Велес - Олег Кожин

— Собаку забрать хотите?

Рыжий кивнул, отчего его волосы качнулись вверх-вниз, точно колосья спелой пшеницы, пригибаемые ветром.

— А по какому праву? — старик широко расставил обутые в домашние тапочки ноги, упер руки в бока. — Вы что думаете можно просто прийти и забрать чужую собаку? Нет уж! Сейчас, слава богу, не тридцатый год!

Лаптев так разошелся, что уже практически не слушал, что несет. Чистый поток сознания, изливающийся на рыжебородого, вещал о репрессиях и геноциде, обвинял его во всех смертных грехах, сравнивал с Гитлером, пугал наступившей демократией и связями в криминальном мире. Размахивая руками, Лаптев метался по кухне, похожий в своем распахнутом халате на байковую летучую мышь. Брызжа слюной, он яростно потрясал перед лицом невозмутимого гиганта сжатыми кулачками, на которых дикой племенной татуировкой синели узоры старческих вен. Он испытывал такой душевный подъем, что не сразу почувствовал, как нечто неуловимо быстрое, похожее на смазанное черно-белое пятно, обожгло ему лицо.

Гость встал во весь рост, нависнув над тщедушным стариком, точно огромный утес, покрытый красным мхом. В его ладони была зажата свернутая трубкой вечерняя газета, которую Лаптев читал за ужином.

— В-вы, ч-что себе п-позволяете?! — от обиды, злости и непонимания, у старика затряслась нижняя челюсть. — Да вы… Да я в-вас!

Рыжебородый бесстрастно, и даже как будто с некоторым участием, наблюдал за цветовыми изменениям, проносящимися по лицу хозяина квартиры. Невероятная гамма, от бледного бешенства, до багровой ярости, прошла по впалым щекам Лаптева.

— Скотина! — взвизгнул он, и бросился на обидчика.

Однако, непостижимым образом не задев ни мебель, ни старика, гигант увернулся от атаки. Лаптев же при этом схлопотал газетой по шее. Подпрыгнув, как ужаленный, он обернулся вокруг своей оси, и вновь оказался лицом к лицу со своим сумасшедшим гостем. И вздрогнул, услышав отрывистое:

— Фу!

Короткое слово зазвенело такими властными обертонам, что Лаптеву вдруг захотелось забиться в угол, или же упасть прямо здесь, перевернувшись на спину, подставляя Вожаку незащищенное горло. Кое-как совладав с собой, Семен Григорьевич принялся спиной отступать к прихожей. Гигант молниеносно оказался рядом, сграбастал Лаптева за ворот, и без видимых усилий вздернув в воздух, сам выволок его в туда. В два шага пройдя маленькое помещение, он остановился возле стойки с туфлями. Встряхнув Семена Григорьевича в руке, безумный гендиректор швырнул его прямо в натекшую от полки с туфлями лужу. Лаптев попытался подползти к двери, но стальные пальцы с силой впились ему в шею, неумолимо пригибая к полу.

— Кто это сделал? — все тем же спокойным тоном спросил мучитель, и с силой шлепнул старика газетой по тощему заду. — Фу! Нельзя! Нельзя!

Каждое уверенное «нельзя!» сопровождалось резким шлепком. Несмотря на халат, удары получались довольно болезненные. Покраснев от невыносимого унижения, Семен Григорьевич взвыл было… но тут же схлопотал газетой по физиономии.

— Тихо! — нахмурив рыжие брови, скомандовал гигант. А затем, легко двинув плечом, швырнул всхлипывающего старика через всю прихожую.

Впечатавшись в стену, Лаптев подавил в себе желание разреветься в голос и на четвереньках пополз в комнату. За спиной — он чувствовал это каждой клеткой своего тела, надвигался обезумевший «зеленый». И, несмотря на то, что на ногах его были обычные черные носки, перепуганному Лаптеву чудилось, будто по старому паркету глухо стучат тяжелые раздвоенные копыта.

Старик пересек комнату, дополз до батареи, и замер там, уткнувшись заплаканным лицом в стену. Он уже начал натягивать на голову ворот халата, в какой-то наивно-детской уверенности, что если не видеть страха, страх исчезнет, как из-под кресла вылетела Чапа. Уткнулась лапами в грудь хозяина, она принялась вылизывать его мокрое лицо, скуля и повизгивая от удовольствия. Но пытающийся залезть под халат Лаптев проявленной любви не оценил. Он и в лучшие свои дни с брезгливостью относился к людям, которые позволяют этим четырехногим рассадникам заразы целовать себя в лицо, а уж сейчас и подавно не испытывал ничего, кроме страха и злости.

Наотмашь, тыльной стороной ладони он ударил собаку прямо по ухмыляющейся, счастливой морде. Но еще до того, как его, раздутые артритом костяшки вспыхнули болью, а Чапа, заверещав от обиды, кинулась в прихожую, он трижды успел пожалеть о своем поступке. Потому что вспомнил, за кем явился его опасный гость.

Тяжело скрипнул рассохшийся паркет, и в ноздри настойчиво полез запах паленого дерева. В поле зрения появилась ступня гостя, заставив старика похолодеть: нога правозащитника оканчивались широким раздвоенным копытом… и паркет под ним дымился.

— Вы совсем ничему не учитесь, — раздался сверху глубокий голос, полный разочарования и усталости.

Несмело подняв взгляд, Лаптев едва не умер от нахлынувшего ужаса. Велес был страшен. Колени его нереальным образом подломились, вытянув джинсы в обратную сторону, рубашка треснула на груди, обнажив могучий торс, сплошь заросший рыжим волосом — густым и спутанным. Пальцы, в которых крутился кожаный поводок, оканчивались толстыми кривыми когтями. Преодолев страх, Семен Григорьевич завершил траекторию своего взгляда на круглом, бородатом лице создания. Из рыжих зарослей на него с интересом смотрели озорные зеленые глаза, с продольным, точно у большой кошки, зрачком.

— Вам не нравится, как я поступил с вами, но сами вы продолжаете поступать так с теми, кто заведомо слабее вас, — согнув колени назад, гигант присел на корточки, став похожим на огромную волосатую цаплю.

— Кто вы? — пересохшими губами прошептал Лаптев.

— Я? — гость в притворном изумлении запустил руку в рыжую шевелюру, почесав выступившие из нее аккуратные рожки.

— Я — Велес. У меня вот и визитка имеется! — точно объясняя несмышленышу прописную истину, ответил он и полез в карман.

— Не надо, прошу вас! — взвизгнул Лаптев. — Забирайте! Забирайте собаку ко всем чер…

Старик осекся, опасливо глядя на Велесовы рога.

— … хренам! — неловко выкрутился он наконец.

Велес рассеянно покачал головой и вновь выпрямился во весь рост. Упавшая от него тень тяжело придавила старика к полу.

— Эх, кабы все было так просто!

Ошейник выпал из когтистых пальцев и мгновенно скользнул прямо к стариковской шее. Слабые пальцы лишь успели легонько царапнуть мягкий ремешок, когда тот обвился вокруг горла Лаптева, и самостоятельно застегнувшись, сдавил его с невероятной мощью. Воздух с шумом покинул легкие Семена Григорьевича и он испуганно замычал. Ошейник пульсировал, точно напившаяся крови пиявка.