О вере, неверии и сомнении - Митрополит Вениамин (Федченков)

“Божьими людьми” любовно назвал митрополит Вениамин всех людей, прислушивающихся к жизни горнего мира, живущих этой неземной реальностью, идущих по узкому и тернистому пути в Царствие Небесное. О гражданах Небесного Иерусалима, с которыми встречался он в своей жизни, о которых слышал, с любовью и благодарностью написал он в книге, которую так и назвал – “Божьи люди”.

Этот замечательный труд содержит рассказы о праведниках: об оптинских старцах, монахах в миру и просто благочестивых мирянах, чья жизнь озарялась Правдой Божией, о тех, кто согревал теплом своей любви и веры ближних. Эта книга – о встречах со святыми.

Кстати, “Божьи люди”, встречи с ними, во многом определили жизненный путь будущего иерарха. Из записок самого митрополита, из рассказов о нем известно, что монашество и даже архиерейство ему предсказывали схимник в Воронеже (будущему владыке было в то время два года); старец Иоанно-Предтеченского скита на Валааме о. Никита; некая благочестивая “болящая” старица; иеромонах Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры о. Исидор…

После окончания академии в 1907-1908 гг. иеромонах Вениамин – профессорский стипендиат на кафедре Библейской истории, а в 1910-1911 гг. – личный секретарь архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского). С 1911 года о. Вениамин, возведенный в сан архимандрита, занимает должность ректора Таврической семинарии, а с 1913 по 1917 гг. трудится на посту ректора семинарии в Твери. В 1917-1918 гг. архимандрит Вениамин (Федченков) принимает участие в работе Поместного Собора Православной Российской Церкви.

Раскрыта одна из самых страшных страниц русской истории. Две революции и гражданская война. Разделение и братоубийство. Кровь, насилие, смута. Вихри стремительно сменяющих друг друга событий. Разрушение старой государственности, начало открытых, небывалых по своим размахам гонений на Церковь Христову. Беда одна не ходит. Одновременно с гонителями-безбожниками, а иногда и об руку с ними восстают на Церковь, “раздирают Хитон Христов” раскольники, самостийники; начинают заявлять о себе будущие обновленцы. Но и в это страшное время билось сердце Православной Руси, и пульс его чувствовался на заседаниях Собора. Воодушевление верующих людей, вставших на защиту своих святынь, выливалось в многотысячные крестные ходы и массовые “дни покаяния”. Русская Церковь явила сонм мучеников-исповедников, кровью своей искупавших грехи народа, в том числе грехи безверия и “теплохладности”. Святитель Тихон, патриарх Московский, избранный посредством жребия, в эти дни начинает свой крестный путь “ежедневное умирание” за свою всероссийскую паству. Церковь оставалась со своим народом и в условиях жесточайшего террора боролась со злом единственным возможным для Нее способом и нравственно обоснованным оружием: силой материнского убеждения и попечения о заблудших душах.

В феврале 1919 года архимандриту Вениамину, вернувшемуся по приглашению преподавательской корпорации на пост ректора Таврической семинарии, суждено было встать на путь архиерейского служения. Сбылось предсказание “Божьих людей”. В кафедральном соборе г. Симферополя состоялась архиерейская хиротония архимандрита Вениамина (Федченкова) во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии. В грозный час испытаний, выпавших на долю Церкви и Отечества, подъял владыка Вениамин нелегкий крест архипастырского служения.

В 1920 году, уже после эвакуации белых из Новороссийска в Крым, епископ Вениамин примкнул к Белому движению; стал “епископом армии и флота”, главой военного духовенства Русской Армии барона П. Н. Врангеля. Никакие внешние обстоятельства не принуждали его к этому шагу. Епископ Вениамин сделал свой выбор добровольно, по зову сердца, выполняя долг архипастыря Церкви и патриота. С главнокомандующим у владыки сложились теплые отношения; епископ Вениамин был приглашен как представитель Церкви к участию в работе совета министров, состоявшем при Врангеле.

