Невидимка - Герберт Уэллс

— Батюшки-светы! — шептала она про себя, — ну и дела!

Она совсем тихонько пошла в кухню, до такой степени занятая своими мыслями, что даже не справлялась, что еще набедокурила Милли в ее отсутствие.

А приезжий после ее ухода все еще сидел попрежнему и прислушивался к ее удаляющимся шагам. Он вопросительно взглянул на окно и потом уже отнял от лица салфетку и продолжал прерванный завтрак. Поел немножко и опять подозрительно оглянулся на окно; поел еще чуть-чуть, встал, придерживая рукою салфетку, подошел к окну и спустил штору до белой кисеи, которой были завешены нижние стекла. Комната погрузилась в полумрак. Незнакомец, повидимому, успокоенный, вернулся к столу и завтраку.

«Бедняга. Верно, с ним был какой-нибудь несчастный случай, или операция, или еще что-нибудь, — размышляла мистресс Галль. — Задали же мне страху эти бинты, ну их совсем!»

Подложим в печь углей, она развернула козлы для платья и разложила на них пальто приезжого. «А наглазники-то! Вот ни дать, ни взять, водолазный шлем, а не то, что человечье существо!» Она развесила шарф на углу козел. «И все-то время, как есть, закрывши рот платком, и говорит-то сквозь платок! Да у него и рот-то, того гляди, изуродован; что ж, мудреного мало».

Тут мистресс Галль обернулась, как будто что-то вспомнила, и мысли ее сразу приняли совсем иной оборот.

— Господи Иисусе Христе! Неужели все еще копаешься с блинчиками, Милли?

Когда мистресс Галль пришла собирать со стола, она еще более убедилась, что несчастный случай, которого, по ее догадкам, стал жертвой ее постоялец, изуродовал ему рот. Постоялец на этот раз курил трубку, но во все время, пока мистрисс Галль пробыла в комнате, он ни разу не взял в рот чубука, для чего ему пришлось бы сдвинуть шелковую повязку, скрывавшую нижнюю часть лица; и поступал он так, очевидно, не из рассеянности, потому что несколько раз поглядывал на подергивавшийся пеплом табак. Сидя в уголке, спиною к занавешенному окну, согревшийся и сытый, он заговорил теперь с меньшею раздражительной краткостью, чем прежде. Огромные очки в красноватом блеске камина как будто ожили.

— У меня есть багаж на Брамльгорстской станции, — сообщил он, стал расспрашивать хозяйку о способах его оттуда получить и совсем вежливо кивнул своей забинтованной головой в знак благодарности за полученные разъяснения.

— Завтра? — переспросил он. А нельзя ли раньше?

Отрицательный ответ, казалось, огорчил его.

— Вы уверены, что нельзя? Никого нет такого, кого можно было бы послать на станцию с подводой?

Мистресс Галль весьма охотно отвечала на все вопросы и не преминула завязать разговор.

— По дюнам дорога крутая, сэр, — сказала она по поводу вопроса о подводе и поспешила воспользоваться представлявшимся случаем: — на самой этой дороге, с год этак назад, опрокинулась телега. И джентльмен был убить, да и кучер тоже. Долго ли до беды, сэр! Несчастию случиться — одна минута, сэр, не правда ли!

Но постояльца не так-то легко было вовлечь в откровенности.

— Правда, — отвечал он сквозь шарф, спокойно гляди на нее своими непроницаемыми очками.

— Случаются-то они скоро, а вот поправляться после них — долгонько, сэр, не так ли! Вот хоть бы мой племянник Том, и всего-то, порезал руку косой — споткнулся на нее на поле, а поверите ли? — три месяца не снимал бинтов! Чудеса, да и только. С тех пор я и глядеть-то боюсь на косу, сэр.

— Понятное дело, — отвечал гость.

— Одно время мы даже опасались, как бы не пришлось делать ему операции. Уж очень плох был, сэр.

Гость вдруг расхохотался и хохот этот, похожий на лай, как будто сейчас же закусил и убил в своей глотке.

— Так плох был? — спросил он.

— Плох, сэр. И тем, кто ходил за ним, скажу и вам, было не до смеху. А ходила-то за ним я, у сестры много дела с меньшими ребятами. И забинтовывать приходилось и разбинтовывать. Так что, смею сказать, сэр…

— Дайте мне, пожалуйста, спичек, — прервал гость довольно резко, — у меня трубка погасла.

Мистресс Галль вдруг осеклась. Конечно, грубо было с его стороны так обрывать ее после того, что она ему сейчас она ему сейчас говорила; она посмотрела на него с минуту, разинув рот, но вспомнила два соверена и пошла за спичками.

— Благодарствуйте, — сказал он кратко, когда она поставила спички на стол, обернулся спиною и опять начал смотреть в окно.

Операции и бинты были, очевидно, предметом, к которому он относился крайне чувствительно. А мистресс Галль, в конце концов, так и не «посмела сказать». Обидная выходка незнакомца раздражила ее и Милли в тот день досталось изрядно.

Гость просидел в приемной до четырех часов и не подумал извиниться в своем бесцеремонном вторжении. Он вел себя все время очень тихо, должно быть, курил в сумерках перед камином или дремал.

Раз или два до любопытного слуха могла бы донестись его возня у корзины с углями, да минут пять раздавались шаги взад и вперед по комнате. Он как будто говорил что-то сам с собой. Потом кресло скрипнуло: он сел снова.

II

Первые впечатления мистера Тедди Генфрея

В четыре часа, когда уже почти совсем стемнело, и мистресс Галль собиралась с духом, чтобы пойти спросить приезжего, не хочет ли он чаю, в буфет пошел часовщик Тедди Генфрей.

— Что за погода, батюшки вы мои! — проговорил он, — а я-то в легких сапогах!

Снег в это время пошел сильнее. Мистресс Галль согласилась, что погода ужасная, и заметила, что Тедди Генфрей принес свой мешок.

— Раз вы уже тут, мистер Тедди, сказала они, очень было бы кстати, кабы вы взглянули, что такое со старыми часами в гостиной. Идут-то они идут и бьют отлично, да вот только часовая стрелка стоить себе на шести и ни с места.

Мистресс Галль подошла к двери гостиной, постучалась и вошла. Приезжий сидел в кресле, у камина, забинтованная голова его свесилась на сторону, — повидимому, он дремал.

Комната освещалась только алым отблеском камина. Мистресс Галль, еще ослепленной светом лампы, которую она только что зажгла в буфете, тут показалось что-то очень темно, красно и хаотично; ей вдруг почудилось, что у человека, на которого она смотрела, огромный, широко открытый рот, гигантская невероятная пасть, поглощавшая всю нижнюю часть его лица Впечатление длилось всего минуту: забинтованная голова, чудовищные, торчащие глаза и зияющая пасть под ними.

Он пошевелился, вскочил и поднял руку. Мистресс Галль отворила дверь настежь и при снеге, ворвавшемся в комнату, увидала незнакомца яснее: он был как прежде, только вместо салфетки придерживал улица шарф.

«Какую, однако, штуку сыграла со мною тени от камина!» — подумала она и, оправившись от своего мимолетного испуга, спросила: