Путешествие по Святой Земле в 1835 году - Авраам Норов

Матариа, несколько менее населенное местечко, чем Мензале, важнее этого города, как средоточие многочисленного народонаселения рыбаков, рассеянных по берегам озера. Дикость и независимость этих рыбаков были всегда уважаемы правительством Египта. Они имеют в своем распоряжении около 600 джермов и в случае вражды с правительством делаются пиратами. Находясь в постоянной связи с бедуинами Суэйзского перешейка, которых они снабжают травами и рыбою, они всегда уверены в их помощи, – и эти два кочевые народа, с двух противоположных стихий, подымаются по каналам Ашмуна и Моеза при диких звуках раковинных труб и опустошают плодоносные поля дельты или богатые рисовые посевы Дамьята. Доход правительства от рыбаков мензалеских очень значителен. Жилища рыбаков матарийских так же грубы, как и нравы жителей; это есть смешение нескольких хижин из илистой грязи, с тростниковыми шалашами, посереди которых видно малое число домов из неженых кирпичей; эти дома принадлежат шейхам.

Озеро Мензале ограждено со стороны моря узкою песчаною косою, которая прорвана в четырех местах; два главные прорыва судоходны; первый, который мы называем Диоспольским, иначе Мендезийский, находится, как мы сказали, против Матариа; арабы называют его устьем Дибе; второй, против устья канала Моеза, есть древнее устье Танитийское, называемое теперь Иаума-фараджа; два другие прорыва известны были древним под именем ложных устьев[1]. Самую большую длину озера Мензале, от Богаза Дамьятского до берега Бир-Деодар, или до развалин древнего Тафнеса, можно положить в 80 верст, а самую большую ширину, против устья Танитийского, верст в 20. Глубина озера в обыкновенное время – от 3 до 6 футов, кроме тех мест, где проходили устья Мендезийское, Танитийское и Пелузийское; там глубина доходит до 16 футов. Плаванье по озеру приспособляется шестами. Вода озерная при разливе Нила может напоять стада; но обыкновенно она горьковата и сохраняет фосфорическое свойство морской воды. Дно состоит из ила, наносимого Нилом и смешанного с песком. Проект осушения озера Мензале чрез восстановление древних рукавов Нила, вероятно, может быть приведен в исполнение. Мегмет-Али занимается этою мыслью, которая предложена ему европейцами; но чрезвычайные труды и издержки останавливали его доселе.

Рано поутру мы входили в устье канала Моеза – древнее устье Танитийское. Тут есть небольшая плотина противу напора озерных вод. Очень высокие и густые тростники осеняют устье Танитийское; мы плыли под их живописными навесами. По сторонам паслись стада буйволов; их беспечные пастухи, сидя на траве, ловили на удах рыбу; я заметил, что они вместо поплавка употребляют пустые тыквы. Дикость этого места имеет свою прелесть. Напрасно я искал в тростниках знаменитого папируса, – он, кажется, совсем оставил Египет, меж тем как высокие кусты этого редкого растения роскошно произрастают на светлых источниках Анаписа и Цианы, близ Сиракуз.

Часа за два до Сана открылись нам его красноватые высоты. Сан, прибрежное селение бедуинов, есть тот знаменитый Цоан евреев, столица Нижнего Египта (Ис 19:11), где Бог явил славу свою, в лице Моисея, пред гордыми фараонами. В том рукаве Нила, который привел нас сюда, найден был в густой чаще тростников, дочерью здешнего фараона, тот младенец, который возвел Израиля из бездны уничижения на высоту выспренней славы, – из земли рабства в Землю Обетованную: но «они не сохранили завета Божия и отреклись ходить в законе Его, забыли дела Его и чудеса, которые он явил им. Он пред глазами отцов их сотворил чудеса в земле Египетской, на поле Цоан» (Пс 77:10–12).

В нескольких шагах от селения лежат между холмов великолепные развалины Цоана; там царственный женский колосс из черного гранита, с челом, исполненным думы, повержен среди прекрасных колонн; далее три великолепные гранитные обелиска разметаны в разные стороны; один из них, более уцелевший и самый огромный, переломлен как меч! Здесь был форум; он был обнесен высотами; обломки черепиц, глиняных сосудов и гранитных камней, дают им красноватую оттенку. Остатки Цоана рассеяны на далекое пространство.

