В два хода - Виталий Каплан

До этих вечеров я и не представлял, как же дорог мне Димка. И неважно, что лишь три года назад он впервые объявился в нашем турклубе смешливый и большеглазый. Он стал для меня как младший братишка, как сын, как я не знаю кто. Впрочем, не только он, если разобраться. Случись беда с кем-нибудь другим из моих ребят - было бы, наверное, то же самое. Я прекрасно понимал, что тут нечем хвастаться и нечего стесняться - просто такая судьба.

Я не мог по примеру Аркадия Николаевича пить. Не потому, что трезвенник - просто не помогало, и все. Лишь труднее было сдерживать бьющуюся во мне ярость. Ну почему, за что такая свалившаяся на нас гадость? Пятнадцать лет было мальчишке, еще даже голос по-настоящему не сломался. Ну кому помешала его жизнь? О каком таком человеке писал он прежде чем шагнуть в гулкий безжалостный воздух? Дескать, иначе было бы предательство... Найти бы того типа, взять бы за кадык, да порасспросить хорошенько, с пристрастием. Кулаки сжимались сами собой, и хотелось рвать, резать, давить как тараканов тех, кто отнял Димку.

Только вот некого было давить. Милиция ничего не могла понять и тянула это дело лишь в силу обязанности. Врагов у мальчишки не оказалось, я бы знал, со мной он бывал достаточно откровенен. Никакая шпана ему не угрожала, уж это-то выяснилось сразу, не знаю, как милиция, а я провел свое расследование. Кое-кто из нынешних "крутых" был в свое время в нашем в клубе, и хотя разошлись потом дорожки, но меня по-прежнему уважают. Так что выяснили - чисто.

Версия несчастной любви тоже отпадала. Я все-таки едва ли не пятнадцать лет с пацанами кручусь, симптомы эти знаю. Да и не вяжется оно ни с Димкиным характером, ни с запиской. А родители - так и с ними не было особых сложностей, во всяком случае, таких, из-за чего прыгают вниз головой на асфальт. Ну, нравоучения, ну, излишнее любопытство, на которое Димке ничего не оставалось, как огрызаться. Вот и все. Стандартная благополучная семья.

Но тем не менее был прыжок в глухую пустоту, в грязно-лиловые сумерки. И никуда от этого факта не деться. И никто не поможет, никто. Оставалось тупо глядеть на салатовые, испещренные фигурными листочками обои.

Он не торопясь вышел из стены - высокий, сутулый и лысоватый, в дорогом сером костюме и при галстуке. Впечатление портило лишь сальное пятно на левом рукаве.

- Добрый вечер, Саша, - улыбнулся Сутулый желтой лошадиной улыбкой. Вы не волнуйтесь, я не галлюцинация. Просто, мне кажется, я могу вам кое-чем помочь. Вы позволите присесть?

И он мне все рассказал.

...Хранители Равновесия полагались каждой цивилизации, не достигшей третьего уровня устойчивости. "Не вставшей на крыло", - ухмыльнулся Сутулый. Объяснить, кто же они, Хранители, Сутулый не мог. Или не хотел.

- Слишком сложно это для вашего восприятия, Саша, - виновато развел он руками. - Не доросли еще земляне. Одно только скажу - то, что считаете вы реальностью, есть лишь первый ее слой, в некотором смысле обертка. А между тем слои неисчислимы, но, однако же, замкнуты друг на друга. Что же касается Равновесия, так об этом и говорить на данном уровне смешно. Впрочем, если хотите, Равновесие - это как бы некий стержень, скрепляющий слои.

- Кочерыжка в качане капусты? - ядовито уточнил я. Этот глюк уже начал меня утомлять. Если так оно пойдет и дальше, придется сдаваться врачам. А это, кстати, означает дальнейшую профнепригодность, и тогда мне не то что детей - ржавой лопаты не доверят.

- Можно сказать и так, - согласился Сутулый. - Создает иллюзию понимания. Как, знаете ли, объяснения типа того, что такое электричество. Электроны де фотонами перебрасываются, словно волейболисты мячиком. Как пишут в популярных книжках для умных шестиклассников. Но, впрочем, сойдет и кочерыжка.

