Взмахом одного крыла - Наталья Лазутина

– Так, дружок, тебя надо помыть и накормить!

Пока тётка пила чай, Катя искупала собачку, всю её ещё раз внимательно осмотрела, посушила полотенцем и налила ей покушать. Собака с жадностью стала уплетать еду. Насытившись, она подошла к хозяину, легла возле него и стала засыпать.

– Не, дорогая, иди на половичок, мы сейчас твоего друга на кровать перетащим!

Старушка встала со скамейки и направилась к мужчине. Вдвоём они подтащили мужика к кровати и аккуратно перекинули его на матрас.

– Вот так, дружок, спи на здоровье! А я пойду домой. Кать, мне пора, поздно уже, ты тут сама разберешься. Самое главное, ему уже ничего не угрожает, остальное – дело Богово. Жить так жить, нет так нет.

Катерина уже сама чуть ли не ползком ползала от усталости.

– Ладно, тёть Шура, спасибо тебе, я без тебя ни за что бы не справилась, пойдём, я тебя провожу!

Женщины вышли из дома. Вернувшись, Катя только сейчас вспомнила про снасти, рыбу, рюкзак, и вообще вспомнила, что у неё замёрзли босые ноги и что она давно ничего ни ела.

– Ладно, сейчас всё сделаем! – проговорила Катя вслух свои планы.

Но как только она чуть перекусила и переоделась потеплее, сон начал морить её. Так она и уснула на диване, одетая и с собачкой сбоку.

Утром Катя проснулась от того, что кто-то лизал ей лицо. Фу, как отвратительно и щекотно! Катя открыла глаза и увидела, что лижет её вчерашняя гостья. А рядом за столом сидит мужчина и смотрит на эту картину.

– Вы чай будете? – каким-то мягким и в тоже время чистым голосом спросил он.

Катя вытаращила глаза, молча встала и пошла умываться. Мужчина осматривал комнату, с виду она была не очень большой, печка-голландка стояла посередине. С одной стороны, возле стены, стояла кровать, на противоположной стороне – небольшой старый диван. Дверь выходила в прихожую, заменяющую кухню. Около окошек, выходящих на улицу, прямо посередине стоял небольшой стол.

Старое жилище, – подумал Максим: – и почему-то очень знакомое.

На улице была красота, солнце ещё не пекло, свежий утренний воздух быстро приводил в чувства. Катя умылась, сходила в огород за листьями мяты и смородины и вернулась в дом. Мужчина так и сидел за столом. И держал на руках собачку.

– Простите, но я у вас заварку не нашел, и заварил чай с травами с вашего огорода.

Катя, зажав в кулачке листики, удивлённо посмотрела на него.

– А у меня нет заварки, я с травами пью, так что всё в порядке. А как вашего пёсика звать?

– Это девочка, её зовут Хани.

– Странное имя.

– Ничего странного. Немецкое имя, означает – медовая.

– Мёд любите, что ли?

– Нет. Просто имя понравилось моей жене, вот она и назвала её так.

– Так пёсик, значит, её? А с тобой что мотается?

– Вообще-то мы с вами на «ты» не переходили.

– А я вообще-то не люблю, когда в моём доме командуют, – резко ответила Катя.

– Ладно, как скажете, только не надо хамить.

Максим отметил про себя, что ему очень не понравилась эта драная кошка.

Так бы и продолжалась их перепалка, если бы Катя не увидела в окно, что по двору идут две её подружки-старушки – так их она ласково называла. Ещё с порога Катя услышала голос тёти Шуры:

– Катюша, дочка, мы к тебе, проведать идём, ты дома?

Катя выскочила в прихожую.

– Конечно, дома! Куда же я денусь?!

– Ну, мало ли? Может, на утреннюю помчалась, ты ж неугомонная какая!

Женщины разулись, зашли в дом, в руках корзинки.

– Мы тут поесть принесли и проведать заодно. Как твой гость-то?

– Нормально. Жив, здоров и чаю хочет.

Старушки аккуратно вытащили из корзинок тарелки и поставили на стол, присели на диванчик и стали смотреть на мужика. На вид ему было сорок с небольшим лет. Очень привлекательный, темноволосый, с карими глазами, статный. Сидел, сложив руки на столе.

По комнате стал разноситься вкусный аромат еды. Тарелки были аккуратно накрыты полотенчиками с вышивкой. Катя подошла к столу, сняла полотенца и аппетитно взглотнула. На тарелках лежала отварная домашняя курочка, кусочек копчёного сала, пара отварных яиц, ещё дымящаяся картошечка и два свежих огурчика. Катя посмотрела на мужчину – у того аж шея вытянулась. Катя усмехнулась и подвинула тарелки к нему поближе.

– Ну что, угощайтесь на здоровье! Вы, наверно, сильно проголодались?

Катерина нарочно слово «вы» с ехидством так подчеркнула, что мужчину аж передёрнуло. Видя происходящие, тётя Шура немедленно вмешалась. Благо она прекрасно знала Катю, а также она знала, какой злой и ехидной та может быть.

