Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2 - Виталий Захаров

Но замысел этот оказался крайне непопулярен в среде дворянства, многие представители которого съехались в эти дни в Москву на предполагавшуюся свадьбу Петра II. Они увидели в замысле «верховников» олигархическую затею, грозившую заменить власть одного монарха-деспота произволом нескольких временщиков, по-прежнему неподконтрольных дворянскому общественному мнению. Тем временем один из лидеров «верховников» Д. М. Голицын решил пойти на компромисс с широкими кругами дворянства. Он предложил создать 3 учреждения, контролирующие деятельность Верховного Тайного Совета: Сенат, Шляхетскую палату и Палату городских представителей, которые должны были охранять права сословий от посягательств со стороны Верховного Тайного Совета. Кроме того, дворянам была обещана полная свобода от обязательной службы и участие в местном самоуправлении.[6] Это уже был проект введения настоящего сословного представительства.

Но все эти сверхрадикальные для того времени уступки были напрасными. Дворяне не верили «верховникам», да и голицынский проект, разрабатывавшийся в глубокой тайне, был известен лишь узкой группе лиц. Приехавшая Анна Иоанновна, точнее её советники (в первую очередь Э. Бирон) мигом сориентировались в обстановке и отказались соблюдать «кондиции», перетянув на свою сторону гвардию, часть аристократии и дворянства, недовольных единовластием «верховников». 25 февраля 1730 г. Верховный Тайный Совет был распущен и первая попытка ограничения самодержавия по шведскому или английскому образцу завершилась провалом.

С другой стороны, характерно, что, восстанавливая самодержавие, дворянство не отказывалось от участия в управлении. В петиции от 25 февраля 1730 г., т. е. сразу после роспуска Верховного Тайного Совета, оно просило предоставить шляхетству право выбирать баллотированием сенаторов, коллежских президентов и даже губернаторов, а также установить твердую форму правления на будущее время.[7]

Петиция осталась без ответа.

Между царствованиями Анны Иоанновны и Екатерины II аристократические конституционные идеи, поднятые впервые «верховниками», особого развития не получили, хотя следует отметить проекты А. П. Волынского и П. И. Шувалова. Недовольство русского дворянства иностранным засильем при Дворе Анны Иоанновны выразил кабинет-министр А. П. Волынский, вместе с кружком единомышленников-«конфидентов» разработавший «Генеральное Рассуждение о поправлении внутренних государственных дел». «Проект» составлялся совместно с Еропкиным, Хрущевым, Сурой, Соймоновым и Мусиным-Пушкиным. Из материалов допроса следует, что существовало два проекта. Один содержал критику всех государственных порядков, вторым было собственно «Генеральное Рассуждение». Волынский требовал дальнейшего расширения привилегий дворянства, заполнения всех должностей в правительственном аппарате от канцеляриста до сенатора дворянами, причём обязательно русскими; командирования дворянских детей за границу для обучения, чтобы «свои природные министры со временем были». Духовные пастыри от сельских священников до высших чинов в церковной иерархии тоже должны замещаться выходцами из дворянства. Кроме того, по проекту предполагалось преобразовать Сенат по примеру Польши и Швеции в сословно-представительный орган, состоящий из представителей старых родовых фамилий, за Сенатом должно было располагаться так называемое «низшее правительство», состоящее из представителей мелкого и среднего дворянства.[8]

Резкие и неосторожные отзывы об императрице, осуждение действий Бирона привели в 1740 г. к аресту Волынского и его сообщников-«конфидентов». 27 июня 1740 г. после непродолжительного следствия в Тайной Канцелярии они были казнены в Петербурге.

Проект А. П. Волынского интересен как ещё один шаг на пути ограничения самовластия императора в аристократическом духе. В целом серьёзных чётко выраженных конституционных идей в проекте нет, но есть требования расширения прав дворян, личной неприкосновенности, повышения их культурного уровня, которые как бы предвосхищают главные правовые принципы екатерининского царствования.

