Чужими руками. Детектив - Елена Касаткина

Тёмно-коричневые плитки, лежали на полке стопочкой. «Они», – махнул головой Шурик и огляделся. Вокруг никого не было. Стоящая за прилавком на другом конце магазина кассирша красила губы, уставившись в небольшое зеркальце. Женщина была крупных размеров, и разглядеть лицо в маленьком зеркале целиком у неё не получалось. Поэтому она попеременно подносила его то к одному глазу, то к другому, то отодвигала подальше, то вновь подносила к лицу и была так увлечена этим занятием, что не видела, как мальчишки поочередно спрятали все до единой плитки себе под майки. Выйдя из магазина, ребятня отправилась делить добычу. Спрятавшись за гаражами, мальчишки достали свой «улов» и приступили к дегустации, но признаков удовольствия на их физиономиях Шурик не увидел.

Разорвав бумагу, мальчик осторожно откусил край плитки и стал жевать. Плитка оказалась прессованным листовым чаем.

«Когда, если не сейчас», – подумал следователь. Ничего из ряда вон выходящего, такого, что требовало бы непременного пребывания на рабочем месте, не было. Не воспользоваться подходящим случаем было бы непростительной ошибкой и, войдя в кабинет, следователь первым делом направился к столу. Достав ручку и чистый лист бумаги, он сел писать заявление на отпуск, как вдруг телефон разорвал тишину кабинета громким и, как показалось следователю, тревожным звонком.

«Кажется, съездил в отпуск», – пронеслось в его голове и, отложив ручку, Махоркин взял трубку телефона. «Чуйка» не подвела его и в этот раз…

В советские годы небольшая деревушка Егорьево – была тихим небогатым местечком Подмосковья. Люди здесь жили простые, доброжелательные и трудолюбивые. Выстроившиеся в ряд неказистые домишки свидетельствовали о не избалованности их хозяев материальным достатком. Зато принцип социальной справедливости был на лицо, всё указывало на абсолютное равенство жителей посёлка.

С тех давних пор ничего здесь не изменилось. Лишь одно строение нарушало это единообразие – добротный, деревянный, в три этажа особняк семейства Сафроновых. Огромный по местным меркам дом стоял поодаль от остальных и, как будто устыдившись своей помпезности, прятался среди высоких сосен. Все в деревне называли его не иначе как терем. К нему прилегал участок, на котором хозяева выстроили большую теплицу. Зимой дом пустовал. Жизнь в нём начиналась, с приходом весны.

Хозяйка терема – Вера Павловна, жена художника Ивана Константиновича Сафронова, была дамой властной и не очень приятной в общении. Даже остатки былой красоты не делали её привлекательной в глазах обитателей посёлка. Разница в уровне достатка и того положения в обществе, которое занимала семья известного художника, словно пропасть отделяла её от прочего люда. Но Веру Павловну это обстоятельство не волновало. Общаться с местными жителями она считала ниже своего достоинства. Сосредоточив всё своё внимание на проблемах собственной семьи, она совсем не интересовалась жизнью тех, кто находился за пределами её угодий.

Весна в этом году выдалась ранняя. Привычная для этого времени года грязь была повсюду, и местные обитатели посёлка, вырядившись в ватники и резиновые сапоги, месили её ногами, как знатная кухарка месит руками тесто.

Пробивая себе путь, ручейки растаявшего снега неслись куда-то стремительным потоком, словно полноводные реки в миниатюре. Смекалистая деревенская ребятня, наскоро смастерив из пенопласта некое подобие корабликов, устроила на одной из таких речушек настоящую регату. Группа мальчишек, приблизительно одного возраста, с гиканьем суетилась вокруг ручейка. Подталкиваемые палками кораблики то сбивались в кучу, то переворачивались набок, что раззадоривало ребят ещё сильнее.

Серёжкин кораблик мчался вперёд, набирая скорость, как вдруг предательски застрял, зацепившись за лежащую поперёк ручейка ветку.

– Тьфу ты! – в сердцах воскликнул Серёга и потянулся за корабликом.

– Эй, пионеры! – раздался позади знакомый голос тётки Веры. – А ну-ка, помогите мне донести сумки до дому.

Увлечённым игрой мальчишкам не хотелось бросать своё занятие. К тому же, если честно сказать, эту тётку Веру они недолюбливали. Делая вид, что не слышат, они стали быстро спускаться по круче и только замешкавшийся Серёжка, насупившись, теребил в руках свой самодельный кораблик.

– Бросай эту ерунду, поможешь донести сумки, подарю тебе настоящую лодку с моторчиком, от сына осталась, – заговорщицки произнесла тётка.

До дома Сафроновых путь был неблизкий, набитые доверху сумки больно оттягивали руки, но вдохновлённый подарком Серёжка тянул ношу из последних сил.