Решалась судьба Отечества. Ничтожно малая величина – армия Врангеля, загнанная на Крымский полуостров, пыталась противостоять бешеному натиску красных войск. Последний клочок старой России – страны, где жизнь строилась на христианских принципах, где уклад бытия во многих своих ежедневных проявлениях был взращен Православием… Но главное – сердцем этой страны была Святая Русь, Русь храмов и монастырей, святителей и старцев, странников и святых жен. А теперь еще и мучеников, исповедников, ежедневно истязаемых за имя Христово… Но это странное и недолговечное государственное образование – “Крым”, крайне пестрое по составе своего населения, по политическим симпатиям своих граждан – унаследовало “неверие и сомнение”, давно жившее в русском обществе. Те, что должны были стать белыми рыцарями христианства, тоже “не горели”. “Мы не белые, мы – серые” – так скажет впоследствии владыка Вениамин. Но они были для него “свои”, родные, близкие по духу, по схожим условиям жизни, по воспитанию, по идеалам, в конце концов. Особенно – мальчики-идеалисты, чей вклад в Белое движение трудно переоценить. Вчерашние студенты и гимназисты, кадеты и воспитанники семинарий, умирающие на Перекопе “за Бога и Родину”, вызывали у епископа Вениамина горячую симпатию и одновременно щемящее чувство жалости. И все же духовного подвига не получилось. Армия (по выражению владыки) была некрещеной.

В ноябре 1920 года вместе с армией и беженцами епископ Севастопольский Вениамин покинул Крым, оставил Родину. Начались долгие годы изгнанничества…

Все то, чему он был свидетелем, в чем принимал личное участие, живя в России в предреволюционные годы, что испытал в годы гражданской войны и в скитаниях на чужбине, митрополит Вениамин описал в своих воспоминаниях “На рубеже эпох”. Это яркая картина жизни старой России, галерея портретов известных нам из истории людей, с которыми довелось встречаться владыке Вениамину: император Николай II и императрица Александра Федоровна, митрополит Антоний (Храповицкий), Григорий Распутин и А. Ф. Керенский, бывший террорист Л. А. Тихомиров и многие, многие другие. Вместе с автором путешествуем мы в переполненном вагоне по голодным губерниям охваченной гражданской войной России, присутствуем на заседаниях Поместного Собора. Допрос в ЧК и камера в большевистском застенке, приемная Врангеля и корабль, увозящий русских на чужбину…

За границей епископ Вениамин участвовал в налаживании церковной жизни в условиях зарубежья. Он живет в Сербии, где собирает в одном из монастырей русскую братию, преподает Закон Божий в двух кадетских корпусах: Русском и Донском им. генерала Каледина; а одно время (в 1923-1924 гг.) на короткий срок вновь становится викарным архиереем – управляет приходами в Карпатской Руси, перенося “неприятности”, доставляемые полицией, и преодолевая препоны, чинимые чехословацкими властями, считавшими, что русский архиерей пользуется слишком большим влиянием среди православных “русинов”. В это же время епископ Вениамин принимает решение вернуться на Родину. Знал ли он о том, что там творилось? В полной мере, конечно, нет. Но его тянуло в Россию, к народу, которому он был должен, обязан и страстно желал проповедовать Слово Божие, невзирая на любые внешние, даже самые страшные, условия бытия. Бог судил иначе. Лишь через двадцать лет он снова будет в России, дома. Мысль о проповеди Евангелия, о судьбе лишаемого просвещения родного народа не покидала владыку Вениамина все годы его пребывания на чужбине. Она несомненно сыграла решающую роль в принятии им “декларации” митрополита Сергия (1927 г.), призвавшего к лояльности по отношению к Советской власти. Сейчас много говорят и пишут об этом документе, обвиняя митрополита Сергия (Страгородского) чуть ли в сотрудничестве с безбожниками, в предательстве интересов верующих. И все эти рассуждения людей, часто весьма далеких от Церкви, “удачно” вписываются в идеологические построения, в хитросплетения словес, не понятно кому и зачем нужные. “Декларация” была принята под сильнейшим давлением властей, поставивших подписание этого документа условием легального существования Православной Церкви в СССР.

Прежде чем подписать “декларацию”, владыка Вениамин отслужил сорок литургий – для “прояснения ума и подкрепления сил”, разумеется, духовных. И весь этот отрезок времени ежедневно и ежечасно прислушивался он к малейшим душевным движениям, размышлял над прочитанным за богослужением Евангелием, ища ответа в пламенной молитве. Размышления епископа Вениамина по поводу “декларации” нашли отражение в его книге “Святой Сорокоуст”. Приводим несколько фрагментов из нее.

“Вчера читал на трапезе жизнь св. Александра Невского, который, спасая душу народа, спасал этим и государство; для этого и смирялся перед ханами.

Но наше дело, духовенства, – думать хотя бы об одной душе народа. А все прочее предоставить на волю Божию, – и самый народ с его властью”.