Ди Канио Паоло. Автобиография - Паоло Ди Канио

Удивительно все же складывается жизнь! Что делает тебя футболистом? У меня и моих братьев те же родители, наверняка те же гены. Я — профессиональный футболист, а Антонио мог им стать, вероятно, даже лучше, чем я. Дино хотелось таковым стать, но у него было мастерства столько же, сколько у манекена. Джулиано никогда даже не помышлял о футболе.

Как для любого мальчишки, футбол был всем для меня. Ничего нового, то же самое у детей повсюду: от трущоб Рио до жилых кварталов Белфаста. Удивительно наблюдать за тем, как детишки гоняют мяч по улице или на маленьком пятачке цемента. Это сцена, которая повторяется повсюду в мире, но имеет устойчивое свойство по отношению к тому, к чему, я верю, может быть привязан каждый, кто любит эту игру.

Я просыпался утром и все, что я хотел сделать, это выйти на улицу и играть в футбол. Это было первым, о чем я думал. В школьные годы я возвращался домой примерно к часу дня, быстро что–то ел и проводил время на улице, пока не стемнеет. Летом я играл намного интенсивнее. Я проводил 8–9 часов вне дома, независимо от погоды.

Кто бы ни строил наши дома, он наверняка думал, что было бы хорошей идеей расположить постройки вокруг этих цементных двориков, может быть 50 футов в длину и 20–25 футов в ширину. Это делалось не для эстетики, отнюдь. Такие постройки имело чисто функциональное назначение: их главная цель заключалась в том, чтобы быть местом для вывешивания белья. Их называли «stenditoi», или «hanging places».

Здесь вешали металлическую веревку для белья, примерно 5–6 футов над землей. Я не сомневаюсь, казалось светлой идеей на тот момент предоставить женщинам место, где они могли бы вывешивать белье. Архитекторы не полагали, что эти пятачки бетона станут идеальными игровыми полями для детей Квартиккьоло. Действительно, мы присвоили себе «stenditoi» и превратили их в собственную версию «Сан Сиро» или «Стадио Олимпико». Ни одна здравомыслящая женщина не рискнула бы вывесить здесь свое нижнее белье или простыню, когда двадцать сверхактивных детишек гоняли вокруг.

Это были не идеальные поля, естественно. И не только потому, что ты рисковал порезать ногу и истечь кровью до полусмерти каждый раз, когда падал. Здесь были всевозможные встроенные препятствия: лестницы, канавы, странное дерево, пытающееся повернуться к небу через цемент. Не говоря уже о веревках для белья. Мы были маленькими, поэтому нам было удобно играть под ними, но изредка здесь была веревка, повешенная слишком низко — или потому что она потеряла форму, или потому что какой–нибудь старший парень решил потянуть ее вниз. Тогда это могло стать крайней опасностью, истинной угрозой причинить травму во время нашей беготни. Я не один раз видел в свое время проход, остановленный почти обезглавливанием, и это не было приятным зрелищем.

Я развивал свое мастерство на «stenditoi», а также выучил первые уроки жизни на этих цементных пятачках. Без них я бы не стал ни игроком, ни личностью, каковыми являюсь сегодня.

С технической точки зрения, я не мог не улучшать свои навыки. Любой может остановить подошвой мяч и контролировать его на гладком поле, похожем на прекрасный бильярдный стол. Но там, где играл я, нужно было учиться управлять мячом независимо от того, подпрыгнул ли мяч на щебне или скатился в канаву. Я усвоил дриблинг, научился бегать часами без остановок (у нас не было такого понятия как «вне игры») и проходить сквозь плотные участки (мы играли по одиннадцать игроков с каждой стороны на поляне, которая была бы тесной и для пятерых игроков). Я полагаю, что большая часть моих способностей чуткого контроля и дриблинга зародились на «stenditoi».

Однако, помимо основных футбольных навыков дни, проведенные на «stenditoi», привили мне целую систему ценностей, которые я, возможно, иначе никогда не узнал бы. Вы можете утверждать, что это были ценности улицы — образованием, основывающимся на прочности, на самостоятельности, но, тем не менее, они были решающими для меня.

Поразмыслим об этом. Для большинства детей спорт — это первый раз, когда они сталкиваются с трудностями и препятствиями. До тех пор, пока они не начнут заниматься спортом, они, как правило, изнежены и избалованы своими родителями, и, даже если это не так, они по–прежнему завернуты в семейный кокон — окружены людьми, которые, безусловно, их любят. Как только они выходят во внешний мир, даже если просто играют с другими детьми, они впервые понимают, что не каждый будет с ними сюсюкаться, не для каждого их здоровье является приоритетом номер один. Школа имеет тот же эффект до некоторой степени, но также слишком отличается от спорта, потому что там все еще есть надзор со стороны взрослых.

