Gamemaster (СИ) - Неизв.

Я неспешно двигался по утрамбованному лесному проселку вперед. Лес стал гуще, хвойные великаны возвышались по обе стороны от неширокой просеки, по которой пролегал проселок, давая своими кронами густую, прохладную тень. Видимо я продвигался вглубь лесного массива, и лиственные породы потихоньку вытеснялись хвойными. Было не жарко, комары и прочий лесной гнус сильно меня не донимали.   Я вошел в ритм ходьбы, полностью доверившись своему телу. Оно двигалось абсолютно автоматически, не требуя от меня каких либо усилий. Умение ходить это целая наука. Казалось бы, что тут сложного, шагай себе да шагай. Но это только на взгляд человека не искушенного в дальних пеших переходах. Мы учимся ходить еще в самом раннем детстве, причем абсолютно самостоятельно и, впоследствии, воспринимаем это как вполне естественный процесс. А ведь при самостоятельном изучении и освоении материала, в какой бы то ни было области, неизбежны ошибки.  А впоследствии мы никогда не задумываемся, как много факторов влияет на хотьбу. Правильный ритм дыхания, осанка и наклон корпуса при движении, правильная постановка голеностопа, и многое-многое другое. В свое время этой хитрой науке меня научил мой отец, потратив на это массу сил и времени. Пешие, двух - трехдневные походы были в нашей семье нормой. Мама не разделяла отцовского увлечения, но меня он смог заразить этой походной романтикой. Чтобы стать грамотным ходоком, у меня ушли годы. Но плоды это дало замечательные - поймав свою "крейсерскую скорость", я, даже с внушительным рюкзаком на спине мог двигаться до восьми часов вообще без перерывов. Потом, сделав часовой привал, я мог двигаться еще примерно пять часов, покрыв, в общей сложности, от сорока до восьмидесяти километров, в зависимости от типа ландшафта местности. И этот переход не вылился бы для меня на завтрашний день в жуткие боли и судороги икроножных и бедренных мышц - я знал, как бороться с накоплением  молочной кислоты в рабочих - икроножных и бедренных мышцах ног. Обычный, не тренированный человек, после такой прогулки еще несколько дней вынужден был бы  передвигаться, словно разбитый паралитик, полностью выбыв из строя на несколько дней. А я просто плотно поужинаю и, после восьмичасового, здорового сна, смогу продолжить марафон в том же режиме. Так что сегодняшний выгул для меня, не более чем увеселительная прогулка. Конечно, результаты напрямую зависели от моей физической формы, которая сейчас оставляла желать лучшего. Но, даже так, я далеко оставлю позади большинство среднестатистических жителей планеты Земля, у которых в последние десятилетия развлечения, связанные с тяжелыми физическими нагрузками были не в почете.

Единственное неудобство при ходьбе доставляла вездесущая хвоя, ковром устилавшая землю, так и норовившая воткнуться в ступню, а также жесткие сосновые шишки. Не привык я ходить по лесу босиком, походная обувь с жесткой подошвой отучает думать о таких проблемах, и за это я сейчас расплачиваюсь сполна. Наступив пару раз на эти самые трижды клятые сосновые шишки, подарившие мне несколько незабываемых и ярких моментов, я вспомнил множество словесных оборотов, которые не принято произносить вслух в приличном обществе, и стал гораздо внимательнее смотреть под ноги. Но во всем этом был и свой плюс, "дорожные" мысли отвлекли меня от мрачных размышлений. Размеренная ходьба постепенно вытряхнула все ненужное из моей головы и вернула мне состояние  душевного равновесия. Давно уже заметил, что мысли пешехода сильно отличаются  от мыслей, что приходят в голову человека, находящегося в состоянии покоя. При ходьбе голова отчищается от разнообразного мысленного сора и человек проще настраивается на положительный лад. Наверное, сказывается усиленная циркуляция крови и приток кислорода в мозг, также это может быть связано с повышением мышечного тонуса. По крайней мере, лично меня пешие прогулки неизменно приводят в позитивное расположение духа.

