Нынче у нас передышка - Андрей Ковалевский

Конечно, есть еще люди одиночные, выходящие из всех приведенных выше определений, но это уже исключения, и, следовательно, "погоды они не делают".

Я отношу себя к категории ненормальных по группе «б». Все это, конечно, мои личные соображения и заключения, которых я никому никогда не навязывал и в дальнейшем не собираюсь. Какое отношение все это имеет к началу данной тетрадки, которая будет похожа или на дневник или на какие-то «мемуары» и которую я уже давно собираюсь начать? Может быть, никакого, а может быть, то, что ведение таких записей является одним из многочисленнейших способов, чтобы не скучать, и, кроме того, они (эти записи) часто бывают полезны самому себе, а иногда и людям. Вообще же я не намерен в дальнейшем, заполняя эту тетрадку, ограничивать себя какой-либо системой или жанром и прочее. Нет! Пусть будут не так удачны выражения, темы, и пусть даже почерк будет небрежен (он у меня вообще плохой), но писания эти пусть будут для меня отдыхом и удовольствием, а отнюдь не трудом. А как толково было бы иметь фотоаппарат! Тогда большинство записей можно было бы иллюстрировать снимками.

30 ноября

Сегодня я совершил один поступок, за который меня следовало бы перевести из категории «б», описанной мною выше, в категорию «а». Этот поступок чуть было не принес мне смерть или, в лучшем случае, увечье. Дело было так. К знакомому моему старику приехал внук из Краснодара, мальчик Толя одиннадцати лет. Мать его убило и сестренку во время бомбежки в городе, а Толе оторвало ногу, и ее ему врачи «подровняли» выше колена. Он сейчас на костылях. Отец его на фронте. Мальчик, несмотря на свое увечье, весьма бойкий в движении и в умственных способностях и вообще симпатичный. Утром этот мальчик пришел к дочери старика, у которой я стою на квартире. Погода сегодня была великолепная: тепло, солнечно. Мальчик звал девчонок моей хозяйки — своих однолеток и даже младше его, — чтобы они составили ему компанию в катании на лодке по реке. Девчата-то согласились, но дед человек вообще весьма умный — лодку ему, конечно, не дал, именно вследствие такой компании. Я, хотя и был занят (ремонтировал часы), захотел сделать этому бедняжке приятное, да и сам был абсолютно не прочь прокатиться. Я взял у деда лодку; Толя сел на корму, я на весла, и поехали вниз по речке. Отъехали километра полтора, там остановились, собираясь отправиться в обратный путь. Тут я, продолжая свои благие намерения по отношению к мальчику, а отчасти опять же для собственного удовольствия, решил пострелять с лодки из своего пистолета и ему дать, ибо знаю по себе, что для мальчика это огромное удовольствие. Ну вот, выстрелил я несколько раз, показал ему, как это делается, а затем передал ему пистолет, заряженный несколькими патронами. Пистолет ТТ, как известно, после каждого выстрела сам перезаряжается и взводит курок, так что, выстрелив раз, стоит только опять нажать на спусковую скобу, и вновь произойдет выстрел. Всю эту лекцию я Толе, конечно, не читал, а просто передал ему заряженный пистолет со взведенным курком и, указав цель, разрешил стрелять. Он выстрелил, сидя на своем месте на корме, а затем, не спуская пальца со спусковой скобы, естественно перенес пистолет перед собой, разглядывая его с любопытством. В результате получилось такое положение: он сидит на корме, я сижу на скамеечке посреди лодки. Пистолет заряжен, курок взведен, пальчик этого милого мальчика покоится на спусковой скобе, а ствол пистолета направлен мне в грудь или в живот, что, пожалуй, еще хуже! Вся эта «весёленькая» ситуация с возможными последствиями весьма быстро пронеслась в моей голове. Ну, а что здесь сделаешь? Я спокойнейшим голосом приказал ему отвернуть пистолет в сторону, а про его палец, лежащий на спуске и от незначительного движения которого зависела моя жизнь, — я ничего ему не сказал, то есть сказал уже тогда, когда он отвел пистолет от меня, ибо иначе, он возможно, услышав какое-то приказание, связанное с движением пальца, может быть, и двинул бы таковым, да не в ту сторону, и тогда… На обратном пути я думал: вот была бы действительно дурацкая смерть! На фронте бывали уже какие-то ситуации, а пока остался цел и даже не ранен, а тут в прекрасный день из собственного пистолета от руки 11 — летнего ребенка получил бы пулю в брюхо. Ну, в общем, поскольку обошлось благополучно, то я считаю этот случай к лучшему. Во-первых, как новый экземпляр в моей коллекции переживаний и приключений. Во-вторых — будет наука на дальнейшее.

Хотя большинство записок такого рода или, как их называют обычно, дневников пишется для себя, но все же имеется в виду, что кто-либо может прочесть его или самому захочется дать почитать его, скажем, жене или другому близкому другу, — вследствие этого приходится вводить много такого, чего не писал бы для самого себя, то есть пояснительных добавлений к тому или иному событию, — это во-первых. Во-вторых, вследствие этого же положения очень трудно удержаться от некоторого искажения в описании своих мыслей и действий. Особенно мыслей. То есть как-то машинально гнешь к себе — выставляешь себя в более выгодном или хотя бы в менее невыгодном, чем это было на самом деле в том или ином описываемом случае. Ну и, в-третьих, кое-что все же вовсе не пишем. Хотя мне очень перед собой приятно, что таких «кое-что» у меня давно уже и сейчас — почти нет. Постараюсь все же как можно меньше кривить душой в описаниях, ибо иначе пропадет тот смысл для меня самого, из-за которого я решил завести эту и следующие тетрадки, а именно: иметь возможность через энное количество лет прочитать, что случалось со мной и что я по этому поводу думал. Особенно мысли меня интересуют, ибо физические действия и случаи еще запоминаются, так как они были, а мысли с течением времени, когда о них вспоминаешь, уже теряют свой колорит, чему способствует не столько притупление памяти, сколько беспрерывное изменение психики человека с течением времени. Но где взять бумаги для дальнейших записок — вот вопрос?

1 декабря

Сегодня день исключительный! Декабрь месяц, а температура воздуха такая, что люди ходят в летних платьях и босиком. Дверь в комнате открыта "на волю" — иначе очень жарко, когда топится плита. Благодатный климат. В таком я еще, кажется, не живал. И сейчас ночь стоит тихая, теплая, месячная. В станице на улицах девчата «спивают» песни, и где-то играют на гитаре. Ну, в общем, совсем как летом.

Очень хочется изучить стенографию — с великим прилежанием принялся бы за это дело, но нет соответствующих учебников. Поищу в Краснодаре, а если не найду, то напишу в Москву — может быть, пришлют.

3 декабря

Из Армавира ко мне в гости приехала на 2–3 дня жена Шуры. Я рад ее визиту — она симпатичная. И раньше я слышал о ней только хорошие отзывы. О Шурке уже больше 2-х лет ничего не известно. Последнее время служил в береговой обороне под Ленинградом. Наверно, погиб, бедняга. Жаль мне его очень. Симпатичный был парень. Я с ним был более дружен, чем с Юрой. Шурка был как-то интереснее и душевнее. Правда, я с ним больше сталкивался, чем с Юрой, и, возможно, потому знал его лучше.