Грубиян на одну ночь - Мария Летова

— Сейчас двадцать, — пытаюсь прочистить мозги. — Планируем расширяться. Нужны новые клиенты.

Описывать всю убогость положения я не стал даже своему зятю. Судя по тому, что я увидел, пообщавшись с парнями из ЧОПа, они доедают последний хрен без масла. Не могу жаловаться, во что-то более успешное меня бы с моими стартовыми вложениями не впустили. Если прогорю, родной убойный отдел примет назад с распростертыми объятиями. За четыре года в отделе я научился спать по ночам при любом раскладе, но то количество дерьма, с которым имел дело, точит на хрен мою веру в человечность. Возвращаться в эту говеную карусель нет желания, осталась только тоска по работе на износ в компании таких же фанатиков, как я.

Чернышов задумчиво молчит. Я о нем знаю не так много. Оценивать физическую форму собеседника — для меня профессиональное. До пивного пуза ему далеко. Физическая форма у него отличная. Возраст — тридцать три, в разводе, есть ребенок. Мать ребенка — старшая сестра Романова, с которой я знаком не так давно.

— Слушай, — ерошит Чернышов волосы. — Давай так. Подъезжай ко мне в офис в пятницу. Помогу, чем смогу.

— Буду благодарен, — откашливаюсь.

Через десять минут перемещаемся за общий стол под навесом из виноградной лозы.

Желудок с утра пустой, но накидываться на еду реально неловко. За столом в основном разговоры, принимать участие в которых тоже не особо комфортно.

Романов не шутил, “связи” у него на уровне. Весь гребаный цвет города: от банкиров до администрации. Мужики от тридцати и старше, с женами, детьми и собаками. Составить диалог с этой публикой для меня задача сложнее, чем выдернуть с корнем хрен из земли.

— Глеб, хотите еще лимонада?

— Да, спасибо, — смотрю на хозяйку, Татьяну. — Можно на “ты”.

Улыбается.

Красивая женщина. И возраст ей идет — чуть за сорок. Думаю, за этим столом ни у одной дамы нет проблем с самооценкой и гардеробом, но, блять, стоит у меня не на них.

Глотаю из ледяного стакана, пока Татьяна подливает лимонада Романову, интересуясь:

— Где супругу потерял, Санечка?

— Жарковато для нее, Тань, — крутит в руке стакан.

— Понимаю, — ерошит женщина его волосы.

Моя сестра на пятом месяце, для нее сегодня действительно жарко. Он пошел-то сюда из-за меня…

— А что, наша принцесса на диете? — сухо спрашивает блондинка напротив, бросая демонстративный взгляд на бассейн.

Слежу за ее взглядом, делая глубокий вдох.

На шезлонге вышеупомянутая “принцесса” загорает, согнув в колене одну из своих охуенных ног. Поля большой соломенной шляпы закрывают лицо, но не закрывают грудь. Судя по всему, скромного в ее теле нет ничего.

— Мне сходить ее позвать? — с усмешкой тянет Татьяна.

— Не знаю, — пожимает та плечом. — Может и позвать, а то смотрю, мужики наши приуныли…

— Женя, — цыкает Калинкин. — У нас настроение боевое.

— Ну-ну… — кривится Женя. — Кто-нибудь знает, откуда у нее эта машина? — спрашивает у всех.

Пф-ф-ф…

— Заработала, — немного строго отвечает ее мужик.

— Серьезно? — закатывает глаза.

— Женя, — осаждает хозяйка. — Лимонад будешь?

— Лучше уж коньяка.

За столом минутная тишина.

Снова смотрю на очевидную виновницу этой, блять, молчанки.

Заработала?

Пышная грудь медленно опускается и поднимается. Судя по всему, любой негатив ни хера не мешает ей с оттягом расслабляться.

Тонкая рука сброшена с шезлонга, вторая лежит на плоском животе.

Ерзаю по стулу, шире разводя колени.

Осушив стакан до дна, тыльной стороной ладони прохожусь по губам.

Пора валить.

“Принцессы” — это не мой палисадник. Я, сука, не принц. Даже не дворянин. У меня в холодильнике мышь повесилась, и на последнюю кровь я вряд ли куплю женщине белый “лексус”.

Ловлю на себе пристальный взгляд Романова.

Реагирую максимально ровно:

— Я пойду. Залипаю. Сутки не спал.

— Сам дорогу найдешь?

— Ага, — протягиваю ему руку.

‍​

Выбираюсь за ворота, полной грудью вдыхая посвежевший вечерний воздух.

На улице ни души. Тот вариант проживания, когда других мало волнует, что творится за твоим двухметровым забором. Судя по торчащему из-за забора напротив шпилю какого-то замка, так оно и есть.

Достав из кармана джинсов ключи, трогаюсь вниз по улице, слушая отдаленный собачий лай. Блестящий багажник “лексуса” маячит, как красный флаг. Торможу напротив полутонированного водительского окна, рассматривая в отражении свою небритую рожу. Тру челюсть, с прищуром глядя на ворота дома, из которых только что вышел.

Принцесса, значит…

Положа на пояс руки, разминаю шею, пытаясь вернуть мозгам кровообращение.

— Блин, Стрельцов, дуй домой… — бормочу, снова глядя на “лексус”.

Постучав кроссовком по литому переднему диску, отхожу от тачки.

Провернув ключ в замке своего “форда”, усаживаюсь за руль и втыкаю ключ в зажигание. Опускаю стекло, чтобы разбавить духоту салона. Прикрыв глаза, слушаю бахнувший со всех сторон стрекот цикад.

Даю себе на раздумья ровно минуту, потому что, если не свалю через минуту, любопытство, сука, победит.

— Пф-ф-ф-ф… — бросаю на панель телефон, качая головой.

Опускаю спинку кресла, растекаясь по ней и скрещивая в лодыжках ноги на коврике. Прежде чем отключиться, настраиваю зеркало заднего вида на “лексус” и вдыхаю поглубже, чтобы заполнить легкие первосортным загородным воздухом.

Чуткость моего сна в данный момент равна нулю. Я с восемнадцати лет привык спать где придется. В универе подрабатывал таксистом. Меня не выперли с учебы только потому, что сирота. Потом армия, потом контракт. В двадцать шесть занесло в убойный отдел…

Отключаюсь мгновенно, прикрыв глаза сгибом локтя.

Просыпаюсь так же.

— Эй, алле? Есть кто дома?

Дернувшись, трясу головой, пытаясь проморгаться.