Храм любви - Барбара Картленд

Во время прошлогоднего лондонского светского сезона герцог заметил, что где бы он не появился, рядом с ним неизменно оказывалась леди Шарлотта.

По общему признанию, она была одной из прелестнейших женщин столетия ей было двадцать семь лет, и она находилась в расцвете своей красоты.

Ни один бал или званый ужин не обходился без леди Шарлотты. Любой мужчина после встречи с ней оказывался во власти ее очарования.

Дочь герцога Кембрийского, она в семнадцать лет убежала из дома с Филиппом Деннингтоном, о котором мало было сказать, что он необыкновенно красив – он был сокрушительно красив. И для молоденькой девушки он должен был казаться молодым богом.

Однако его положение в обществе не было значительным, и поэтому герцог Кембрийский пришел в ярость. Тем не менее ему не оставалось ничего другого, кроме того, как любезно принять своего зятя. Но он даже не притворялся убитым горем, когда Филипп Деннингтон, принимавший участие в скачках с препятствиями, сломал себе шею.

К тому времени Шарлотте было двадцать четыре года, и ко всеобщему удивлению, от этого брака не было детей.

Когда миновал год траура, герцог и его жена решили, что их дочь не должна вторично совершить ошибку. Герцог открыл двери своего дома на Парк Лейн. После первых же приемов, которые они устроили, Шарлотта прочно утвердилась в роли красавицы, которой предназначено покорить лондонское общество.

Если ее, муж когда-то казался молодым богом, то сейчас она выглядела как богиня. Она была высокой, красивой, с пышными, чувственными формами – такой тип как раз был в это время в моде.

У нее был тот бело-розовый тип лица, который традиционно считается типично английским, и ярко-голубые, незабудковые глаза.

Более того, годы, проведенные с Деннингтоном, который был гораздо старше ее, воспитали в ней остроумие и вкус к занимательной беседе. Ее манера флиртовать пленяла любого мужчину, который приближался к ней.

Ничто человеческое было не чуждо герцогу Инглбери и, естественно, он нашел Шарлотту привлекательной.

Вскоре ему стало известно, что светское общество, к которому они оба принадлежали, пришло к выводу, что они идеально подходят друг другу. Когда он обедал в Марлборо-Хаус, что бывало довольно часто, то Шарлотта всегда сидела рядом с ним. Если он был гостем какого-либо приема, каких всегда множество в Лондоне, она тоже находилась там, словно это было ее законным правом.

Герцог догадывался, что они стали предметом многочисленных пересудов. Многое из того, что ему приходилось слышать в своем клубе или палате парламента, звучало двусмысленно, давая ему понять, что он слишком затягивает принятие решения.

При желании герцог мог быть таким же невозмутимым, холодным и властным, как лорд Керзон, которого часто называли вельможей восемнадцатого столетия, родившимся не в свою эпоху. Герцог и сам принадлежал к породе аристократов, которые увлекались великолепными домами и сокровищами архитектуры. Когда он хотел, он мог внушать благоговение и ужас. Он мог осадить любого наглеца движением бровей или взглядом своих серо-стальных глаз.

Когда его друзья, желая узнать, скоро ли он объявит о помолвке с леди Шарлоттой, заходили слишком далеко в своем любопытстве, они чувствовали, что словно наталкиваются на каменную стену.

И тем не менее герцог на самом деле спрашивал себя, найдет ли он женщину, более подходящую для роли герцогини Инглбери.

Красота Шарлотты была достойна фамильных драгоценностей Инглбери, которые своим великолепием не уступали драгоценностям наследной принцессы Александры.

Когда в последнюю неделю октября герцог охотился на фазанов с маркизом Нормингтоном, то совсем не удивился, встретив среди приглашенных и леди Шарлотту.

Он подумал, что она выглядит исключительно соблазнительной даже в толстом охотничьем твидовом костюме.

Сидя с ним в первом ряду загонщиков, она смешила его веселыми рассказами и, в присутствии заряжающего, сдержанно кокетничала с герцогом. Он не мог не восхититься ее манерами.

Конечно, она была бы великолепной хозяйкой и в Инглбери Хаус на Парк Лейн, и в его замке. Он не пригласил ее в замок Ингл по той простой причине, что это имело бы слишком очевидный смысл для всех тех любителей сплетен, которые следили за каждым их шагом. Ожидалось, что именно там, в оранжерее или огромной картинной галерее, произойдет то, что в просторечии называется «уладить это дело».

Когда со своей обычной меткостью, герцог дуплетом подстрелил очень высоко летящую пару фазанов, леди Шарлотта буквально задохнулась от восторга, что вновь очаровало герцога.

– Чего же я жду? – спросил он себя в тот же вечер немного позже.

Леди Шарлотта спустилась к ужину в вечернем платье из голубого шифона, вторящего цвету ее глаз. Герцог понимал, что если все другие женщины в этот вечер ревновали и завидовали ей, то все мужчины завидовали ему.

Еще более чем обычно, никто не пытался скрывать, что их бракосочетание считается вопросом времени.

Это раздражало герцога.

Поэтому он ничего не ответил, когда почти восьмидесятилетняя Дауэйджер, маркиза Нормингтон игриво шлепнула его по руке веером в ответ на пожелание доброй ночи.

– Вы очень тянете, молодой человек, – проговорила она скрипучим голосом. – Вспомните сказку о черепахе и зайце. И смотрите, как бы черепаха не проскочила у вас перед носом тогда, когда вы меньше всего этого ожидаете.

Она засмеялась собственной шутке, показывая пожелтевшие зубы.

Герцог весь напрягся. Больше всего на свете он не переносил, когда его личные дела обсуждались публично. А он прекрасно заметил, что некоторые гости улыбнулись словам маркизы.

Герцог молча позволил лакею помочь ему раздеться. И только тогда, когда остался один, он сказал себе, что с него довольно, что ему надоела вся эта любопытная публика и бесконечные вмешательства в его частную жизнь.

Он женится на ком захочет и когда захочет. И пусть он будет проклят, если позволит, чтобы его толкали на это какие-то старухи или кто угодно из тех, кто имеет наглость лезть в чужие дела.

В этот момент, к его изумлению, дверь распахнулась, и в спальню вошла леди Шарлотта.

Он не ожидал ее появления, хотя ему и приходило раньше в голову то, что, поскольку она вдова, у нее должен быть любовник. Однако, если и были в ее жизни какие-то мужчины, то ему о них никто ничего не говорил. При встречах же всегда казалось, что для нее существует только он, и поэтому герцог никогда не задумывался, есть ли у нее кто-то еще, связанный с ней более, интимными отношениями.

Теперь у него в голове промелькнуло, что он даже никогда не пытался ее поцеловать, и, может быть, она чувствует себя уязвленной таким равнодушием.