Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Андрей Таманцев

Тут у этих мурманских ребят было перед нами явное преимущество. Они знали местность. А у нас была только карта. Никаких троп в сопках на ней отмечено не было. Между джипом и тем местом, где бросили «Ниву», по прямой было километра три. С учетом рельефа, около четырех. Судя по изгибу дороги, клиент мог сэкономить километров десять. Но недаром сказано: «Коли три версты околицей, прямиками будет шесть».

Я приказал Артисту замаскировать «Жигули», вести наблюдение за джипом и держать с нами связь, а сам с Боцманом углубился в распадок. У Боцмана был ижевский «макаров», такой же, как у Мухи, с разрешением, у меня не было ничего. Поэтому я двинулся вперед, а Боцман меня страховал. Наш расчет был на то, что эти двое из джипа не ожидают никакой опасности с тыла. Скорее всего они залягут по сторонам от тропы и будут поджидать клиента.

Мы оказались правы. Их выдала сорока. Она перелетала с лиственницы на лиственницу и так разорялась, что один из них не выдержал и начал швырять в нее камнями. Это обнаруживало в нем городского жителя, не имеющего опыта ведения боевых действий в условиях лесисто-гористой местности. Он пристроился с «калашом» между двумя огромными замшелыми валунами, выставив на обозрение с тыла мощную спину и бритый затылок, крутой, как у молодого бычка. Второй замаскировался лучше, влез в куст орешника, из него торчали лишь его ноги в остроносых ковбойских сапогах с высокими каблуками. Соответственно распределились и мы. Я взял на себя бычка, а Боцман ковбоя.

Прошло полчаса. Ничего не происходило. Еще полчаса. Тишина. Я уже начал беспокоиться за Муху, но тут ожила моя рация, включенная на прием.

— Я чего-то не понимаю, — озадаченно сообщил Муха. — Кто меня слышит?

— Я тебя слышу, — ответил Артист. — Что у тебя?

— Он его прикончил.

— Ты не мог бы выражаться точнее? Кто прикончил кого?

— Наш клиент. Водилу «Нивы». Ничего не понимаю. У него немного крови из носа. И все.

— Может, он жив?

— По-твоему, я не могу отличить живого от мертвого? — огрызнулся Муха.

— А как ты отличаешь? — поинтересовался Артист.

— Он молчит!

— Многие молчат. Есть люди разговорчивые, а есть неразговорчивые.

— Он не дышит!

— Давно?

— Минуты три.

— Это серьезней. Но я не стал бы делать из этого далеко идущие выводы.

— Минуты три он не дышит при мне!

— Может, еще задышит?

— Жопа! — разозлился Муха. — У него пульса нет!

— Совсем нет?

— Совсем!

— Другое дело. С этого надо было и начинать. Значит, и в самом деле труп, — согласился Артист. — Так что тебе непонятно?

— Как он его сделал? Нигде ничего.

— Так не бывает. Поверти.

— Вертел.

— И что?

— Ничего!

— Может, инсульт? — предположил Артист.

— Какой инсульт? При инсульте кровь приливает к лицу. А этот бледный, как поганка!

— Инфаркт?

— С чего?

— Не знаю. Тебе видней. Может, от испуга?

Я не выдержал и три раза щелкнул ногтем по микрофону рации.

— Намек понял, — сказал Артист. — Уж и поговорить нельзя.

— До связи, — бросил Муха и отключился.

Снова потянулось время. Наши подопечные начали проявлять беспокойство. Бычок что-то побубнил в рацию. Послушал. Снова побубнил. Свистнул ковбою. Тот высунулся из орешника, жестом спросил: в чем дело? Бычок пожал плечами. Ковбой жестом приказал: ждем.

Затрещала сорока, откуда-то издалека, из глубины распадка.

— Артист, это снова я, — раздался в моем наушнике голос Мухи. — Слышишь меня?

— Слышу.

— Тут, это. Второй. То же самое.

— Труп?

— Ну да.

— Это становится интересным. Точно?

— Да! Точно! Только не спрашивай, как я это определяю!

— И что?

— Ничего. Даже крови из носа нет.

— Вертел?

— Вертел! Вертел!

— Бледный?

— Ну!

— Твою мать! — сказал Артист. — Чем же он их пугает?

Я поспешно скатился по косогору и вышел на связь:

— Муха, это я. Где клиент?

— Ушел вперед.

— За ним не ходи. Ты понял? Ни шагу. Возвращайся на дорогу, спрячься и жди нас. Это приказ. Как понял?

— Понял тебя, Пастух, приказ понял. Что у вас?

— Пока ничего.

— Помощь нужна? — спросил Артист.

— От тебя только одна: не треплись в эфире.

Ну? И что же там происходит?

