Первые апостолы - Александр Мень

Подобно тому как люди, стоявшие у колыбели Ветхого Завета, изображены в Библии без всякой идеализации, так и евангелисты, говоря о Петре, не скрывают его слабостей и противоречий в характере. Сегодня историку не приходится "стирать сусальную позолоту" с портрета апостола. Ее попросту не существует.

Рыбаки на озере

Мы не будем снова описывать те события, которые уже изложены в других книгах[a]. Постараемся только еще раз вглядеться в облик человека, призванного Господом "пасти Его овец".

Но сначала бросим взгляд на мир, или вернее мирок, где вырос Петр и провел первую половину жизни. Родился он в начале I века в Вифсаиде. У Геннисаретского озера существовало, по-видимому, два города с таким названием (в переводе оно означает дом припасов, или склад). Обычно считают, что Петр происходил из Вифсаиды-Юлии, расположенной на северо-восточном берегу. Правитель Филипп назвал ее в честь дочери императора Августа, Юлии. Он перестроил поселок, расширил его и переселил туда много язычников[2]. Быть может, наличием этого греческого элемента объясняется, почему отец Петра, Иона[b], дал сыновьям эллинские имена - Симон и Андрей. Впрочем, Петр носил и второе, сходное по звучанию, еврейское имя - Симеон[3].

Жена Симона происходила из семьи капернаумского рыбака. Отец ее умер, и они с Петром перебрались к ее матери. За ними последовал и Андрей, чтобы помогать брату в работе. Имя жены Симона предание не сохранило; известно только, что позднее она стала верной спутницей апостола в его странствиях. Согласно одной легенде, у них родилась дочь, которую с ранней юности поразил тяжкий недуг, но никаких подтверждений этому в Новом Завете мы не находим[4].

Жизнь Симона и Андрея ничем не отличалась от быта других рыбаков Геннисарета. Изо дня в день они видели перед глазами сизую гладь вод в окаймлении холмов, слышали крики чаек, терпеливо занимались своим однообразным трудом.

Рыбы в озере водилось много, и она повсюду ценилась за вкус. Подростки добывали ее гарпунами и удочками, а настоящие промысловики выходили на лов сообща. Сети расставляли, а невода закидывали по нескольку раз круговыми движениями. Рыбачить предпочитали ночью, чтобы утром можно было нести свежий товар на рынок. Большие лодки, как правило, оснащали парусами: с запада часто дули сильные ветры, переходившие весной в шторм[5]. Симону принадлежал довольно вместительный баркас; впоследствии Учитель неоднократно плавал на нем вместе с Двенадцатью.

x x x

От Капернаума уцелели одни развалины, но благодаря раскопкам можно представить себе панораму города, сыгравшего столь важную роль в евангельской истории. Сравнительно многолюдный и оживленный, он был, однако, невелик: несколько кварталов, протянувшихся на километр вдоль берега, покрытого галькой и камнями. Жилища делали из темного неотесанного базальта, а потом штукатурили. Исключение составляла белокаменная синагога, которую построил на свои средства римский офицер-прозелит[6].

Формально Капернаум подчинялся иудейскому тетрарху Антипе. Но и прокураторы Рима[7] держали там гарнизон, что диктовалось стратегическим положением города - на перекрестке дорог между Палестиной, Финикией и Сирией. В Капернауме нередко останавливались путешественники и торговые караваны; поэтому Антипа учредил на берегу таможню. Именно в ней служил сборщик пошлин, ставший позднее учеником Иисусовым.

Как теперь установлено, дом Симона стоял подле синагоги, почти у самого озера. После того как апостол его покинул, там продолжали собираться на молитву галилейские христиане; внутренние перегородки жилья были разобраны, чтобы вместить больше людей. Во время войны с Римом (66-70 гг.) каратели разорили все побережье, но верующие не забыли, где находилась их домовая церковь. На ее месте несколько веков спустя была возведена восьмигранная часовня. Совсем недавно под ее фундаментом археологи обнаружили остатки дома св. Петра[8]. На обломках стен уцелел рисунок лодки апостола и надписи на греческом и арамейском языках. Это доказывает, что капернаумская хижина оставалась святыней для христиан-евреев и паломников из других областей.

В чем-то это строение было сходно со старыми домами в Средней Азии или на Кавказе. Его окружал двор, отгороженный от узкой глухой улочки стеной. Во дворе сушились сети, стояли жернова и каменные кувшины для воды. Там же находился очаг и два-три деревца, под которыми можно было отдыхать в свободное время. Другие жилища, выходившие во двор, принадлежали родственникам жены Симона.