 Примерно после часа пешего пути, я стал присматривать подходящий ручей, который сможет утолить подступающую жажду. Сильного желания пить я пока не испытывал, но правило о восполнении водопотери и жидкостного баланса в организме нарушать не стоило.  Но в этот момент мои мысли были прерваны звуком, выбивавшимся из общей какофонии  летнего леса и резанувшим по моим расслабившимся ушам.  Звук этот в нее абсолютно не вписывался, потому что это был, чей-то истошный, не то крик, не то визг, и раздался он в лесу по правую руку от дороги. И интонации этого крика мне совсем не понравились. Не понравились ровно настолько, что я решил спрятаться, от греха подальше. Пускай нормальные герои бегут на  выручку потерпевшим, а я предпочитаю сохранять свою шкуру  в целости и держаться подальше от неприятностей. Я отошел за  бруствер дороги и присел за выворотнем корневища огромной ели, что некогда росла  на обочине. Отсюда я могу вести наблюдение, а сам останусь невидимым.  Крик повторился и в этот раз уже значительно ближе. Кричал явно мужчина, и он определенно бежал в мою сторону. Прошло секунд сорок и я увидел как из леса на дорогу чуть позади того места, где сидел я, выскочил растрепанного вида паренек.  Истерично вереща, он что есть мочи рванул по дороге  вперед, но тут же споткнулся в ближайшей рытвине и растянулся плашмя в пыли. В это самое мгновение я увидел причину его паники. Из лесной чащи по его следам на первый взгляд неспешно, а на деле  весьма шустро трусил медведь. Вернее не так - за ним бежал МЕДВЕДЬ. Огромных размеров зверюга, темно-бурого цвета, на бегу  раскачивая головой размером с хороший чемодан. Разинутая пасть со свисающим языком, ощерившаяся огромными клыками не давала повода усомниться в намереньях обитателя леса.  В следующую секунду мне стало совсем не до смеха, ведь парнишка, спасая свою шкуру от неминуемой расправы, вскочил и припустил к елке, за корнем которой прятался я.  Эта самая ель под воздействием давней бури накренилась, но не упала  до конца, а оперлась на разлапистую сосну рядом, и зависла над землей под углом, примерно градусов в сорок пять. Беглец  увидел, что по стволу, при определенной доле везения и ловкости, можно подняться достаточно высоко, чтобы спастись от алчущего крови медведя, и решил этим шансом воспользоваться. Меня такой расклад совсем не порадовал, ведь если так пойдет и дальше, то  на закуску к косолапому вместо него попаду я. Мое человеколюбие не было столь велико, чтобы выступить в роли жертвенного агнца, поэтому я решил ретироваться, пока еще не поздно. Прикрываясь выворотнем, я стал отходить в лес. Но не успел  я отойти от злополучной ели и десятка метров, как на арену выскочил  разъяренный виновник торжества.  Он с разбегу вскочил на наклоненное дерево и уверенно  стал ломиться за своей жертвой. Парень к тому моменту уже ощутимо поднялся  над землей, и, наверное, считал себя спасенным. Только вот он явно с этим поторопился, и его ждало жестокое разочарование. Под немалой  массой медведя сосновый сук, на который опиралась макушка ели, не выдержал и обломился, после чего ель, вместе с медведем и парнем, с громким треском рухнула вниз. Высоко вверх взметнулись обломки сучьев, лесная подстилка и земля. Обломленный сук, подобно смертоносному копью, впился в землю совсем рядом с моей головой на добрые тридцать сантиметров, каким-то чудом едва не пришпилив меня к земле. Я на секунду представил себя в роли бабочки на шпильке энтомолога - энтузиаста, и мне  стало нехорошо. Но, времени пугаться, у меня не было. Медведя придавило ветвями упавшего дерева, но  он быстро приходил  в себя. Парню повезло меньше - он в полете неплохо приложился головой об ствол дерева и свалился на землю бесчувственным мешком  неподалёку от меня. Судя по его приземлению, он находился в полной  прострации и не осознавал с ним происходящего.  Поняв, что нехороший житель лесной чащи вот-вот продолжит свою вендетту по отношению к несчастному, я оглянулся, пытаясь понять, что можно сделать для его и своего собственного спасения. Ель, упала  вниз не до конца, повиснув  на суках,  воткнувшихся в землю, как на подпорках, поэтому между поверхностью земли и стволом дерева был зазор сантиметров в сорок. Я увидел стопу парня совсем рядом с собой, сам же он находился по ту сторону ствола дерева. Пользуясь этим, я схватил  его за ногу и потянул на себя. Тот оказался довольно тяжелым, к тому же был в отключке, и дело продвигалось с трудом. Но вид разъяренной морды  медведя, к тому моменту, освободившемуся от помех,  с раззявленной, смрадной пастью и горящими нехорошим красным светом глазами, прорывающегося к нам через заломы из ветвей, придал неплохой заряд сил и бодрости, так что я успел перетащить страдальца на свою сторону до того, как его схватил стальной капкан челюстей колоссального зверя. Того потеря добычи, которая еще секунду назад была в зоне досягаемости, заставила утратить остатки здравомыслия и он пер напролом словно танк, не обращая внимания на то, что многочисленные острые сучья и их обломки, коих после падения дерева торчало во все стороны великое множество, втыкаются в тело и ранят его. Глаза  животного еще сильнее налились кровью, впав в ярость, он буквально нанизывал себя на острия обломков, не замечая уже ничего вокруг.  Тут меня посетила идея, за которую я впоследствии неоднократно благодарил всех богов на свете, собственную сообразительность и удачу.  Я осмотрелся, и к своему счастью обнаружил, то, что мне сейчас было нужно - условно прямой, сухой полутораметровый обломок  ветви в руку толщиной, заостренный наподобие копья в месте скола. Схватив его руками, с размаху  зарядил  тупым концом в яму под  толстым корневищем, острие направил в сторону  предполагаемой атаки, и что есть мочи налег  на него, как на рычаг, фиксируя своим весом. Еловый сук, высохший до твердокаменного состояния, упруго прогнулся под моим весом и нацелился острием скола на зверя.  Между тем, медведь, напрягая все свои силы, вырвался из захвата, переломав мешавшее ему обломки ветвей,  и одним гигантским прыжком перемахнул ствол дерева.  Мне стало очень- очень страшно и жутко захотелось пожить еще хоть немного. Последние мгновения прыжка отпечаталось в моей голове замедленной цепочкой леденящих кровь мыслей. Тудум... Вся эта идея яйца выеденного не стоит...Тудум...Меня сейчас размажут, снимут скальп и начнут кушать. Тудум... Сердце екнуло в третий раз, словно замедляя свой нескончаемый бег и замерло. Громадная тень загораживает от меня белый свет, увеличиваясь в размерах,  и кончик моего импровизированного копья, которое выгнулось дугой под немалым весом зверя, с противным хрустом входит в левую половину покрытой мехом груди медведя. Из раны прямо вне в лицо брызнула струя горячей, густой крови, полностью лишив меня зрения. Последнее, что отпечаталось в моей памяти, то, как туша зверя, обдав густым звериным смрадом, накрывает меня подобно огромной волне и с силой впечатывает в землю, попутно приложив  головой об корень. Дальше темнота.