Этот вопрос волновал не только меня. Наших подопечных он волновал еще больше. Они выбрались из укрытий, побубнили в рации, пытаясь связаться со своими. Ответа не дождались. О чем-то посовещались, покурили и двинулись по тропе в глубь распадка, держа наизготовку свои «калаши». Двигались грамотно: один проскакивал вперед и занимал позицию для стрельбы, пропускал второго, страховал его, потом менялись местами. То ли служили в армии, то ли насмотрелись боевиков. А вот курить им не следовало. Обычно запах табачного дыма слышен метров за шестьдесят — семьдесят. А в этих краях, не изгаженных заводскими выбросами и выхлопами машин, — намного дальше.

Некоторое время мы крались за ними. Неожиданно Боцман остановился и придержал меня за плечо.

— Дальше не пойдем, — сказал он. — Нельзя.

— Почему? — спросил я, хотя сам только что об этом подумал.

— Не знаю. Внутренний голос. Говорит: не суйтесь. Клиент же не знает, что нас наняли охранять его, а не наоборот.

— А эти?

— А что эти? Они выбрали не ту профессию. Но их же никто не заставлял, верно?

Мы вернулись к началу распадка и укрылись на склоне сопки таким образом, чтобы можно было видеть и тропу, и стоявший на обочине дороги джип. Нагребая на себя листья, я машинально отметил, что даже в Чечне не маскировался так, как в этом мирном осеннем лесу.

Через некоторое время вызвал Муху:

— Доложи обстановку.

— Пока тихо. Какое-то там шевеление. Не пойму что.

— Какое шевеление?

— Сорока трещит.

— Замри. Что бы ни происходило.

— Понял.

Я не спускал с тропы глаз и все же не заметил, как клиент появился. Ни камешек не стукнул, ни ветка не шевельнулась. Будто серая тень скользнула в листве. Поравнявшись с нами, он замер. Я закрыл глаза и превратился в камень. В валун. Поросший мхом. Осыпанный мелкими золотыми листьями карликовых берез. Валун и валун. Лежу со времен ледникового периода. Нуль эмоций. Какие эмоции могут исходить от старого валуна?

Потом что-то подсказало мне, что можно открыть глаза. Его уже не было.

— Видели? — прорезался в эфире Артист.

— Что?

— Он смотрел на дорогу. Минут пять. Потом вернулся.

— Куда?

— Назад, в сопки.

— Что происходит, Пастух? — вмешался в наш разговор Муха.

— Всем уйти со связи, — приказал я.

Что происходит. А черт его знает, что происходит!

Снова он появился минут через двадцать. На этот раз мы его услышали. Мудрено было не услышать: он тащил на спине одного из братков, с бычьим затылком, закинув ноги трупа на плечи и держась за них, как за лямки рюкзака. Весу в бычке было килограммов восемьдесят, но и при этом клиент двигался размеренно, с механической четкостью движений. Лишь камни громко хрустели под его ногами. На груди у него болтались два «калаша», из чего я сделал вывод, что этих мурманских братанов не выручил их армейский или киношный опыт. А ведь предупреждает Минздрав: курение опасно для вашего здоровья.

На выходе из распадка он остановился, внимательно осмотрел дорогу и спустился к джипу. Вякнула охранная сигнализация. Вероятно, ключи он нашел в кармане водителя джипа. Он забросил свою ношу в салон и быстро, уверенно, как по разминированной территории, углубился в распадок. Через полчаса появился с ковбоем. Загрузив и его, сел за руль и погнал джип к лагерю.

— Муха, он едет к тебе, — предупредил я. — Сиди и не высовывайся. Что видишь?

— Пока ничего не вижу. Теперь вижу. «Судзуки». Жмет со страшной силой. Ух ты! Вот это да!

— Что там?

— Он сбросил джип в озеро! Сходу! А сам выскочил! В последний момент!

— Что делает?

— Отряхивается.

— А сейчас?

— Идет к «Ниве». Открыл. А теперь идет в сопки. Быстро идет.

— Те двое, они далеко от дороги?

— Инфарктники? Не очень.

Я уже догадался, что за этим последует. Так и было. Клиент по очереди вынес из распадка инфарктников, загрузил их в «Ниву» и погнал тачку в сторону станции.

Артист доложил:

— Вижу «Ниву». Едет медленно. Остановился. Вылез. Осматривает берег. Ставит «Ниву» поперек дороги, мордой к откосу. Ну дает!

— Докладывай, а не треплись!

— Докладываю. Пересадил на водительское сиденье одного из кадров. Пристегнул ремнем безопасности. Вытащил из салона свой сидор. Толкает «Ниву» в задницу. Сейчас будет бултых. Слышал?

— Продолжай.

— Отряхнул руки. Поднял сидор. Пошел к станции. Все, скрылся за поворотом.

— Жми за Мухой. Потом возвращайся сюда.

— Понял тебя.

Мы с Боцманом немного выждали и выбрались на дорогу. Здесь нас подобрал Артист. Уже заметно стемнело. В свете фар на обочине мелькнул светлый плащ клиента. Он не оглянулся, даже не попытался голосовать. Как шел по дороге, так и шел. Только форменного лагерного кепарика на нем уже не было — то ли выбросил, то ли спрятал в сидор.