Константин Циолковский. Будущее земли и человечества - Константин Эдуардович Циолковский

Русский Эдисон

Его стали с гордостью называть «русским Эдисоном», во многих изобретениях опередившим Запад. Страна нуждалась в таком герое: в то время Советский Союз высокие технологии, главным образом, импортировал. Да и инженеров отечественной школы критически не хватало, каждый дельный специалист был на карандаше в Совнаркоме. Подняв на шит Циолковского, массовая печать доказывала, что и наша страна способна рождать «собственных Невтонов» и находиться на гребне мировой технической мысли.

Представим себе хотя бы приблизительно двадцатые годы. Считается, что послевоенная разруха преодолена, но весьма условно. НЭП вытащил страну из нищеты, но к этому времени всё чаще говорили о его кризисе. Студенты, мечтатели — те, кто зачитывался Циолковским — относились к «нэпачам» с презрением, их благосостояния считалось ворованным, не иначе. Жили они тяжело. А калужский старец пророчествовал, что человека ждет нечто «блестящее, невообразимое». Как необходима была именно тогда эта вера.

К тому же, в стране начиналась индустриализация, о ней ежедневно рапортовали газеты. Всё популярнее становилась авиация и ее герои — «сталинские соколы». А Циолковский показывал самую высокую цель прогресса — космическую. Ради этого можно было и потерпеть и «нехватки», и залатанные штаны…

Калужский отшельник ликовал: «При советском правительстве, обеспеченный пенсией, я смог свободнее отдаться своим трудам и, почти незамеченный прежде, стал возбуждать теперь внимание к своим работам. Мой дирижабль признан особенно важным изобретением. Для исследования реактивного движения образовались ГИРД и институт. О моих трудах и достижениях появлялось много статей в газетах и журналах». Циолковский удивлялся и радовался, что его юбилеи превращались в общественно значимые события. Он даже объявил себя коммунистом, хотя раньше высказывал идеи, которые трудно отнести к марксистским. Писал почтительные письма Сталину — и вождь отвечал изобретателю. Эти письма публиковала центральная пресса К нему пришла слава — и Циолковский не без оснований считал это торжеством справедливости. Он писал: «СССР идет успешно, напряженно по великому пути коммунизма и индустриализации страны, и я не могу этому не сочувствовать глубоко». Конечно, такие слова «старорежимого» (по возрасту) ученого с репутацией гения шли на пользу советской власти.

Повелитель Вселенной

Он был не только материалистом, но и, по собственному определению, «панпсихистом», то есть, считал, что все тела Вселенной родственны, у всех — единая природа. Поэтому можно существовать на любой планете, стоит только приноровиться. Этому помогут технический прогресс и эволюция. Когда-нибудь природа победит всё низменное — и наши далекие предки станут разумными и справедливыми существами, будь то люди, животные или растения. Утопия? Безусловно. Циолковский неплохо знал философию, фантастику и особенно интересовался футурологией. Без идейной основы, без понимания, что он служит некоему далекому счастливому будущему, Циолковский считал бы свою жизнь бессмысленной и вряд ли с такой страстью занимался бы подготовкой межпланетных путешествий. Он действовал осмысленно. Для его последователей-практиков философская сторона наследия Циолковского оказалась не столь важной. Они — Фридрих Цандер, Валентин Глушко, Сергей Королев — предпочли другое — дерзкие планы покорения галактик, недаром все наши покорители космоса часто цитировали такое высказывание Циолковского: «Земля — это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели». Идея космического лифта — прорыва в будущее, в незнаемое — вот это пробуждало азарт. Себя он считал двигателем прогресса — человеком, который сумел заглянуть в будущее, обогнать современников и показать им, что на земле возможна не только обывательская рутина, но и жизнь, посвящённая завтрашнему дню, который непременно будет фантастически ярким!

Призвание — первопроходец

Что он оставил после себя? Первопроходец. Есть такое жизненное амплуа, а точнее — призвание. Сотни идей, ворох фантастических романов и чертежи, бесконечные чертежи… Циолковский обосновал применение реактивного принципа для полетов в таинственное межпланетное пространство, первым рассчитал возможность достижения космических скоростей, создал теорию прямолинейного движения ракет, наконец, разработал идею многоступенчатых ракет, которая чрезвычайно помогла Сергею Королёву и его единомышленникам в 1950-е годы. «Циолковский расширил границы человеческого знания, и его идеи о проникновении на ракете в мировое пространство только в наши дни начинают познаваться во всей их грандиозности», — писал главный конструктор незадолго до запуска первого искусственного спутника Земли на ракете Р-7, которую советские конструкторы вполне заслуженно хотели посвятить памяти Циолковского. Это не вышло, но отцом космонавтики калужского гения называли уже вполне официально, в том числе в школьных учебниках.

Предвидения Циолковского оказались значительно смелее реальности. Ни в XX веке, ни сегодня мы не сумели воплотить и сотой доли его космических грез. Многие из них, наверное, так и останутся в разряде невыполнимого. Но десятки важнейших идей Циолковского превратились в реальность, как в песне того времени — «мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Начиная с самого понятия — «космический корабль». Как это много!

За несколько месяцев до смерти он, уже не покидавший Калугу, записал обращение к народу и правительству по случаю 1-го мая. Его голос в тот праздничный день звучал над Красной площадью. Циолковский говорил, что многие из участников демонстрации увидят межпланетные путешествия а, может быть, и поучаствуют в них.

А через полгода его хоронила его вся Калуга, весь Советский Союз.

Он позвал в космос Гагарина

Его труды еще при жизни ученого переводили на английский, а особенно тщательно — на немецкий язык. Но — для служебного пользования. Безусловно, с ними с довоенных лет был знаком Вернер фон Браун и другие немецкие ракетчики. Потом в своих работах они опирались на прозрения Циолковского, а нередко даже цитировали его, не указывая источника.

Вечный мечтатель, он, как оказалось, многое предсказал с пугающей точностью. «Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство… Он русский… По профессии, вероятнее всего, летчик… У него отвага умная, лишенная дешевого безрассудства… Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола», — писал Циолковский в 1935 году, когда Юрию Гагарину еще не исполнилось и одного года от роду. Весь мир тогда считал такие полеты недостижимыми. Недаром и Гагарин, и Королёв повторяли, что в космос их позвал Циолковский. Стоило советским ракетчикам, которые считали себя учениками Циолковского, открыть космическую эру — как слава первопроходца стала по-настоящему всенародной. Памятники, музеи, массовые переиздания его книг… Нет сомнений, что изобретатель был бы и смущен, и счастлив, если бы сумел заглянуть в будущее и увидеть эти монументы славы. Но, возможно, он огорчился бы, что мы всё ещё не прорвались в дальний космос, что не изменили человеческую природу, что разучились мечтать так, как мечтал глуховатый