Развернем книги Пророков посреди поверженных кумиров, над обломками этих обелисков, одетых мистическими иероглифами. Вот глаголы Исаии: «Се Господь седит на облаце легце, и приидет во Египет, и потрясутся рукотворенная Египетская от лица Его… совет их разсыплю и вопросят богов своих и кумиров своих… И предам Египет в руце человеков властелей жестоких… сия глаголет Господь Саваоф. И испиют Египтяне воду, яже при мори, а река оскудеет и изсхнет… И изсхнет весь сонм водный и во всяце лузе тростнем и ситнем, и злак зеленый весь иже окрест реки, и все сеемое при реце посхнет ветром растленно. И возстенят рыбарие, и возстенят вси мещущии удицу в реку, и мещущии неводы и мещущии сети возрыдают. И студ приимет делающих лен разчесаный и делающих виссон, и будут делающии я в болезни, и вси творящии сикеру опечалятся и поболят душами. И юродиви будут князи Танесовы (Цоановы): мудрии царевы советницы, совет их объюродеет. Како речете Царю: сынове смысленных мы, сынове царей древних. Где суть ныне мудрии твои, и да возвестят тебе и рекут: что совеща Господь Саваоф на Египет? Оскудеша князи Танесовы (Цоановы), и вознесошася князи мемфитстии» (Ис 19: 1–13). Египет, так долго порабощавший Израиля, был стерт с лица земли от Востока. Все бедствия пришли к нему от Востока! «И будет страна Иудейска во страх Египтяном!» (Ис 19:17). Не одна История являет нам полное исполнение пророчеств; сама природа свидетельствует вечную истину. Пройденный нами путь показывает море, поглотившее землю порабощения Израиля; многие рукава Нила исчезли, а другие смешались с горькими хлябями моря: Египтяне испиют воду яже при мори, а река оскудеет. Вся окрестность Цоана и других древних городов нижнего Египта, как мы увидим далее, превратилась в бесплодную пустыню; трава иссохла от серных и соляных частиц моря, а остальная часть земли обратилась в заглохшее болото. Хитрые художники эфирных газов и виссонов, о которых также говорит Диодор, торгуют теперь соленою рыбою с жителями Салахие, меняя их на финики: «И студ приимет делающих лен расчесанный и виссон». Исчез самый папирус, который передавал векам мудрость египетскую, и последние предания жрецов Изиды и Озириса поглощены пламенем Омара в Александрии. Мы видели также, что Мемфис привлек к себе всю славу Цоана, который, еще при Иеремии, был столицею Нижнего Египта. «Оскудеша Князи Цоановы и вознесошася Князи Мемфитстии». Заметим также, что рыболовство осталось от времен библейских главною промышленностью здешних жителей. Цоан стоит на ряду древнейших послепотопных городов; в Моисеевой Книге Числ сказано, что он сооружен семью годами после Хеврона (Числ 13:23).

Глава II

Суэйзский перешеек

«Понеже младенец Израиль, и Аз возлюбих его и из Египта воззвах Сына Моего».

…Здесь начинается царство бедуинов. Пастушеская кочевая жизнь укоренилась на пустынях суэйзских со времен великих царственных пастырей египетских XV династии. С Библиею в руках мы узнаем через три с половиною тысячи лет те же нравы и обычаи и видим в ней самые перевороты природы. Колена бедуинов напоминают колена израильские. Малое число колен бедуинов, называемых пастушескими, занимаются обрабатыванием полей, а остальные, вольные как воздух, гуляют с табунами коней, верблюдов, буйволов и со стадами, от степей Пальмиры до Атласа. В одном Египте считают до 50 колен, из которых 15 пастушеских; число бедуинов в Египте простирается до 40 тысяч; из них 7 тысяч наездников; а число тех, которые находятся на плате у Мегмета-Али, доходит до 10 тысяч; в этом счете албанцы и дели. Он платил доселе до 1200 кошельков[2] жалованья каждым пятистам бедуинам. Они остаются на службе только до той поры, пока сами хотят, и отходят по собственному их произволу, возвращая однако то, что забрали деньгами, потому что им платят всегда вперед за целый год. Паша подарил им некоторые земли на границе пустыни для удобности сзывать их, а еще более, чтобы привлечь их к земледелию и смягчить их независимый нрав. Мегмет-Али в сношениях своих с бедуинами показал много искусства; он приобрел их доверенность твердым исполнением своих обещаний и собственною своею доверительностью к ним.

Несмотря на строгий приказ паши Дамьятского, нам привели очень дурных верблюдов; мы не имели времени выбирать лучших, потому что табуны верблюдов рассеяны по далекому пространству до Суэйса. Мы направились на Салахие в 4 часа пополудни. Мы ехали частью вдоль озера, потом мимо многих водоемов и каналов, по дикой равнине, подернутой соляными частицами. Один из заглохших каналов, нами виденных, был знаменитый Пелузский рукав; он был еще судоходен при Александре Македонском, который проник в него с своею флотилиею из Газы. Этот рукав называют Абуль-Манаджи. Он выходит неподалеку от склонения Нила в рукав Дамьятский, направляясь мимо Гелиополиса и Белбеиса к пустынной долине Тумелат, где он соединялся с древним каналом Нехао и Птоломеев, который должен был соединять Чермное море с Нилом. Этот канал мог бы быть довершен с успехом; он был начат с севера. Проект подобного канала между Каиром и Суэйсом оставлен, но Мегмет-Али решается устроить чугунную дорогу между этими двумя важными пунктами, и уже им послан в Англию Галловай-Бей для закупки железа. Что касается до сообщения через канал Чермного моря с Средиземным, – этот гигантский труд едва ли может быть исполнен. Тогда б надобно было воспользоваться следами канала Птоломеев, продолжа его сквозь так называемые горькие озера (lacus amari) в устье Танитийское или соединя Пелузский рукав с устьем этого рукава, которое еще существует. Но на всем пространстве Суэйзского перешейка почва песчана, отчего работа была б чрезвычайно трудна; сверх того, на этом пространстве нет каменоломен для обшивки канала; песочные метели засыпали бы его в малое число лет без неусыпного смотрения; все это, при теперешней малонаселенности Египта, невозможно. К тому же такое сообщение более бы принесло выгод англичанам, чем Египту, и может быть, поработило бы его Европе. Мегмет-Али слишком хорошо это понимает. Рукав Чермного моря выше Суэйса, переходится вброд при отливе, а во время прилива вода возвышается до 5 футов. Поверхность Чермного моря возвышеннее поверхности Средиземного моря, как полагают, 18-ю футами. Потопление дельты, чего многие опасались, могло бы быть отвращено с нынешним усовершенствованием плотин. Проект Птоломеев был гораздо удобоисполнительнее, но его канал едва ли бы мог служить для провода кораблей. В апреле рукав Дамьятский не имеет более 14 футов воды. Розетский рукав глубже, но его гавань мелка; при северном ветре этот проход опасен даже для барок. Ни по одному из этих рукавов пароход не может дойти от Средиземного моря до Каира.