Назугум (СИ) - Ивар Рави

— Минута и он будет.

Меньше, чем через минуту я услышал топот ног, и секунду спустя в комнату ворвалось четверо здоровенных парней в камуфлированной форме без шевронов. Еще до их прихода, еще до звонка парня, я знал, что стал гораздо сильнее, чувствовал в себе энергию, способную крушить и разрушать.

Парни ринулись ко мне, широко расставив руки, словно пытались загнать курицу на насест. "Идиоты, кто же так нападает',- даже не успел удивиться, откуда все знаю, как первый свалился на пол с перебитым кадыком, второй, получив дополнительную энергию к прыжку, был отправлен мной в стенку, от соприкосновения с которой он обмяк.

— Мальчики вы за мной? — метнувшись молнией ногой наношу удар в пах первому, тот захрипел и схватившись рукой за отбивные, свалился на пол, поджимая коленки к груди. Четвертый вытащил из кармана камуфляжной куртки электрошокер и размахивая им, давая разряды, ринулся на меня. Шаг в сторону, разворот и я уже перехватываю его руку у плеча и локтя: разряд он получил в шею и тихо сполз на пол.

Таранивший стенку головой, мотнул своим продолжением шеи, головы у него с рождения не было, и пошел на меня словно зомби.

— Не надо, стой, — попытался я его остановить, но он пер словно танк, пришлось подбивать его из РПГ: получив удар в печень, он на секунду остановился и в этот момент я просто ткнул его пальцами в глаза. А что, я же типа девушка, мне можно.

Все это заняло не больше двадцати секунд и снова я видел все их движения, словно в замедленном кино: оглядываю поле боя, все живы, только уязвлена гордость и яйца превращены в отбивные.

Ботаник так и остался стоять с открытым ртом:

— Повторим попытку? Связывайся с Баргузиным и требуй сюда Проскурнова, — вспомнил я фамилию Виталия Ивановича.

На этот раз разговор был дольше. Видимо собеседник задал вопрос, насчет четырех громил, потому что ботаник. Немного помявшись, сообщил, что «они выведены из строя».

— Он свяжется с кем-то и перезвонит, просил больше ничего не крушить, — теперь парень смотрел на меня уважительно. Телефон затренькал через минуты три:

— Да, это я. Понял, сейчас скажу. — Положив трубку парень сообщил:

— Через час, человек, которого вы просили позвать, будет здесь. — Затем повернувшись к громилам:

— Вас шеф просил прийти к нему, если сможете идти. Это его слова, — добавил он извиняющимся тоном. Громилы ушли, прихрамывая и бросая на меня ненавидящие взгляды. Я проводил их воздушным поцелуем, мозги парни надо качать, а не бицепсы.

— Можешь дальше смотреть свое лесбийское порно извращенец, я все равно буду ждать говнюка здесь, — подняв сваленное кресло, уселся, запрокинув ногу на ногу.

Ровно через час, дверь распахнулась, на пороге стоял Виталий Иванович Проскурнов, собственной персоной и с букетом цветов в руках.

— Это тебе, Саша.

— Засуньте их себе в ж… — договорить я не успел, яркая вспышка вспыхнула перед глазами и что-то в мозгу щелкнуло, затем навалилась непроглядная темнота.

Глава 2

Ломка

Сознание возвращалось медленно, словно в черно-белом кино в кинотеатре, когда на белом полотне экрана мелькали штрихи, палочки и точки, до или после окончания фильма. Периодически, в абсолютную тишину, врывались слова и фразы, кажется кто-то звал меня по имени. Наконец калейдоскоп черно-белых красок стал замедляться, выхватывая отдельные лица и предметы. Я застонал от непереносимой боли.

— Сейчас, Саша минутку. Все пройдет. — Знакомый и теплый голос. Папа? Нет, он давно умер. Дедушка? Он умер также очень давно. Я почувствовал, как кожу на внутреннем сгибе локтя протыкает иголка: теплая жидкость пошла по венам, дошла до сердца, заставляя его работать быстрее и устремилась в голову.

Щелк! Кто-то включил мой слух и мое зрение, одним поворотом невидимого тумблера, выключив боль. Палата, белые стены, лица вокруг. Лица встревоженные, переживающие, даже некая печаль в глазах.

Виталий Иванович! «Сука»! — рванулся к нему, но не смог даже сдвинуться, так сильно меня привязали широкими кожаными ремнями. Учли ошибку, руки притянуты к туловищу надежно, такой ремень выдержит буксировку камаза. Эта тварь еще и улыбается, глядя на мои беспомощные потуги освободиться.

Зрение окончательно сфокусировалось, кроме Проскурнова в палате та самая большезадая медсестра и двое парней в черных костюмах. Медсестра смотрит на меня с ненавистью, но поймав мой взгляд, стушевывается и отворачивается. «Люди в черном» стоят с непроницаемыми лицами. Я не могу освободиться силой, попробую хитростью.

— Виталий Иванович, почему я связан?

— Связана, Саша, — поправляет он, сбивая меня с толку.

— Что? — Я силюсь понять, что он хочет сказать, хотя подсознательно понимаю, что к чему.

— Ты не парень Александр, ты девушка и девушкой останешься навсегда. И имени у тебя нет, как нет фамилии, паспорта и места рождения. Тебя просто не существует, ты не рождалась, а значит, и умереть не можешь. Ты в жопе, Саша, если, конечно, понимаешь и воспринимаешь мои слова.

Проскурнов замолчал, я молча обдумывал слова. Он прав, что не рождалось, то не жило, умру я завтра-даже опознать не смогут. Здесь надо играть умнее и хитрее, а не топорно. Как это делал я, посчитав, что они у меня в кармане. Это я у них в кармане, точнее в жопе, глубоко между ягодицами. Думай, Александр, думай.

— Виталий Иванович, — говорю ровно и выждав секундную паузу, продолжаю, — что я должен сделать, чтобы выбраться из жопы?

— Должна!

— Что, простите?

— Ты девушка. Значит, говорить о себе надо в женском роде, не должен, а должна, — он явно наслаждался моим положением. Никакого для него значения не имеет в каком роде я говорю о себе. Но он непременно хочет унизить меня. Вспомнился Абдель-Азиз, тоже все хотел меня на колени поставить. И где он теперь? В Раю с девственницами? Хера с два! Такие мудаки в Рай не попадают, такими мудаками топят костер для грешников.

Ладно, товарищ генерал, если вы так хотите составить компанию Абдель-Азизу, я это устрою. Но прежде, я скажу должна, я даже сделаю, что прикажете, но придет мой день. И я плюну на вашу могилу!

— Виталий Иванович, что я должна сделать, чтобы вылезти из глубокой жопы? — Еле сдержался, чтобы не добавить: — «в которую меня вы и засунули, мудачье проклятое».

— Нет, не верю, нет искренности и желания вылезти из дерьма. Вижу только затаенную злость и желание мстить. Тебе повезло, Саша, выжить там, где погибли люди, ногтя которых ты не стоишь. Спасая твою никчемную жизнь, в Джидде погибло два лучших агента по Ближнему Востоку, на внедрение которых ушли годы. Это они отвлекли на себя огонь и осознанно пошли на смерть,