П. И. Шувалов – один из фаворитов Елизаветы Петровны, видимо увлёкшись входившей в моду идеологией Просвещения, особенно идеями Вольтера, подготовил проект создания фундаментальных законов, на основе которых должно управляться государство.[9] По своей сути проект представлял собой смесь выдержек из английского Habeas corpus act и произведений Вольтера, Беккариа и Монтескье. Елизавета Петровна не придала значения проекту Шувалова, и он так и остался невостребованным.

Как уже отмечалось, с середины XVIII в. идеи Просвещения и конституционализма постепенно проникают в среду русского дворянства и начинают использоваться некоторыми деятелями правительственной верхушки.

В особенности это явление обнаруживается с приходом к власти Екатерины II. Время её правления и особенно политика «просвещённого абсолютизма» издавна привлекали внимание историков. Во-первых, после Петра I это была первая по-настоящему сильная личность на российском троне. У Екатерины II, в отличие от её предшественников, были свои сформировавшиеся политические взгляды и убеждения; свои представления по поводу принципов управления государством и целей существования государства. Наконец, к моменту вступления на престол у неё была чёткая и в значительной мере систематизированная программа действий на ближайшую перспективу. Во-вторых, политическая программа Екатерины II отличалась существенной новизной по сравнению с предыдущими царствованиями, она базировалась на новейших научных разработках передовых мыслителей той эпохи и шла, что называется, в ногу со временем.

Конечно, не может не возникнуть вопрос, почему при выборе внутриполитического курса столь широко использовались идеи философии Просвещения? Ответ видится в следующем. Чтобы завоевать популярность дворянства и окончательно закрепиться на престоле, ей необходимо было использовать популярные идеи, которые бы удовлетворили по возможности широкие слои дворянства. А так как в европейском общественном мнении большой известностью и популярностью пользовались именно идеи Просвещения, и многие монархи пытались поставить их на службу государству, то и Екатерина также воспользовалась этими же средствами, стремясь завоевать престиж и популярность в России и в Европе. К тому же в стране наметились кризисные явления, схожие с теми, которые испытывали большинство западноевропейских абсолютных монархий. Необходимы были хотя бы частичные реформы с целью модернизации системы управления и повышения её эффективности. При этом Екатерина не могла не понимать, что вечно эксплуатировать наследие Петра I невозможно. Необходим новый этап реформ, иначе России грозит как углубление отставания от передовых стран Запада, так и усиление внутриполитического кризиса. А в идеологии Просвещения как раз и содержался рецепт реформ, не посягавших на власть монарха и, в то же время, позволявших провести необходимую модернизацию государства.

Определённую опасность для Екатерины II представлял конституционный аспект Просвещения, но это её не смущало. Всегда можно было доказать, используя идеи Вольтера и Монтескье, что Россия в силу обширности территории и многочисленности населения, может быть только самодержавной монархией, что собственно Екатерина и сделала. При ней разрабатывалось множество всевозможных проектов, но что характерно, ни один из них не посягал на монархию. Мудрость Екатерины как правительницы как раз и заключалась в том, что она брала из идей Просвещения лишь те, которые не только не противоречили самодержавию, а наоборот, укрепляли его. Она постоянно держала под контролем эти идеи, не давая им перейти в нежелательное для неё толкование. Правда, чтобы укрепиться на троне, ей пришлось предоставить дворянству невиданные дотоле права, что рано или поздно должно было привести к столкновению широких слоёв дворянства с самодержавием, стремившимся контролировать всех и вся.

Одним из наиболее ярких проявлений политики «просвещённого абсолютизма» был созыв в 1767 г. Уложенной Комиссии для составления нового Уложения. По сути, это была попытка реализации принципа законности, который должен лежать в основе государственного управления. Для руководства работой Комиссии и решения важнейших вопросов законодательства Екатерина написала «Наказ» Уложенной Комиссии, заимствуя некоторые положения из трудов Монтескье, Вольтера, Беккариа (1738–1794), Бильфельда, Юсти и других просветителей. «Наказ» интересен тем, что в нем впервые официально подтверждается приверженность доктрине «истинной монархии» в духе учения Вольтера (§ 9–13), впервые признается равенство всех людей перед законом (§ 34–38), впервые на повестку дня выносится крестьянский вопрос (§ 270).[10]