Тамерлан - Жан-Поль Ру

Сегодня, несомненно, охотнее слушают хулителей, чем панегиристов. Образ, вписанный в наше коллективное сознание, является откровенно негативным. Но любое современное историческое исследование тяготеет все-таки к реабилитации, чему удивляться не приходится. В продолжение веков историк находился под слишком мощным воздействием свойственных его эпохе мод и идеологий. То, что противоречило его привычке и мнению, казалось ему чудовищным и неестественным. Он не был способен понять, что порой человек может не только принимать, но и высоко ценить то, что сам же осуждает или считает неприемлемым. Теперь ситуация начинает меняться. Историки учат критическому рассмотрению фактов, а не умонастроений. Вспышки яростного отрицания все еще имеют место, но сила их мало-помалу убывает. Возраст делает человека спокойным, если не мудрым; не снисходительным, а более склонным к уравновешенной оценке событий. К тому же чем лучше знание, тем лучше понимание.

Вот какие размышления руководят мною сегодня. Имеющиеся в моем распоряжении материалы ненамного обильнее тех, которые использовались моими предшественниками, как увидит читатель, довольно многочисленные и, за несколькими прекрасными исключениями, мало полезные. Источники разработаны слабо, но на их лучшую разработку я претендовать не мог: для этого у меня не хватало ни досуга, ни компетенции; зачастую неизданные или изданные, но не переведенные, они, по большей части, написаны по-персидски, то есть на языке, не входившем в круг моих штудий, и их полное прояснение требует весьма упорного труда тех, кто этим занимается профессионально. Однако настанет день, когда, благодаря их усилиям, станет возможным проследить каждый шаг Тамерлана, метавшегося в бурном потоке жизни. Итак, несмотря на то, что мною были использованы несколько новых и основательных трудов, я не претендую на то, что мне удалось совершить какие-то крупные открытия в насыщенной событиями истории моего героя. Многие подробности так и остались непроясненными, и, более чем вероятно, допущены какие-то фактологические ошибки. [10]

Вместе с тем Тамерланова жизнь изучена достаточно, чтобы мы могли быть уверенными в том, что ничего важного не упущено; к тому же на сегодняшний момент достигнута точность большая, нежели когда-либо. Так, в своей (не датированной) замечательной, хотя и небольшой по объему, работе, посвященной Средней Азии, Пеллио еще мог написать, что завоеватель занимал Москву в продолжение «целого года», что это утверждает такой источник, как «Зафарнаме», но что, как известно сегодня, не соответствует действительности. Конечно, поводов для сомнений имеется еще столько, что все нынешние биографы, начиная с Рене Груссе, автора давно вышедшей в свет «Степной империи», и кончая более близкими к нам, сводят хронологию до минимума — столь явно они опасаются ошибиться. Чтобы читатель мог успешнее следовать за ходом событий, я рискну им не подражать; однако признаюсь, что даты, указанные мною, предположительны.

Мне не кажется, что у неспециалистов имеется очень большой интерес к изучению мельчайших подробностей жизни Тамерлана. Безусловно, его поступки были ярки, даже необычны, но прежде всего выглядят столь же героическими, сколь и ужасными. К тому же они могут утомить своей бесконечной похожестью. Несомненно, было бы весьма увлекательно шаг за шагом проследить за Тамерланом в его детстве и отрочестве, чтобы понять, как могла сформироваться эта незаурядная личность… Увы, это невозможно, так как информация или скудна, или целиком мифологична.

Первые годы Тимуровой взрослой жизни, скажем, от 20 до 35 лет — это медленное и упорное восхождение к вершинам власти, с его успехами и поражениями, удивительными дерзновениями и отступлениями, а также уловками, кажущимися — совершенно напрасно — проявлениями откровенного лицемерия или подлости. Такова судьба всех честолюбцев, равно как и судьба всех рыцарей-скитальцев, столь почитаемых в Центральной Азии, примеров которых тимуридский Ренессанс дает множество, начиная с Бабура. Наконец после ряда лет, когда Тамерлан готовился и примеривался, наступила почти непрерывная череда военных кампаний (1370–1401), неизменно кровопролитных, но победоносных. На пространстве между Дели и Эгейским морем, между Дамаском и Китайским Туркестаном Тамерлан осадил сотни городов, крепостей и цитаделей, которые разорил и залил кровью, о чем любит — и слишком часто — вспоминать история, оставляя о нем память, соперничающую с памятью о Чингисхане, «которая (сверх того) более точна, ибо менее удалена от нас во времени». [11]

