Преступление Ахана - Дан Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дух Йошуа терпел перемены каждочасно. То горевал, то каялся, то искал корень зла, то клялся отомстить, то в мыслях своих вопиял к Господу. “Великий Боже, — готовил себя Йошуа к разговору с Творцом, — для чего перевел Ты через Иордан народ сей, зачем подарил ему надежду, вложив Йерихо в руку его? И вот, побеждены мы и посрамлены! Молю тебя, Господи, научи, что сказать мне людям моим?”
А иной раз, набравшись дерзости, Йошуа в смелых думах своих хитрил со Всевышним: “Вот, услышат язычники о слабости нашей и истребят нас, но ведь то ущерб будет имени Твоему на земле! Неужто допустишь Ты до такого?”
2
Поражение в Ае глубоко ранило Йошуа, но все же он не рассматривал это печальное событие как крушение надежды овладеть Землей Обетованной. Потерпеть неудачу и не пасть духом — вот подлинное испытание мужества. В глубине души он верил, что придут новые победы, и в том числе покорение Ая. Ведь сам Господь подарил эту землю своим избранникам! Если что-то не задалось, то должна быть причина неуспеха, и, отыскав ее, можно будет продолжить торжественное шествие.
Пока Всевышний молчал, вождь народа не взывал к Нему. В написанной Йошуа пророческой книге ничего не говорится о его обиде на Бога. Поражение служит опыту, как и смирение.
Возможно, внутренняя цензура удерживала перо пророка от выражения недовольства. Мы не знаем и никогда не узнаем доподлинно, сердился ли ставленник Господа на своего властелина. Не располагая ни прямыми, ни косвенными свидетельствами на сей счет, примем в качестве презумпции идею абсолютной лояльности Йошуа.
Зрелый муж, Йошуа знавал неудачи на своем пути. “Горе преходяще и непременно сменится радостью, — рассуждал он, — проявлю терпение, отвлекусь от возвышенного на мирское, позабочусь о себе, вспомню о верных друзьях — да мало ли добрых дел и приятностей существует на земле! Пройдет время, и, глядишь, Господь призовет меня и укажет на ошибку, или кто из людей найдет причину неудачи, и тогда я и народ мой вновь вступим на тропу успеха. Один день вытесняется другим, и, паче чаяния, бесприютный подружится с царем!”
Однако было бы ошибкой считать, будто Йошуа намеревался надолго отступиться от следования своему божественному предназначению, ради того чтобы срывать цветы удовольствия мирскими благами. О, нет! Мысль о завоевании Земли Обетованной жила и дышала в сердце его. “Не следует превращать самоутешение в самообман. Разумеется, и то и другое — бальзам для души, да только польза от такого зелья коротка!” — думал Йошуа.
***
Вечерело. В лагере иудеев стихли офицерские команды. Солдаты закончили ежедневную тренировку к грядущим боям и приготовились вкушать отрады заслуженного отдыха и сытной трапезы. Люди духа прервали изучение Святых Книг ради уплаты неизбежной дани желудку. Женщины продолжали начатые с утра обсуждения мужей и детей. Малышня нетерпеливо крутилась возле родительниц и теребила их: “Кушать хотим!”
Подростки загодя развели костер неподалеку от шатра командующего. Вокруг огня уселись сподвижники Йошуа, его друзья, жены сподвижников и друзей. На треноге был подвешен изрядной величины котел, из которого доносились звуки бульканья кипящей воды и стук мясных костей о медные стенки. По общему мнению, готовность вареной баранины ожидалась еще до захода солнца. Одна из женщин бросила в котел пригоршню соли и длинной деревянной ложкой размешала варево. Потом загустила его, добавив из горшка просеянной пшеницы. Подумав, подсыпала еще.
Горячие свежеиспеченные лепешки молча и терпеливо остывали, лежа на камнях. Они ожидали наступления желанного часа, когда люди, наконец, примутся за трапезу, окунут их в мясной бульон и отправят в рот первый лакомый кус. Всем предвкушающим начало действа, дежурный кашевар раздал по глиняной чашке, а затем пустил по кругу мех вина, добросовестно разбавленного водой наполовину. Как видно, аперитив был известен уже и в те отдаленные от нас многими веками времена.
Из шатра показался Йошуа. Обнял старого друга Калева, похлопал по плечу нового боевого товарища Ахана. Троица уселась чуть поодаль от остальных. Коротая время до ужина, соратники затеяли серьезный мужской разговор. Ахан слушал, иногда вступал в разговор, по-доброму завидовал, мотал на ус.
— Помнишь ли, Йошуа, как обследовали мы с тобою Землю Обетованную? — мечтательно спросил Калев.
— Как можно забыть те дни — стержень жизни моей, да и твоей — тоже! — ответствовал Йошуа.
— Двое вас было? — спросил Ахан.
— Не двое, а двенадцать! — ответил Калев.
— От каждого колена Израильского — по разведчику, — уточнил Йошуа.
— Великое доверие вам оказано было. И с каким же докладом вернулись вы с задания? О чем рапортовали народу? — допытывался Ахан.
— По-разному, — уклонился от прямого ответа Калев.
— Испугались наши товарищи великанов, убоялись предстоящих боев и ложно оговорили землю! — честно признал Йошуа.
— Иными словами, не поверили они обещанию Господа дать нам этот край и уберечь нас от всякого зла! — добавил Калев.
— А вы с Калевом что сказали? — обратился Ахан к Йошуа.
— Мы сказали правду: прекрасна Земля Обетованная, и великий грех говорить о ней худое и не верить словам Господа! — торжественно ответил Йошуа.
— За похвалу земле, за храбрость и за стойкость в вере, Господь только нас двоих из двенадцати наделил правом вступить в святые места, — произнес Калев.
— Как схожи те времена с нашими! — заметил Ахан.
— Еще бы! Сходство сие помогает мне писать книгу пророчеств! Вот только душа болит о поражении в Ае, — помрачнел Йошуа.
— Забудь на время о плохом, Йошуа! Все образуется! — оптимистически заявил Калев и подмигнул Ахану.
Какое-то время воспоминания продолжались, но беседа была прервана громкой командой кашевара — приготовить всем чашки, подходить к котлу по очереди и не создавать толчею. Котел сняли с треноги и установили на высоком каменном постаменте. Долгожданное варево готово!
Народ принялся за ужин. Не было слышно жалоб на аппетит. Коллективная трапеза сопровождалась характерными звуками, издаваемыми губами и языком проголодавшихся людей, энергично откусывающих, жующих, глотающих. Дождавшись своего часа, ликовали теплые еще лепешки.
В сгустившейся темноте показались огоньки факелов. То была запряженная ослом повозка, тряско ехавшая по утоптанной неровной тропинке. “Мир жующим! — прокричал возница, — я привез добавку к вашему пиршеству!” Он открыл стоящий на повозке короб,