Вся жизнь семей протекала под открытым небом. В дома уходили на ночь или в непогоду. Комнаты были тесными, с маленькими окнами. Дверей не существовало, запирали только наружные ворота. Кровлей служил плоский настил, который при необходимости можно было легко разобрать.

Так примерно выглядел дом, где нашел пристанище Иисус Назарянин в первый год Своего служения.

x x x

Рыбаки Галилеи слыли народом грубоватым и темным. И вся эта округа была в глазах благочестивых южан чуть ли не языческой, населенной "ам-хаарец", мужичьем, мало смыслящим в религии. Однако такое мнение нельзя считать вполне справедливым. Сын Ионы - один из тех, кто опровергал его всей своей жизнью. Он строго придерживался Закона, в частности, правил о запретной и дозволенной пище[9]. Хотя в Деяниях Петр назван "простецом", человеком "некнижным", это только означало, что он не прошел выучку в богословских школах; но, как и все израильтяне, Петр с детства овладел грамотой, знал Писание и был воспитан в преданности отеческой вере. Слово Божие, которое по субботам читалось в синагоге, не оставляло его равнодушным. Это доказывает хотя бы его путешествие на Иордан: едва ли человек, живущий одними житейскими заботами, бросил бы дом, работу и хозяйство, чтобы идти далеко на юг слушать проповедь отшельника, явившегося из пустыни, не говоря уже о той готовности, с какой Петр отозвался на призыв Иисуса следовать за Ним...

Так же неверно полагать, что будущий апостол представлял собой в Капернауме исключение. Тесная дружба связывала его с сыновьями рыбака Зеведея - Иаковом и Иоанном, и роднила их не просто общность занятий, а настоящая духовная близость.

Ненастными вечерами или сидя за починкой сетей рыбаки могли беседовать, делясь новостями, тревогами и думами. Из Кесарии и Иерусалима доходили слухи о бесчинствах прокуратора и народных волнениях. Многие говорили, что близятся последние времена. Прежде всего это значило, что наступит конец ига язычников и восторжествует Царство Божие.

Правда, Симону и его товарищам грядущее рисовалось довольно смутно. Люди по-разному толковали слова пророков. Из рук в руки переходили десятки свитков, и в них нельзя было найти единого учения о Мессии и Его владычестве. Одни описывали Его как великого воина, похожего на партизанских вожаков Галилеи; другим Его приход виделся мировой катастрофой, когда померкнет солнце и звезды падут с неба; третьи изображали Избавителя идущим во главе тысяч ангелов. Находились и такие, которые уверяли, что Мессия даст народу новую Тору, новое Божественное учение[10]. Разобраться в этой многоголосице было нелегко. Но все заставляет думать, что четыре рыбака из Капернаума ожидали прихода чудесного Царя, Который с помощью сил небесных одолеет неверных и утвердит в Иерусалиме Свою вечную державу.

Именно поэтому они приняли Иисуса как бы за "монарха в изгнании", который скрывается в ожидании часа, когда можно будет дать сигнал к борьбе... В простоте душевной они строили честолюбивые планы и рассчитывали разделить с Ним триумф, заняв места у мессианского престола.

Ученик

С того момента, когда сын Ионы встретил на своем пути Учителя из Назарета и почувствовал на себе Его пристальный взгляд, судьба рыбака словно разломилась надвое. Он перестает быть просто одним из многих жителей приозерья, а делается участником событий всемирных. Выступая из тумана безвестности, он впервые появляется и на страницах Нового Завета. Мы видим его человеком темпераментным и восторженным, немного суетливым, склонным к быстрой перемене чувств. Он энергичен, порывист, но черт природного вождя в нем мало. Это мягкая, добрая, уступчивая натура, хотя в критические минуты он способен и проявить решительность. В словах и поступках Симона сквозит что-то бесхитростное, почти детское. Кажется, что весь он - словно на ладони.

Однако под зыбкой поверхностью есть прочная основа - вера, способность к любви и преданности...

- Симон, сын Ионы, любишь ли ты Меня больше, чем они?[c] - Господи, Ты все знаешь, Ты знаешь, что я люблю Тебя...

И пусть в минуту страха он пролепечет: "Я не знаю Его", но ведь за час до того Петр окажется единственным, кто сделает отчаянную попытку защитить Наставника. Он добровольно - когда все разбегутся - подвергнет себя опасности, идя с Иоанном к дворцу Кайафы (Иоанн будет рисковать меньше: он знаком первосвященнику). К тому же Петр мгновенно опомнится и будет горько оплакивать свое падение.