Око Всевышнего (сборник) - Владимир Васильев

Сатэ продолжал рассказ:

– Глупые Орлы тронули Око раньше срока – они, конечно, умерли, так и не успев поведать своим Верховным, куда перепрятали его. Остался лишь один свидетель, который знает, где сейчас Око. Орлы повсюду ищут его, но не найдут, если вовремя вмешаться.

– Кто он? – только теперь перебил Бин.

Сатэ прикрыл глаза и выдержал приличествующую паузу.

– Юноша-паломник с Архипелага.

– Островитянин? – Бин вскочил, сжав кулаки. – Великий Каома! Судьба мира в руках чужеземца!

Первый-в-храме быстро овладел собой и сел.

– Где он?

– В столице. Прячется и ждет сигнала. Моего сигнала.

– Что ты предлагаешь, Сатэ?

Старик погладил короткую бороду.

– Дай мне семерку избранников, и я приведу его сюда. Заодно и смену себе присмотрю. Надеюсь, что в этот раз избранники достойны… хм… тех юношей, что мечтали перенести Око с десятого Места на одиннадцатое сорок восемь лет назад.

Бин задумался.

– Хорошо, Сатэ. Только вот что: отсюда в Столицу семь дней пути и из Южного монастыря – четыре. Ведите чужеземца в Южный и возвращайтесь со свитой брата нашего Тао.

Сатэ поразмыслил.

– Ты как всегда мудр, Первый-в-храме! Орлы вряд ли сумеют предвидеть это.

Бин поднес руку к груди:

– Мудр лишь Каома, мы же – жалкие слуги его, внемлющие мудрым советам.

Ритуальный поклон.

Хлопок в ладоши. Появился монах-слуга.

– Семерых избранников-до ко мне, младший.

Монах склонил голову и исчез.

– Кто будет первым, как думаешь? – спросил вдруг Сатэ.

Верховный пожал плечами:

– Все хороши. Хотя Даан Геш, пожалуй, покрепче остальных.

– Геш? Сын Линга?

– Да. Он уже Наставник, представь! Уже почти год.

– А прочие кто?

– Рут Ма, братья-близнецы Каат и Ао Хито, Юл Ю, Сань Но и Лоот Зин.

Сатэ покачал головой:

– Никого не знаю. Ты о них никогда не писал.

Верховный нетерпеливо взглянул на громадные песочные часы, которые опрокидывали всего раз в сутки, в полдень.

– Как зовут чужеземца?

– Матурана, Старший.

– Матурана, – повторил Первый-в-храме, шевеля губами, словно пробовал непривычное имя на вкус. – Странные у них на Архипелаге имена.

Сатэ пожал плечами:

– Наверное, наши имена им тоже кажутся странными. Кстати, – Сатэ понизил голос почти до шепота, – он родился в год Тигра-воина. Двадцать четыре года назад.

Верховный неотрывно глядел на Сатэ, соображая, что это может означать.

В таут входили избранники в одеяниях монахов; один был в зеленом плаще без каймы. Единственное, что отличало их от остальных обитателей монастыря – длинные волосы, собранные в пучок на затылке.

Два года назад, весной, Даану и еще шестерым монахам четвертого круга Старшие велели не брить более голов. Вопреки первому обычаю монахов Каома. В остальном их жизнь не изменилась. К исходу года Крысы Даан завершил четвертый круг, первым из своих сверстников. Настоятели предложили ему путь Наставника. Даан удивился: ведь он еще молод. Однако его мастерство позволяло ему стать в один ряд с Настоятелями, мастерами ши-тао. Выдержав экзамен (он сражался со Старшими!), Даан заслужил зеленый плащ и избрал свой кон: им стал шест. И принялся учить первый круг, вчерашних ситов-работников, приемам боя с шестом, не переставая, впрочем, совершенствоваться в пятом круге. Так прошел еще год; Даан успел привыкнуть, что младшие зовут его «учителем», хотя совсем недавно это его забавляло.

Приближался год Тигра. Монахи высших кругов вдруг стали часто появляться на тренировках пятого круга, которого достигли все «до» – лохматые, как прозвали их в монастыре. Иногда они вмешивались и показывали лохматым что-нибудь новое из своего богатейшего арсенала трюков и приемов. Лохматые прилежно запоминали, шлифуя новую технику.

Что-то назревало, Даан чувствовал это. Но что? Внешне он никак не высказывал своего нетерпения, ибо пятый круг есть пятый круг и многому Даана научил.

А потом всех лохматых вызвали к Первому-в-храме.

Мирская одежда казалась странной и непривычной. Даан то и дело глядел на себя и других, смеясь одними глазами. Было отчего! Сатэ не обращал на это веселье внимания, уверенный, что оно ненадолго.

Стены монастыря скоро растаяли вдали, и потянулась навстречу бесконечная дорога, ибо под двумя лунами бесконечны лишь две вещи: дороги и познание.

Какая она – Столица? Такой вопрос задавал себе каждый из семерых. С малых лет они почти ничего не видели, кроме монастыря, разве что горную деревушку в половине дня пути, куда, еще будучи ситами или монахами первого круга часто наведывались за продуктами.

Уже на второй день одежда перестала казаться им чужой и неудобной.

В полдень зашли подкрепить силы в харчевню, притаившуюся на самом краю небольшого придорожного селения. Сатэ договорился с хозяином о плате и вернулся к рассевшейся за столом семерке лохматых.

За соседним столом поглощали рис и мясо двое бродяг из восточных провинций – серебристые рыбки, нашитые на левый рукав курток, свидетельствовали, что раньше эти двое были рыбаками.

Даан не переставал ломать голову над загадкой последних недель. Кто такой Сатэ? Его отлично знают Старшие. Сам Сатэ прекрасно знаком с нравами и обычаями монастыря. Но он не монах, это всякому видно! В том, что Сатэ мастер ши-тао, Даан не сомневался ни секунды. Пожалуй, по уровню старик принадлежал к Старшим. Но опять, опять: Сатэ не монах!

Куда ведет их этот таинственный старик? Первый-в-храме велел избранникам повиноваться ему так, словно он сам Каома.

С шумом и руганью в таверну вошли трое горожан; Даан отвлекся от своих мыслей.

– Эй, хозяин! Накорми нас да поживее!

Проклятия так и сыпались из уст этих троих. Они ругали все: жизнь, смерть, погоду, дорогу, попутчиков, встречных, харчевню, ее посетителей, хозяина, его стряпню…

Монахи, мысленно воззвав к Тому, кто Выше, продолжали обед. Однако от буйных незнакомцев это их не спасло.

– Эй, старик! – сказал вдруг один из них, высокий и плечистый, – Мне кажется, что я тебя знаю!

Сатэ смиренно опустил взор, не сказав ни слова.

– Точно! – смирение старика подогрело вошедшего. – Ты должен мне пять монет, провалиться и не жить!

– Уважаемый, я впервые вас вижу и никогда в жизни не занимал ни у кого денег.

Спутники высокого засмеялись.

– Ты проиграл мне эти деньги в маджонг, старик! Ну, выкладывай долг, или я оборву твои седые усы!

Сатэ терпеливо изрек:

– Я не играю в маджонг, уважаемый. Только в го, но не на деньги.

Высокий презрительно сплюнул на пол.

– Ты смеешь перечить мне, дохлая медуза? По-твоему, я – лжец?

Высокий лениво протянул руку, взял Сатэ за шиворот и поставил перед собой. На недостаток силы он, понятно, не жаловался.