прямиком направились к столику посетителя с ноутбуком. «Похоже, на этот раз дедукция меня подвела, – автоматически отметил Козырев. – „Манерный дядька“ поджидал вовсе не барышню, а эту сладкую парочку. Интересно, что между ними общего?… Может, они педики?…»

Это предположение, кстати сказать ничем не обоснованное, его почему-то очень развеселило. Довольный собой, он перешел дорогу и неторопливо двинулся в сторону «Петроградской». Если бы в этот момент Паша мог предположить, что в относительно недалеком будущем сия троица станет причиной если не судьбоносных, то, по крайней мере, весьма крутых перемен в его жизни, он наверняка постарался бы не просто задержаться в этом ресторане, но и попытаться уловить содержание их беседы. Но, увы! Предугадать нам не дано, чем их слова нам отольются…

«Ученики» зашли в ресторан с опозданием на пятнадцать минут, но при этом никаких признаков торопливости не обнаруживали. Обоим на вид было слегка за тридцать. Выглядели и держались уверенно. Пока они подходили, «белогвардеец» распрямился в своем уютном кресле-стуле, резким движением двумя большими пальцами чуть заправил на спине рубашку и, так же как и Козырев, отметил для себя, что с модой во времени парни не промахнулись: одеты стильно, со вкусом, хотя и по-разному. Даже ботиночки за четыреста долларов не ускользнули от его профессионального взгляда. Но ведь дороже, согласитесь, и не надо – чай, не депутаты Госдумы.

– Рады знакомству, – за двоих поприветствовал тот, что был в байкерской куртке, и подвинул к себе стул. Рук они друг другу, разумеется, не протянули.

Здесь «разумеется», так как есть определенная условность в некоторой вежливости, которая исходит к дремучим законам хрущевского искоренения преступности под ноль. В самом деле: подашь соспеху случайному знакомцу лапу, а паренек-то «дырявый»! Или – подашь пятерню, а через час его, собеседника дорогого, валить. Нелогично ведь!

Вместо ответа «белогвардеец» немного театрально, с юмором, как в немом фильме, вскинул запястье с часами, чтобы укорить в опоздании.

– Не по государевой зарплате хронометр, а? – присаживаясь, не совсем верно отреагировал один из подошедших на блеснувший швейцарский «Лонжин».

– А зовут меня Павел Андреевич, – на ходу придумал себе имя и отчество «учитель». – И четверть времени, за которое мне заплатили, уже прошла. Поэтому если вы хотите поговорить со мной о проблемах декларирования чиновничеством своих подспудных творческих активов, то я готов к жесткому диспуту, но… По «лонжиновской» таксе. Вас семантика моей речи не смущает?