Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1 - Мир Зафар

Через день люди уже не вспоминали о землетрясении.

Но они вспомнили распятых брахманов.

Словно зловонная болезнь,

расползлись по городу и деревням, как по венам,

слухи о том, что страну ждут голод и болезни,

что Боги отвернулись от людей —

и во всем этом виноват царевич Рудра.

На площадях, в караван-сараях,

харчевнях и банях люди говорили о том,

что третий сын царя не верит в Богов, не чтит традиции,

и что Рудра – страшный и безжалостный,

потому что воспитывался не во дворце,

а в джунглях, среди диких племен и животных.

На семнадцатый день Шраддхи был созван Совет Мудрых.

В подземном зале храма Шивы горели факелы, а из углов смотрели на Ариев тысячелетние скульптуры Богов Неба и Земли.

Пурохита исполнил магический обряд по поводу землетрясения и устроил гадания.

И сказал верховный жрец Пурохита:

– Сказано в Ригведе, что брахман – это Авиджья, «тот, кого нельзя убить».

Распяв брахманов, царевич Рудра совершил страшный грех.

Этот грех рождает слухи, а слухи рождают смуту.

И сказал советник царя Аматья:

– Царевич – воин, а не священник.

Царь Гупта по наущению брахманов отравил реку во имя победы над нами.

Он приказал убивать раненых, пленных, безоружных и спящих.

Он хотел напиться крови, и он напился ею.

И сказал жрец Хотар:

– Устами брахманов говорят Боги.

Мечи кшатриев защищают нашу страну.

Вайшьи выращивают зерно и рис, они кормят нашу родину.

Все они – Дваждырожденные.

Шудры, рожденные без Бога и ритуала, должны прислуживать Дваждырожденным.

Четыре варны. Четыре цвета.

Так установили Небеса.

Убив брахманов, царевич смешал варны, разрушил порядок Дхармы – небесного Закона для живущих на земле Бхараты.

Царь должен охранять Дхармы четырех варн.

И сказал смотритель войск Данда:

– Царевич Рудра не знает гимнов Ригведы, Самаведы, Яджурведы, Атхарваведы.

Он не знает Упанишады и не знает Пуран.

Но за десять лет он создал армию Непобедимых. И эта армия уничтожила всех наших врагов.

Войска великого Махараджи Чандрагупты боятся прийти на нашу землю.

С того дня, как он вернулся из джунглей и взял в руки меч, наша страна живет в мире и благоденствии.

И сказал верховный судья Нарада:

– Царевич Рудра – это гордость нашей страны, но государство – это наказание.

Наказание правит людьми. Наказание – охраняет.

Наказание бодрствует, когда все спят.

Наказание – это воплощение Дхармы.

Царевич Рудра должен понести наказание.

И сказал смотритель земель Раштра:

– Царь – это царство.

Царство – это тело царя. Каков царь – такова и страна.

Пусть решение примет правитель Рударам.

И сказал царь Рударам:

– Царевич Рудра совершит Ятру – паломничество к девяти рекам Бхараты.

Он очистит свой Дух от греховных мыслей и поступков.

Завтра я передам жизнь своего сына в руки Бога.

В час ночной стражи царь Рударам вызвал к себе царевича и говорил с ним.

Отец назвал ему девять священных рек Бхараты, в которых должен был омыть свое тело паломник.

Когда царевич уходил, отец остановил его и обнял.

Единственный раз жизни.

На рассвете за городской стеной выстроились отряды Бессмертных.

Царевич передал свое оружие радже Рудараму.

Брахман Адхварью бросил в огонь пергамент с изображением и именем царевича и назвал ему новое имя – Бодхи.

Верховный жрец Пурохита передал Бодхи посох и суму паломника. Со стен и башен жители города видели, как уходит странник по дороге, ведущей в горы.

Когда паломник поравнялся с каменной плитой с надписями древних, воины издали неистовый крик Бессмертных.

Горы – янтарные ступени к небу.

Невидимые вьючные тропы ведут по ним к Пустоте.

Горы – пахнущие сладким дождем, ароматными грибами,

алыми розами, первой любовью, детским облаком,

девичьим сном, алмазной росой,

горы – в халате темно-зеленых лесов,

в рыжей рубашке трав, горы – в ледниковой шапке,

с руками-водопадами и волосами-ручьями —

смотрят на путников,

идущих сквозь терновые заросли от болот к реке,

покрытых пылью дорог, пением птиц

и лучами щедрого отца – Солнца.

В Декане стояла Гармийя – белая жара.

Горела под ногами красная земля.

Горели леса. Раскалились острые камни, скалы, горы.

Горел мозг. Исчезло время. Исчезла тень.