Надобно, описывая все это, десять или сто раз повторить одни и те же слова: «страшные холода», «иссушающая жара», «разбитые дороги», «изнуренные, голодные и тем не менее бесстрашные воины»; описать одни и те же пейзажи: «непроходимые пустыни», «недоступные горы», «бескрайние степи»; использовать одни и те же образы: «хлопающие на ветру полотнища знамен», «нескончаемые колонны войск», «сверкающее на солнце оружие», «станы, напоминающие огромные города», «подкопанные и взорванные стены», «героические ошибки» и «благородный звон мечей», но также: «дети, раздавленные копытами лошадей», «женщины, изнасилованные прямо на дорогах», «ноги, сожженные на медленном огне», «отрубленные головы, смешанные с известью для возведения “башен”»; описать зрелища, поначалу поражающие, затем утомляющие и вызывающие горечь во рту и отвращение в сердце, принуждающие поскорее перевернуть страницу, чтобы наконец перейти к итогам всего этого бранного грохота и человеческого исступления.

Конечно, Трансоксиана и Иран на многие десятилетия получили благодаря Тамерлану то, что было уже ими забыто: возродилось процветание, ожила торговля, обогатились купцы и установилась сильная, действенная власть. Но какой ценой! И на какой срок? То, что называют Тамерлановой империей и что не идет ни в какое сравнение с империями римлян, арабов и Чингисовых монголов, своему основателю не дало ничего. Империя распалась на несколько уделов (впрочем, блистательных), последний из которых исчез с лица земли менее чем за одно столетие, и чьи владетели не оставили бы по себе никакого наследника, не обнаружься среди них некто по имени Бабур. Конечно, его сыновья и внуки: Шахрух, Байкара, Султан-Хусейн-мирза, государь-астроном Улугбек и некоторые другие станут творцами поразительного тимуридского Ренессанса, который принесет удивительные плоды почти во всех областях науки, искусства и литературы. Несомненно, не кто иной, как Тамерлан заложил основы этого чуда в своей столице, которая занимала все его помыслы. Но не родись они, что осталось бы от тимуридской цивилизации? Несколько пышных памятников, осыпающихся в благостном и красивом Самарканде? Этому человеку можно быть благодарным только за то, что им порождено. [12]

Это правда, что ему хотелось строить, наводить порядок, насаждать мир, но почти ничего из этого ему не удалось. Вместе с тем нельзя забывать: то, что он создал на несколько лет, не стоит того, что было им истреблено на долгие времена, а то и навеки, разве что надлежит учесть, что его деятельность так или иначе изменила облик мира. Мусульманская империя в Индии рухнула; Золотая Орда, мощнейшая держава, сюзерен Руси, пала; всего в одном сражении Османы оказались раздавлены так жестоко, что впоследствии смогли подняться лишь чудом. Ислам едва не погиб под натиском полчищ язычников-монголов; этому же риску его подвергли рати мусульманские, Тамерлановы. И если где-то он выдержал это испытание, — а в некоторых регионах вышел из него окрепшим, — то оказался обреченным на исчезновение в крае, где сегодня находятся Украина и часть Поволжья.

Не является ли Тамерланова жизнь той долгой эпопеей мужества, удач и ужаса, рассказать о которых следует самым подробным образом? Рассмотрение ее в этом свете могло бы свести ее к тому, что показалось бы почти банальным, а именно, что деяния сего человека были вполне соразмерны его личности. Но в случае с Тамерланом все не просто. Каков бы ни был масштаб событий, он обязательно имеет некую предельную величину. Тамерлан же, видимо, ее не знал и то и дело превосходил себя, превосходил события, при всей их грандиозности. Он существовал в постоянной чрезмерности. Его не останавливало ничто: ни ратные тяготы, ни возраст, ни болезни. Одна только смерть умела взять над ним верх. Быть может, поэтому его победы кажутся более громкими, чем являются в действительности, а его злодеяния — более зверскими, нежели на самом деле. И все это усугубила дарованная ему судьбой исключительно долгая жизнь, за время которой он заполнил своими громами весь Восток. Тамерлан созрел не рано и был обязан успехами лишь долголетию. Он процарствовал тридцать пять лет, в течение которых внутреннее напряжение его не оставляло ни на секунду. То вовсе не был метеор, который пересекает в мгновение ока небесный свод! [13]