Удар в спину (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович

В училище Роман, в самые тяжелые минуты, когда ощущал, что сил уже не осталось, шел к портрету Льва. Лысый некрасивый низенький генерал, в шрамах и отметинах, смотрел на него с портрета, презрительно выпятив челюсть, чуть прищурившись, словно спрашивая «чего добился ты, чем помог людям?»

Роман смотрел, силясь представить, каково это — сражаться в тяжелейших битвах Второй Волны, стоять против тварей в ситуациях без шансов на победу и все равно вырывать эту самую победу окровавленной рукой. Проиграть, но не сдаться, упорно готовиться к новой войне и найти способ как-то заморозить себя, провести сотню лет, не постарев ни на день, а затем очнуться посреди Третьей Волны. Тут же сориентироваться, взять командование на себя, спасти Рим, а затем уничтожить Сверхмозга.

Он силился и не мог представить, ощущал себя словно мухой перед огромной горой, но в то же время странным образом черпал силы в этом ощущении. Добиться! Прорваться! Никогда не сдаваться! В мечтаниях Романа присутствовали и иные образы, как он, закончив училище с отличием, сражается с тварями, громит их на всех континентах и Лев лично вручает ему орден. Одобрительно говорит, что без Романа Федерация не справилась бы, а то и делает своим учеником — помощником.

— Смотри, какие мирные времена настали! Мы едем в поезде и даже не боимся нападения тварей! Не у каждого тут найдется оружие, во как! И все это, благодаря генералу Льву Слуцкому!

— Конечно, благодаря Льву Слуцкому, — согласился черноволосый.

— А я однажды был в Риме и видел его! — подал реплику кто-то третий.

— Лично или статую на здании Совета?

Роман тихо хмыкнул. Кто не видел огромную статую на здании Совета, подарок от благодарных потомков Льву? Все видели. Но в то же время мало кто встречал Льва лично, потому что он редко показывался на публике. Не принимал парады, не прогуливался по Риму, не давал интервью, посылая всех в Совет.

Роман вздохнул, продолжая прислушиваться к затихающему спору. Несмотря на разногласия в методике действий, обе стороны сходились в том, что Лев велик, могуч и уж точно не уступит тварям ни пяди земли. А раз обе стороны соглашались, то и спор быстро сошел на нет, переключившись на обычную беседу о разведении скота, землепашестве, ремонте вещей, штопке одежды и прочих бытовых вещах.

Собственно, одной из причин, почему Роман так стремился попасть в училище в Риме, была затаенная надежда увидеть Льва лично. Не сразу, но все же Роман осознал, уже в училище, что образ Льва для него словно слился с образом отца, отдавшим жизнь за Федерацию. Желание увидеть спасителя Федерации лично не было чем-то из ряда вон, три четверти училища о том мечтали, но Лев так и не появился.

У некоторых наступало разочарование, кто-то писал письма, Роман просто учился еще усерднее. Приходил к портрету Льва, смотрел и уходил, снова кидался в учебу и практические занятия, словно собирался пережечь нетерпение внутри в работу. Не выходило, нетерпение только крепчало, и Роман воспользовался первой же подвернувшейся возможностью, выпустился досрочно, на звание ниже, лишь бы успеть повоевать с тварями, а стало быть и встретиться с Львом.

— Конечная станция, — прохрипел полумертвый динамик, сопровождая слова шорохами, бульканьем и постукиванием.

Отдельной ироничности и огорчения ситуации с училищем добавляло то, что раньше Роман ни за что не сумел бы пробиться туда. При всех талантах, опыте, военных предках и трудолюбии, пареньку из сельской глубинки нечего было и мечтать попасть в именное училище в самом Риме, сердце и столице Федерации. Но сокращения коснулись не только армии, но и всей военной сферы, так что и конкурс в училище внезапно оказался ниже обычного, всего-то человек по пять на место.

— Вишь ты, за доброй беседой и доехали быстро, — улыбнулся черноволосый.

Быстро?! Да Роману казалось, что они едут целую вечность! Словно застыли на месте, как пейзаж за окном, как солнце в небе! Он уже успел по три раза перебрать всю свою жизнь, включая училище. Возможно, стоило самому включиться в беседу, не отрываться от коллектива, но Роман как-то так сел в угол, изначально словно выпал из жизни общего вагона и потом решил не включаться в нее. Успеет еще, пока будет командовать взводом, ротой, батальоном, полком.