- И между чем равновесие? - полюбопытствовал я у глюка. В конце концов, если его не злить, то он, наверное, быстрее уйдет. И я останусь один. Точнее, вдвоем со своей тоской.

- Ну, можно сказать, между действительностью и возможностью. Между замыслом и воплощением. Если еще грубее - между жизнью и смертью, хотя и то, и другое - совсем не то, что вы думаете.

- И к чему же сия лекция? - уставился я на испортившее костюм Сутулого пятно. - Какие будут выводы?

- Дело в том, Саша, - терпеливо вздохнул мой гость, - что мы тоже люди, у нас тоже душа есть. И пацана этого нам жалко ничуть не меньше вас. Мы ведь наблюдаем за всеми здешними событиями. Только вот помочь, увы, не в силах. Мы же не волшебники. А тут еще у вас, в вашем секторе, возник такой вот нехороший прогиб Равновесия. И Диму затянула воронка, выравнивавшая потенциалы вероятностей. Как шлюзы работают, видели? Ну и тут что-то вроде. Кого-то она должна была утащить, такая уж получилась суперпозиция полей. И никак эту воронку не убрать, не сместив Равновесия, а тогда весь ваш слой реальности может схлопнуться. Как мыльный пузырь. Понимаете?

- Понимаю, - соврал я, машинально взяв со стола карандашный огрызок и рассеянно вращая его в пальцах. - Я другого не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, раз уж ничего нельзя поделать?

- В том-то и вся суть, - смутился Сутулый. - Вообще говоря, нельзя. Но кое-что тем не менее можно. Времени-то прошло всего-ничего, след от воронки не рассосался. Мы не можем ее убрать. Кто-то должен закрыть ее собой, перейти грань. Но этот кто-то - вовсе не обязательно Дмитрий Лозинцев пятнадцати лет.

- И кого же вы собираетесь угробить вместо него? - усмехнулся я, глядя в грустные, иссеченные кровяными прожилками, глаза Сутулого.

- А вы не догадываетесь, Саша?

И тут, наконец, до меня дошло.

- Димка действительно будет жить? - выдохнул я, резко подавшись вперед.

- Да. Это я гарантирую.

- И как же это вы сделаете?

Карандаш переломился в напрягшихся пальцах. Сухой треск вернул меня к действительности. Вот сейчас глюк развеется, и я останусь один. И наполненные безнадежностью сумерки.

- Как бы это объяснить? - задумчиво протянул Сутулый. - Ну, представьте, что мы поставим заплату на ткани реальности. Начиная с двухнедельной отметки, события пойдут немного иначе. Димка успешно сдаст экзамены, у него и мысли не возникнет о прыжке. То, что было, станет как бы небывшим, не действительностью, а возможностью. Нереализовавшейся, к счастью. Зато, к несчастью, реализуется другое. Вы погибнете. Завтра. Несчастный случай. Зато Димка будет жить.

- Гарантии? - отрывисто спросил я.

- Как вы думаете, Саша, зачем мне нужно было приходить к вам сквозь стенку? - усмехнулся Сутулый. - Расход энергии, кстати, немереный... Но иначе вы бы мало что не поверили, - вообще с лестницы меня бы спустили. Вам же сейчас хочется кого-нибудь придушить, я вижу, не слепой. И нисколько не осуждаю. Ваше состояние вполне понятно. А что до гарантий? Вы же умный человек, вы же понимаете, что абсолютных гарантий не существует. Любой факт может быть истолкован произвольно, а то и вовсе отброшен как галлюцинация. Не делайте удивленных глаз, я прекрасно знаю, что творится в вашем мозгу. Ну ладно, мог бы я вам показать картинку из той, не состоявшейся еще реальности. Это называется темпоральная проекция. Скажем, как через две недели ваши пойдут к Мраморному Озеру, и Димка будет капитаном второй байдарки, вместе с Лешей Котовым и Андрейкой Зиминым.