Дело малика - Илья Игоревич Кораблев

практически – в одни руки. И вроде бы всё идёт, как раньше: всё также собираются народные собрания, всё также функционирует ареопаг, и всё также происходит переизбрание архонтов. Однако власть, которой располагает советник базилевса, всячески удивляла неподготовленного зрителя. Это особенно удивляет, если учесть, что Амельраб, вразрез с общей традицией своего полиса, занимал пост малика уже третий год, и вот уже третий человек на посту верховного жреца Фив не просто терпит его, но из разу в раз проявляет к нему особое, какое-то чересчур сердечное отношение.

Тем более становилось странно, если исследователь этой странной организации начинал искать сходства между всеми архонтами, всеми двадцатью семью людьми всех трёх составов. Все они были плотно связаны друг с другом мириадой связей, профессионального, имущественного и даже семейного порядка. Большая часть из них – представители аристократического рода Дис-Эльу, состоящий из бывших ремесленников и, как не удивительно, пиратов; самого молодого, долгое время наиболее жалкого и бедного рода; другие же владели одними и теми же ремесленными мастерскими и торговыми лавками, получали имущественные права на одни и те же городские районы, практически контролируя огромные массы фивских метеков; в конце концов, те или другие из них часто вступали в брачные союзы, образуя практически единую корпорацию, политическую партию. Единственной загадкой во всей этой структуре оказывался, как ни странно, самый подозрительный её член – непосредственно сам Амельраб, ведь он вовсе не был ни аристократом, ни богачом, который был бы способен подкупить слабых и дезорганизованных Дис-Эльу. Единственное, чем он особенно выделялся и вызывал среди своих сограждан уважение – репутация исследователя и храброго морехода, который лично проложил несколько маршрутов до южных полисов, находящихся по ту сторону Тьямата, моря-океана, имеющего общее название среди всех хеттов. Всё это было уже, разумеется, в далёком прошлом, однако заморские полисы всё ещё воспринимали как дипломата, способного проложить путь к согласию и миру между их родинами и могущественными Фивами. Номинально, именно по этой причине он и занимал пост малика; однако в простонародье, ровно как и за закрытыми дверями, люди были куда словоохотливее, давая ему единственную точную характеристику…

…Амельраб сменил свой хитон на просторную тунику. В первой комнате его палат, в которую попадал каждый гость, был расположен огромный, просторный стол, за котором могли поместиться – в случае необходимости, – практически половина управленческого состава полиса. Именно на такие случаи, собственно, он и был рассчитан. Однако Амельраб крайне «настаивал», чтобы рабы всегда держали на нём лёгкие яства, по типу фруктов и сладостей, которые он, собственно, любил. Вот и сейчас он занял место во главе стола, в одиночестве чистя апельсин, поедая его дольку за долькой. Время шло к вечеру, и это значило, что ждать кого-либо по официальным делам – за исключением случаев исключительных и требующих срочного внимания, – не стоило. Однако у Амельраба было, по сути, дело личное, разрешения которого он ждал уже не первый месяц, о котором, однако, сегодня же должна была появиться новая информация.

Целых пятнадцать минут он оставался в полном одиночестве, наслаждаясь тишиной, которую изредка нарушали пение какой-то чудесной девушки, которая, видимо, упражнялась в музыке где-то под окнами. Хоть не без огрехов, но у неё получалось хорошо, отчего Амельраб пребывал в удовольствии, наслаждаясь редкими минутами спокойствия. Тихий стук оповестил его, что дела не заставляют себя ждать.

– Входите! – окрикнул Амельраб, откладывая корки апельсина несколько в сторону.

В дверной проём протиснулся молодой юноша в лёгком вооружении, один из рабов-стражников при дворце ареопага. Амельраб уже видел его несколько раз, и из раза в раз, увидев малика, тот начинал покрываться багрянцем.

– Господин…! – нервно поклонился юноша.

–Да? Что случилось? – вежливо, прекрасно понимая, к чему идёт дело, и оттого еле сдерживая нетерпение, спросил Амельраб.

– К вам пожаловал гость. Говорит, что имеет неотложное дело, требует личной встречи с вами.

– Как его зовут? – приподняв бровь, строго посмотрел на него Амельраб.

– Он назвал себя мудрецом из Алании, Тха… простите, Фалесом… – молодой раб явно пребывал в недоумении, —велите его пропустить?

– Да, и без промедлений! –воскликнул Амельраб, указывая стражнику пальцем на дверь.

Тот вновь поклонился и поспешил удалиться, явно стараясь исполнить приказ Амельраба как можно скорее. Тот же почувствовал, как к горлу поступает… волнение. Какой уже раз, но он вновь чувствовал себя школяром, мнущимся при одном только взгляде учителя.

Наконец, через несколько десятков секунд в дверь постучали вновь, однако на этот раз, не дожидаясь ответа, внутрь прошёл крепкий старик, медленно закрывая за собой дверь.

Фалес не был похож на стариков, такими, какими вы видите их в обычные дни, основывая своё впечатление на тех примерах, которые окружают вас и кажутся типичными. Говоря откровенно, следует признать, что, не будет он сед, то вы бы подумали, что перед вами мужчина средних лет, в пору своей наибольшей силы и статности. Даже морщины на его лице, ровно как и мускулы, будто сохранили тот же вид, который они имели во времена его сорокалетия, придавая ему особый, атлетический вид. Кажется, что он был готов хоть сейчас, как двадцать-тридцать лет назад, взять копьё с щитом и отправиться в военный поход, организованный всеми гражданами его сообщества. Даже несмотря на то, что он, хоть и не лишившись жизненных сил, но потерял свою родину.

– Иногда я удивляюсь, как тяжело до тебя добраться, Амельраб, – без каких-либо обращений и окололичностей, прищурившись, проговорил Фалес, – будто ты боишься всего остального мира.

– Немудрено, – улыбнулся он, жестом указывая старцу на кресло по правую руку от себя, – знаешь, иногда бывают случаи, когда жизнь человека начинает стоить больше, чем жизни целого сообщества людей. И тогда долг сообщества – защитить её.

– Знаю, – согласился Фалес, – и я надеюсь, ты не думаешь, что это относится к тебе.

Фалес присел за кресло, смотря прямо на Амельраба. Тот даже глазом не моргнул, сохраняя одно и то же спокойное выражение лица.

– Как бы то ни было, ты добрался до меня. Это значит, что что-то тебя подняло с постели и отвлекло от твоих учеников. Тебе есть, что рассказать мне?

– Только то, что ты и так хотел услышать, – кивнул Фалес, облокотившись о стол, прижав свою голову к ладони, не отрывая взгляда от Амельраба, – несмотря на то, что я не рассказал тебе ещё очень многое, ты всегда хочешь услышать только одно, Амельраб.

– Я был бы рад услышать от тебя многое, мудрец Фалес. Только, боюсь, для этого мне не хватит проницательности, – попытался, в немного шутливой манере, скрыть уязвлённое самолюбие Амельраб.

– Ты допускаешь существование своего порока. Похвально, – слабо улыбнулся Фалес, из-за чего его лицо приобрело несколько неуютный вид, —даже удивительно. Обычно при разговоре раба и господина ни одна из