Но когда ты впервые идешь на улицу или в парк и играешь с другими детьми, ты погружаешься в неконтролируемый мир, центром которого ты не являешься. Здесь нет страховочной сетки. Тебе нужно учиться, как налаживать связь с остальными ребятами, как с ними уживаться, как решать споры, как жить. В моем случае это было даже преувеличено, поскольку я жил в Квартиккьоло — месте, в котором ты неизбежно стремишься вырасти как можно быстрее.

Когда я играл в «stenditoi», я вскоре усвоил, что побеждать — весело и удовлетворительно. Но я не мог побеждать каждый раз, и, когда я проигрывал, я возвращался домой плачущий. Тем не менее, я осознавал, что если я тренировался больше, чем остальные и работал тяжелее, то это увеличивало мои шансы на победу. Чем я, по сути, и занимался.

Возможно, это звучит, как упрощенная психология, популярная сегодня, и, может быть, это так и есть. Но в то время это работало по отношению ко мне. Сопернический дух в этих играх, даже в столь раннем возрасте, заставил меня ненавидеть проигрыши, а лучшим способом избежать этого, было интенсивнее концентрироваться, дабы приложить больше усилий, нежели оппонент. Этот урок сыграл мне хорошую службу, и я пронес его с собой через всю мою жизнь.

Я часто задавался вопросом, тратили ли мы все свое время, играя в футбол под открытым небом, потому что здесь не было ничего другого, чем заняться. У меня вариантов было немного: либо сидеть дома с матерью и смотреть в потолок, либо бегать со своими друзьями, соревнуясь за воображаемый Кубок Мира. Естественно, не было выбора.

Сегодня я не так уверен. Я возвращаюсь назад в Квартиккьоло и по–прежнему изредка вижу детей здесь, но намного меньше, чем раньше. В наши дни дети имеют больше вариантов, ведь есть дюжины телеканалов, и даже рабочая семья может позволить себе компьютер и доступ к Интернету. Муниципалитет Рима построил общественный бассейн в области, транспортные связи улучшились. Есть и другие вещи, которыми можно заняться, может быть, даже лучше.

Я не из тех ностальгирующих, которые завидуют этому. Был бы я доволен, если бы все было так, как я помню? Да, но я также осознаю, что нельзя жить прошлым. Мы все имеем идеальные воспоминания о том, какими были вещи однажды, но важно знать и понимать, что прогресс и перемены являются топливом человеческого развития: и на социальном уровне, и на личном. Конечно же, что–то потеряно, вероятно, дети Квартиккьоло уже не изучают те же уроки, что усвоил я двадцать пять лет назад. Но в то же время, наверняка они изучают другие, более важные вещи. Возможно, для них открыты двери, о существовании которых я не мог даже знать в свое время.

Поскольку я становлюсь старше, я понимаю все больше и больше, что делает нас людьми. Это наша воля делать что–либо. Не имеет значения, что именно, пока это бросает нам вызов и продвигает нас. Я люблю вспоминать о «senditoi», потому что полученный опыт, радость и победы вместе с разбитым носом и счесанными коленями — все это помогло мне развиваться. Это научило меня, что сила воли и тяжелая работа, как правило, равняются успеху. Но даже если ты не преуспеваешь (и я могу подтвердить, что часто у тебя просто может не быть возможности преуспеть), то само стремление к успеху, само это усилие стоит того.

У нас не было многого в плане материального имущества. Мой отец, Игнацио, был строителем. Когда я говорю «строитель», я подразумеваю настоящего строителя, не просто парня, который укладывает кирпич. Для отца конструкторская работа была искусством. Во всем, что он делал, была включена глубокая, непоколебимая гордость. Я смотрю на вещи, которые просят строителей сделать — и восхищаюсь. Их работа включает тщательное планирование, геометрию, сообразительность и прочность. И еще, строители, как и многие другие работники ручного труда, не получают всего того уважения, которое заслуживают.

Человек в костюме сидит за столом в офисе, звонит людям и продает им коммерческие продукты. Он выглядит респектабельно. Напротив, строитель проводит дни, используя свой ум, свои навыки, свои инструменты и голые руки, чтобы построить нечто ощутимое, действующее и зачастую прекрасное. Но для многих он просто парень в каске, который свистит в след женщинам.