Бездонные пещеры - Кейт Форсит

Коннор, юный оруженосец Ри, встал перед ним на колени с графином виски.

— Уже почти полночь, Ваше Высочество, — сказал он почтительно, уже в который раз наполняя опустевший бокал Лахлана. Тот тупо уставился на него налитыми кровью глазами. — Пора провозглашать Майскую Королеву, — подсказал ему Коннор, поднимаясь и отступая назад.

— Ах, ну да, — сказал Лахлан. Язык у него довольно заметно заплетался. — Майская Королева. Как я мог забыть?

В его голосе прозвучал еле уловимый отзвук сарказма, и Изабо почувствовала, как замерла ее сестра, став еще прямее. Изабо оторвалась от своих невеселых мыслей и взглянула на нее, но полуотвернутое от нее лицо Банри было холодным и белым, точно высеченное из мрамора.

Лахлан вскочил на стол, взмахнув своими крыльями, так что движение получилось стремительным и грациозным, точно полет орла.

— Народ мой! — позвал он, и его звонкий голос без труда перекрыл взрывы хохота, болтовню и музыку. Все мгновенно затихли и повернулись к нему, поскольку в голосе Лахлана скрывалась редкостная магия, необоримая, точно песнь сирены.

— Сегодня Бельтайнская ночь, ночь, когда мы празднуем наступление лета и уход зимы. Зажигая бельтайнские костры, мы изгоняем темноту мертвых месяцев и призываем к себе золотистую радость месяцев роста. Но в этот вечер бельтайнские костры исполнены еще большего значения, поскольку бы оставили позади тьму и ужас войны и празднуем рассвет нового времени покоя и мирного труда.

Слушатели разразились приветственными криками. Люди били в ладоши, топали ногами, одобрительно улюлюкали. Лахлан поднял руку, призывая к тишине, и, хотя и спустя довольно долгое время, шум снова утих.

— Как вы знаете, весна — это время, когда Эйя шествует по миру в своем зеленом плаще, оставляя за собой поросшие цветами следы. Мы празднуем Первое Мая, венчая прекраснейшую девушку из всех гирляндой из цветов и наряжая ее в зеленый плащ, чтобы воздать хвалу и честь Эйя, наше матери. Думаю, почти ни у кого не осталось сомнений в том, кого мы сегодня выберем Майской Королевой. — Он сделал еще одну паузу, чтобы переждать крики и фривольные предположения. — Итак, я с огромным удовольствием объявляю нашей Майской Королевой... Брангин Ник-Шан!

Изабо удивленно вскинулась. Не потому, что Ник-Шан не была изумительной красавицей, вовсе нет. Брангин Ник-Шан, Банприоннса Шантана, белокурая, с шелковистыми волосами цвета спелой пшеницы, и колдовскими изумрудно-зелеными глазами безусловно была одной из самых красивых девушек, которых Изабо видела в своей жизни. Просто Изабо ожидала, что Лахлан объявит Майской Королевой свою жену. Для Изолт и Лахлана Бельтайн был исполнен особого значения. Это была годовщина их первой ночи любви, ночи, когда они зачали своего сына Доннкана, которому уже исполнилось шесть лет.

Лицо Изолт не дрогнуло, хотя пальцы, сжимавшие ножку кубка, слегка побелели. Зардевшуюся и улыбающуюся Брангин под одобрительные крики и хлопки толпы провели на украшенный цветами помост. Лахлан закутал ее в зеленый шелковый плащ и возложил на ее голову венок из розовых роз и белого боярышника, потом склонился и поцеловал ее в щеку.

— Я не думала, что Лахлан так хорошо знает Ник-Шан, — нерешительно заметила Изабо.

— Брангин плыла обратно вместе с нами, на «Королевском Олене», — отозвалась Изолт. — Представляешь, она умеет высвистывать ветер. Это благодаря ей мы смогли так быстро вернуться домой из Тирсолера.

В это время толпа оглушительно взревела. Дайд перекувырнулся прямо через костер, грациозно приземлившись на одно колено перед Майской Королевой и благоговейно коснувшись губами ее руки. Потом привел толпу в неистовый восторг, притянув зардевшуюся девушку к себе и крепко поцеловав в губы. Зрители засвистели и за улюлюкали, и он снова вскочил на ноги, замысловато взмахнув своей украшенной зелеными перьями шляпой и позволив раскрасневшейся и растрепанной Брангин вернуться на место.

Танцоры пестрыми хороводами закружились вокруг высокого майского дерева, украшенного листьями, цветами и длинными развевающимися лентами всех цветов радуги. Внутренний круг танцоров, состоявший из самых хорошеньких девушек, присутствовавших на пиру, вился вокруг майского дерева, оплетая его, пока оно не оказалось внутри пестрой клетки из лент.

— Она очень милая, правда? — осторожно сказала Изабо.

Изолт улыбнулась, довольно холодно.

— Да, действительно. Ты беспокоишься, что меня это задело? Не могу же я каждый год быть Майской Королевой. Это было бы нечестно. — Она поднялась, и Коннор тут же подскочил, чтобы отодвинуть ее кресло. — Ты позволишь? Я поднимусь и проверю, что ребятишки заснули. Доннкану снятся кошмары с тех самых пор, как их с Нилом похитили. Он любит, чтобы я была поблизости.

Хотя Изабо улыбнулась и кивнула, эта улыбка далась ей с трудом. Повсюду вокруг люди танцевали и смеялись, радуясь концу длинной и кровавой войны, но Изабо не могла отделаться от гнетущей печали. Она понимала, что всего лишь устала — даже не просто устала, а до предела вымоталась, душевно и физически — но ей повсюду мерещились зловещие предзнаменования.

Последние несколько месяцев были для нее очень нелегкими. Изабо напрягла свои силы до самого предела, вступив в единоборство и одержав победу над жестокой колдуньей Маргрит Ник-Фоган, похитившей маленького наследника престола, Доннкана, и его лучшего друга, ее родного внука Нила. Маргрит собиралась убить Лахлана и самой править Эйлиананом, сделав Доннкана своей марионеткой, и для того, чтобы спасти мальчиков и победить Маргрит, Изабо потребовался весь ее ум и мужество. Тогда она так выложилась, что в результате перенесла колдовскую болезнь — опасный недуг, который мог привести к смерти, безумию или полной потере магических способностей. Это был уже второй приступ за два месяца, и Изабо чувствовала себя вялой, точно старый лист салата.

Но Изабо и так никогда не получала от Бельтайна никакого удовольствия, несмотря на то, что он считался праздником жизни и любви. Не было еще ни единого разу, чтобы Ри и Банри в Бельтайнскую Ночь, годовщину их первого счастливого соединения, не возобновили связывающие их узы страсти. У Изабо была невероятно сильная духовная связь с сестрой. В Бельтайн, начало нового времени года, волны силы поворачивали в другую сторону, и потоки духовной энергии, связывавшие Изабо с сестрой, были сильны, как никогда. Она чувствовала боль сестры, если Изолт случалось где-то пораниться, и ее наслаждение, в особенности когда спала и ее защитные барьеры таяли. Поэтому каждый раз в Бельтайнскую Ночь Изабо шла спать, зная, что ей будут снится пальцы Лахлана, касающиеся ее кожи, его шелковистые черные крылья, ласкающие ее, его сильные руки, обнимающие ее.