А как же тогда личные подвиги, неожиданно задумался Роман. Паровоз, устало попыхивая, замедлялся, где-то там впереди уже ощущалась конечная станция, люди в вагоне суетились и собирали свои корзины и пожитки, а Роман размышлял, где же он промахнулся. Личных подвигов на поле боя не выходило, раз ему предстояло командовать взводом и заботиться о вверенных ему людях. Но как он тогда сумеет отличиться? Только тактикой и стратегией, которые тоже были сильными сторонами Льва — просто потому, что Лев Слуцкий был хорош во всем. Может, он уже и не крушил лично руками черепа тварям и не жег из огнемета Мозги, но все равно, Лев знал, каково это, а значит, мог оценить подвиги на поле боя по достоинству.

Может, прорыв тварей такой сильный, что придется лично идти в атаку? Нет, это означало бы некомпетентность Романа и вышестоящего командования, да и потеря вверенных ему людей? Недопустимо! Нет, нет и еще раз нет, личные подвиги на поле боя только, если вдруг так сложатся обстоятельства, в остальном же просто не терять формы и быть на голову выше рядовых. Брать тактикой и стратегий, натренировать своих людей так, чтобы не терять никого! Разгромить своим взводом целую орду, гм, нет, ладно, ротой, нет, батальоном, да, батальоном целую орду. Маневры, тактика и стратегия, да.

Придя к решению, Роман вздохнул облегченно и поднялся.

Где-то в душе он испытывал печаль, конечно, словно зря готовился все эти годы. Возможно, стоило податься в какой-нибудь спецназ, если уж ему так хотелось впечатлить Льва своими личными подвигами. Но в то же время Роман отлично понимал, что ставить во главу угла задачу «впечатлить Льва», значило бы ставить личное впереди общего. Возможно, кто-то и понял бы Романа в этом вопросе, но только не Лев, который всю свою жизнь… две жизни, бился за людей и Федерацию, забыв о личном.

Мгновение слабости накатило и ушло, Роман подхватил свой верный потертый чемодан, с которым некогда приехал в училище, и зашагал к выходу. Первая волна желающих покинуть вагон уже схлынула, потолкавшись локтями и попихавшись вещами, да что там, Роман, фактически выходил одним из последних. Словно боялся службы и хотел оттянуть неприятный момент. Роман не поддался импульсу ускорить шаг, напоминая себе, что действовать и двигаться надо спокойно и взвешенно, всегда и во всем.

Словно Лев.

— Гм, — кашлянул Роман, ступая на перрон.

Все те же жара и духота снаружи, только без препятствия солнечным лучам в виде крыши вагона. Облегченная фуражка-панамка прикрывала голову, но к такой атаке солнцем определенно следовало вначале привыкнуть. Бескрайний горизонт, дома вокруг, белые, до рези в глазах. Редкие деревья, колышущийся от жары воздух, пустые, словно вымершие улицы. Похоже, не стоило приезжать в разгар дня, но у Романа не было особого выбора — или так, или ждать еще два дня, потому что он со своим нетерпением выбился из общего графика.

— Лейтенант Роман Калашников? — раздался сзади.

— Младший лейтенант, — невесть зачем поправил Роман, оборачиваясь.

Рядовой, в такой же форме — «африканке», обмятой, сидящей на нем привычно, отдал ему воинское приветствие и сообщил, что майор Дуканти прислал его встретить Романа и привезти в часть. Неплохо, подумал Роман, подхватывая чемодан и направляясь к автомобилю. Внутри него словно бы играл военный марш и в груди что-то подрагивало, в предвкушении восхитительной новой жизни, огромного приключения, будущей славы и подвигов.

Глава 2

Рядовой, Паулек Томпсон, вел машину быстро, то и дело кидая взгляды по сторонам. В руль не вжимался, но оружие поставил так, чтобы можно было выхватить и начать стрелять в любой момент. Лобовое стекло отсутствовало, на глаза Паулек надвинул широкие защитные очки, придавшие ему частичное сходство с тварью, с каким-нибудь мега-муравьем или подросшей осой.