Свой выходной день Наталья Кузнецова проводила в хлопотах. С утра затеяла стирку, прибрала в доме и состряпала нехитрый обед. Женщина она была одинокая, родители умерли рано, с мужем как-то не заладилось, так что из семьи у неё был только Серёжка, да ещё кот Тимошка. Висевшие на стене ходики показывали седьмой час.

– Вот пострел, – обращаясь то ли к коту, то ли к самой себе, произнесла Наталья, – и где его черти носят?

Женщина выглянула в окно. Серые сумерки выцветшим занавесом спускались на землю и сердце матери тревожно заныло.

– Получит у меня.

Сунув ноги в сапоги и накинув телогрейку, она вышла на порог и озадачено осмотрелась. Какая-то тревожная тишина нависала над деревней и пугала Наталью своей безмолвностью.

Нервно дёрнув калитку, женщина вышла на улицу и быстрым шагом направилась по раскисшей от грязи дороге вниз к лесополосе. Там обычно собиралась местная ребятня. Дойдя до кручи, она остановилась и вгляделась вдаль. Ночь надвигалась всё быстрей, и Наталья почуяв неладное, крикнула в пустоту.

– Серёжа! – голос дрожал.

Вдруг женщина почувствовала под ногой странный скрежет, что-то выскользнуло из-под ноги. Нагнувшись, женщина вытащила из грязи кусок пенопласта. Накануне вечером такой же пенопласт Серёжка пилил ножом, вырезая кораблик. Звук рассекаемого сталью материала неприятно резал уши даже коту Тимошке, и Наталья выпроводила сына на крыльцо, чтоб не мешал смотреть её любимый фильм. Сейчас она была уверенна, что это тот самый Серёжкин кораблик.

Каждый вечер Доброхотовы собирались за столом всем своим многочисленным составом. Сытно отужинав, как водится, ставили самовар. Баба Аня пекла необыкновенно вкусные пироги с ревенем, аромат которых распространялся на весь двор и, учуявшие сладкий запах, соседи искали повод зайти на огонёк. Гостеприимные и щедрые Доброхотовы в соответствии со своей фамилией всегда были рады гостям, потому, заслышав скрип калитки и спешные шаги по ступенькам, встретили вбежавшую Наталью добродушной улыбкой.

– Где Серёжка? – женщина кинулась к мальчугану лет семи и, схватив его за руку, стала нервно трясти.

– Да что с тобой, Татка? – подруга Зина попыталась вырвать мальчика из рук Натальи. – Да на тебе лица нет.

– Серёжка пропал. Ушёл с утра ещё и не вернулся до сих пор, – из глаз женщины брызнули слёзы.

– Да успокойся ты, первый раз что ли? Сейчас найдём твоего Серёжку, – Зина притянула к себе сына, – Вась, ты Сёрежку видел?

– Ну да, – прожёвывая пирожок, выдавил из себя мальчик, – он с нами был, а потом с бабкой Верой ушёл.

– Куда ушёл? С какой бабкой? – Наталья вновь вцепилась в Ваську мёртвой хваткой.

– Ну эта, художницкая которая, из терему, – Васька с трудом высвободился из цепких рук.

– Ну вот, видишь, никуда твой Серёжка не… – незаконченная фраза повисла в воздухе. Хлопнув дверью, Наталья выскочила из дома и, что есть сил, помчалась в направлении особняка Сафроновых.

Женщина лежала на земле раскинув руки в разные стороны. Застывший взгляд распахнутых глаз был устремлён вверх, как будто она пыталась рассмотреть что-то на тёмном небе сквозь плёнку обтягивавшую крышу теплицы. Этот взгляд был холодным и пугающим. Присутствовавшие на месте преступления оперативники старались не смотреть в эти огромные и вызывающие ужас глаза.

– Ещё приснится, – юная помощница следователя Махоркина поёжилась. Освещаемое фонариками место убийства производило на Лену завораживающее впечатление.

Александр Васильевич недовольно глянул на сотрудницу, но промолчал. Его раздражала эта шустрая девчонка, всё время мельтешащая перед глазами и выдающая кучу разных предположений, которые умудрялась тут же сама и опровергнуть. Строгий взгляд начальника заставил девушку отойти в сторону.

– Похоже на несчастный случай, – всё же не удержалась помощница, – видимо, старушка споткнулась, упала и ударилась головой.

Девушка сделала попытку изобразить картину того, как по её мнению всё произошло.

– Елена, не бегите впереди паровоза, пойдите лучше успокойте мать ребёнка, – попытался избавиться от неугомонной помощницы Махоркин. Склонившись над рыхлой землёй, он стал внимательно рассматривать маленькие следы оставленные детскими резиновыми сапожками.