Над задыхающимися полями,

над сухими джунглями струилось зыбкое, миражное марево,

уходящее прозрачными волнами в усталое белое небо

без птиц, без облаков, без дождя, без смеха.

Бодхи смотрел на прозрачный ручей.

Вода в нем была мутная, кипящая, беззвучная.

Из последних сил ручей боролся со свистящим горячим ветром, который швырял в него хлопья белой липкой пыли, пытаясь разбудить от полуденной дремы.

Внезапно Бодхи вскочил.

По горной дороге бежали две женщины, одна из них держала на руках ребенка.

Они кричали. Они задыхались. Силы покидали их.

Молодая женщина упала, но старшая, держа ребенка, рывком подняла ее и криком заставила бежать вперед.

Сделав несколько шагов, она внезапно осела, удерживая ребенка перед собой.

Брошенный камень попал ей под лопатку.

Теперь Бодхи видел преследователей. Это были крестьяне.

Потрясая вилами, топорами и серпами,

они приближались к беженкам, застывшим от ужаса на месте.

Мелькнула тень.

Бодхи, держа посох наперевес,

стоял между крестьянами и женщинами.

На царевича неслась волна безумного гнева.

Залитые кровью глаза. Руки, покрытые ненавистью.

Желчные, орущие рты. Разум, кипящий от жары, злости, проклятий.

Мозг, сжигающий себя.

Царевич знал – слова здесь не нужны. Нужна сила. Нужна воля.

Мгновенно, в резком прыжке обезьяны Бодхи нанес страшный тычковый удар посохом в лоб кузнецу с молотом.

Обратным концом в развороте нанес сбивающие удары крестьянину с косой и топором.

Ударом кобры по коленям с нижней стойки он сбил еще двоих и в резком подъеме, стопой, в горло поразил самого горластого.

Бодхи презирал людей, говорящих грязные слова.

Презирал и уничтожал.

Бросив посох на землю, царевич встал в асану Золотой Мельницы и, находясь в центре озлобленной толпы, стал наносить страшные удары кулаком и прямой ладонью.

Прямой удар в голову толстому торговцу.

Удар локтем в легкие стоящему слева.

Удар ногой в низ живота стоящему справа.

И еще двойной удар ногами в прыжке и возвращающийся удар левой ладонью в печень и грудь.

Женщины в пыли, женщины в желтом зное, забыв обо всем, раскрыв рты смотрели, как хрипят, воют, скрежещут зубами, падают в пыль, как сгибаются от боли, летят, падают в ручей люди, потерявшие под ногами твердь, люди, ловящие руками Пустоту.

Бодхи посмотрел на беспощадное солнце, на убегающих крестьян, на растерянных женщин:

– Идите за мной. Через два дня будет город.

В ущелье Гаруда царевич, пройдя сквозь разломы горящих скал, вывел женщин к ледяному ключу, бьющему прямо из желто-красных камней.

Бодхи указал женщинам на вишневое дерево:

– Садитесь и ждите.

Поднявшись на террасу горы, пробираясь сквозь заросли спутанных сливовых и персиковых деревьев, царевич увидел под сандаловым деревом траву и корни, которые искал.

Через час женщины успокоились.

Суровый паломник угостил их дикими ягодами и особым кисло-сладким корнем, отчего страх исчез.

Затем они попили молока кокосового ореха.

Омыв руки и лицо в ледяной воде горного ручья, Бодхи сказал:

– Пусть молодая мать съест вот этот корень. Он дает силу грудному молоку.

В путь мы отправимся рано утром.

Наступил долгожданный вечер.

В ущелье пришла прохлада.

Молодая мать кормила грудью годовалого мальчика.

Бодхи слушал женщину в розовом сари:

– Мы девадаси – божьи служанки.

Мы обвенчаны с Божеством храма, но знай, путник, мы продаем тело, но не продаем Душу.

Боги живут в наших Душах.

– Отчего вы бежите?

– Раджа из Кералы хочет сделать мою дочь своей наложницей, а ее сына – рабом. Он украл нас из храма, но нам удалось бежать.

В городе, в стране вакатаков, есть храм Бога Шивы, там нас ждут. Я родом из Пратиштханы, что в горах Аджанты, между Кришной и Нормадой.

Бодхи молчал. Замолчала и женщина.

Царевич развел костер.

После ужина Радха уложила мальчика спать.

Его положили на мягкую, бархатную траву, покрытую шерстяным платком с гор Кашмира.

Затем Мина вытащила из сумы маленький продольный барабан – табла и сделала особый знак дочери.

На поляне, освещенной громадной желтой луной, стояла Радха, дочь Мины.

Она сняла с себя широкую юбку и сари.

В широких, прозрачных штанах, в коротком лифе-чоли, открывающем живот, Радха стояла ровно и легко в асане Пальмы, сложив руки на груди в намастэ.