– Ты, сынок, не обижайся, она из-за своих снастей злится. Вчера бросила всё на берегу, чтобы тебя притащить, а сейчас нервничает, они ведь для неё дороже бриллиантов.

– А я и не просил никого меня таскать, так что это не мои проблемы! – резко ответил незнакомец.

Тут уж и баба Маша голос подала. К слову сказать, баба Маша была очень набожной старушкой. Сухенькая, маленькая, с черными как ночь и очень вкрадчивыми глазами. Она будто в душу заглядывала, когда говорила. Знала она все церковные праздники, малые и большие, молитвы разные. Когда помоложе была, ездила с паломниками по святым местам. Её один раз даже в монастырь звали, но она не пошла туда жить, сказала, что Господу везде молиться можно: и в лесу, и в горах, и в монастырях, поскольку он везде пребывает с людьми – это люди от него отворачиваются. В общем, она как духовный наставник в деревне осталась.

Вот тут она и спрашивает:

– А как вас зовут?

– Максим Алексеевич.

– Вы кушайте, Максим Алексеевич, мы – народ деревенский, все по-свойски общаемся, вот и Катя, наверно, с вами как со своим начала разговаривать, а вы, видать, большой человек и к этому не приучены!

– Я просто не могу с незнакомыми мне людьми разговаривать на «ты». Я действительно не приучен. И считаю это невоспитанностью.

– Всё так, милый, всё так, – протянула баба Маша.

– Как рука-то ваша?

– Нормально.

– А вы что, специально хотели из жизни уйти, раз не рады, что вас спасли?

Мужчина резко отвернулся и уставился в окно, точно там что-то происходило. И все сразу поняли: этот вопрос для него неприятен, отвечать он не будет. В неловкой тишине вдруг раздался очень звонкий лай Хани.

– Катерина! – послышалось за дверью: – Катя!

Дверь открылась, на пороге стоял дед Тимофей.

– Ты что, оглохла? Я тебе сколько раз говорил: не брать лодку без разрешения?! Ты глупая, что ли?!

Хани не унималась, даже пыталась укусить деда за сапог. Такой шум-гам мог устроить только дед Тимоха.

Катя подбежала, взяла на руки собачку и предложила деду выйти на улицу, чтобы объяснить всё по делу. Как только они вышли, Катя увидела около порога свои драгоценные снасти и любимый рюкзак. Она повернулась к деду, обняла его одной рукой и поцеловала в щёку:

– Спасибо, дедулька ты мой, как же ты сам допёр всё это?!

– Ты скажи, другая лодка чья? И что это за перец у тебя в хате?

– У-у, дед Тимофей, это важный перец, только на «вы» и шепотом! Садись, давай покурим, я тебе всё расскажу!

Катя выпустила собаку из рук и, только они присели, на порог вышел Максим.

– Вы не ругайте её, пожалуйста, это она из-за меня лодку вашу взяла.

– Я уж понял! – не глядя, ответил дед Тимоха. – Присаживайся, расскажешь, что с тобой случилось и откуда ты взялся в наших забытых Богом хуторах.

Катя подумала, что он опять ерепениться сейчас начнёт, что с ним на «ты» обращаются, но, к её удивлению, Максим подсел к ним.

– А ты иди, дочка, в дом, к подружкам своим! – скомандовал дед, посмотрев на Катю.

Смекнув, что мужик при ней мало что поведает, Катя решила уйти, дед всё равно потом ей всё расскажет, если надо будет, они с ним были очень в крепкой дружбе. Катя вошла в дом, а старушки уже собирались уходить.

– А вы что, уже уходите?

– Да пойдём по дворам, чего нам тут сидеть?

Баба Маша посмотрела на Катю.

– Ты, дочка, не разговаривай с ним грубо. Может, у человека беда сильная, ему помочь надо, господь его не просто к тебе направил. Да и ты сама помнишь, в каком состоянии к нам попала? Я не в укор говорю, просто чисто по-человечески, все мы друг в друге нуждаемся, когда беда приходит. Я ему сказала, пусть живёт здесь, сколько понадобится, а ты к нам перейдешь на время, к Шуре вон или ко мне.

– Баб Маш, как же так? Я привыкла уже здесь!

– Ну можешь и здесь оставаться, только ночевать ты тут не будешь, не надо искушать мужика! Лукавый всё подстроит, чтобы вас в грех вогнать, а потом жалеть будешь и себя проклинать за слабость. Ты молодая ещё, глупая!

– У него вообще-то жена есть! – Катя обиженным тоном продолжила: – Да и нужен он мне, как петуху зубы! Жаль, что вы мне не доверяете!

– Мы тебя любим, и не дадим причинить тебе вред.

Катя сразу поняла, что решение это было исключительно бабы Маши. Всё, что она говорила, всегда сбывалось. Тётка Шура лишь поддакивала о правильности поступка.