Путешествие по Святой Земле в 1835 году - Авраам Норов

Я возвратился мимо северных стен; там, где они поворачивают на восток, замечателен целый полукруг башни, лежащей на боку; это, вероятно, остаток больших ворот или Иерусалимских, о которых говорится в истории крестовых походов[22]. Развалины Аскалона оставляют глубокое впечатление. Я снял два вида этих развалин: один изображает горнюю часть города с юго-востока; другой вид взят с моря.

Твердыни Аскалона служили мусульманам надежнейшим оплотом против христиан; жители Аскалона получали плату от египтян, говорит один из новейших писателей о крестовых походах[23]. Христиане овладели Аскалоном не прежде как в 1153 г. при Балдуине III. Долины Аскалонские ознаменованы рыцарскою славою крестоносцев. Ричард, прозванный Львиное Сердце, чей меч долго здесь ратовал, возобновил Аскалон, разрушенный Саладином, но город не избежал конечного разрушения, предназначенного ему Пророками.

Мы ночевали в деревне Джауре или Джевре; она прилежит к развалинам Аскалона с востока. Дома здешних арабов опрятны, хотя эти дома должно назвать мазанками, об одной двери, с плоскими земляными террасами. Они вообще состоят из одной комнаты: каменная арка поддерживает дерновый потолок, основанный на пальмовых балках; арка показывает уже познание в зодчестве; в недальнем расстоянии от входа земляной пол возвышается на один уступ и образует площадку или по обычаю восточному, диван, также земляной, как и пол, но устланный циновками. По обоим бокам этого дивана сделано по одному глиняному шкафу в виде большой корзины; в них, снизу, видны три ниша для горшков и других снадобий, а сверху, в отверстие, насыпаются хлебные семена. Мой вожатый рассказывал мне вечером, за трубкой и кофеем, что в их кетабах (книгах) писано: как султан Ибрагим-эль-Гурани, объявя войну царю Аскалона, Аскулу, был взят этим последним в плен и заключен, живой, в тот большой колодезь Аскалона, который мы видели!

Глава VI

Азот. – Аккарон. – Иамния. – Рамла

«И взях чашу от руки Господни и напоих вся языцы, к ним же посла мя Господь… Аскалона и Газу и Аккарона и останок Азота… бысть земля их в непрохождение от лица меча великаго».

Из Аскалона мы направились по пути в Рамлу. Поднявшись на первые высоты, мы увидели низменную роскошную долину, посереди которой расположено местечко Мигдаль; это древний Мигдаль-Гад, названный в Книге Иисуса Навина (Нав 15:37) и который был на границе Иудеи. За деревнею Гам-мама[24]следуют обширные поля с засевом. Мы видели на дороге мраморный водоем с надписью из Корана. Вскоре мы приблизились к Эздоду; это также один из пяти владычествовавших городов филистимских, которые были: Газа, Аскалон, Азот или Эздод, Геф и Аккарон. Можно судить о могуществе Азота по преданию Иродота, который говорит, что египетский царь Псаммитих завладел Азотом после 29 летней осады (?). Здесь был главный храм филистимского идола Дагона; этот кумир, изображенный на медалях филистимских получеловеком и полурыбой, разрушился пред лицом Скинии Завета, когда ее поставили в капище. Аскалонский идол Дерсета также был полуженщина и полурыба[25]. Диодор полагает, что по этой причине сирияне не ели рыб[26].

Древний город, по здешним преданиям, стоял на горе, которая теперь пуста и покрыта самородным маком. «Не вступают жрецы Дагоновы, и вси входящии в храм Дагонов, на праг дому Дагонова во Азоте даже до дне сего», – сказано в Книге Царств (1 Цар 5:5). «И потреблю живущии из Азота», – говорит Пророк Амос именем Господа (Ам 1:8; Соф 2:4). На этой горе убит герой Иуда Маккавей в битве с 3000 воинов противу 22 тысяч неприятелей. Рассказ библейский прекрасен: Иуда, видя большую часть своего войска обратившеюся в бегство, «сокрушися сердцем, яко не имеяше времене собрати их. И ослабе и рече оставшым: востанем и взыдем на супостаты наша, аще можем ратовати противу их. И отвращаху его, рекуще: не можем, но спасем токмо душы своя ныне… И рече Иуда: не буди ми сотворити вещь сию, еже бежати от них: и аще приближися время наше, умрем мужественно ради братии нашея и не оставим вины славе нашей.» (1 Макк 9:7–10). Это напоминает нам слова Игоря: «Ляжем костьми ту, – мертвии бо срама не имут». Ионафан Маккавей отмстил смерть брата своего, превратя Азот в пепел и ниспровергнув капище Дагоново. Апостол Филипп после крещения евнуха, на пути от Иерусалима в Газу, был восхищен Духом и внезапно перенесен в Азот, где он благовествовал об имени Иисуса (Деян 8:39–40). Во время христианского владычества, здесь было Епископство. Теперешнее селение расположено близ подошвы горы Азота, в холмистой долине; здесь можно считать человек 500 жителей. Отдохнув в кофейном доме, мы продолжали путь. Между Азотом и деревнею Барга проходит русло иссохшего потока, равно как и возле деревни Барга; в каменистых холмах этого селения видны погребальные пещеры; они свидетельствуют древнее население; можно полагать, что это местность Аккарона, о котором Пророк Софония сказал: и Аккарон искоренится (Соф 2:4). Блаженный Иероним помещает его между Азотом и Иемниею. Местоположение этих пещер есть то же самое. В Палестине, которую в продолжение стольких веков опустошали огонь и меч, часто гробницы говорят более, чем развалины. В Книге Иисуса Навина Аккарон составляет северную границу земли Филистимской (Нав 13:3). Он принадлежал при первом разделении колену Иудову, потом Данову, а после опять колену Иудову, и потому неопределительно обозначаем на ландкартах. Болящий Охозия присылал вопрошать у Ваала сквернаго бога Аккаронска, будет ли он жив? (4 Цар 1:2).

Когда мы поднялись на первую высоту, нам открылся прекрасный вид гор Иудеи. Через полчаса отсюда проехали мы вброд через поток, который в летописях крестоносцев назван библейскою рекою Сорек; но это есть только отрасль Сорека, протекающего между Газою и Аскалоном. Его называют Сукрек[27]. Влево от нас видно было на отдельной горе местечко Ибне, это библейский город Иемне (Нав 15:45; Иф 2:28; 1 Макк 4:15; 10:69); он имел на берегу моря свою гавань подобно Газе и Аскалону; ее сжег Иуда Маккавей; зарево этого пожара видно было из Иерусалима. При этом случае мы находим в книге Маккавейской, что гавань Иемнии, или берег моря, отстояли от Иерусалима на 240 стадий в прямую линию, это делает 42 версты (2 Макк 12:9). Этот город принадлежал прежде филистимлянам, но был завоеван царем Иудейским Озиею вместе с Азотом и Гефом (2 Пар 26:6). В Иемнии было Епископство и еврейский Синедрион или Судилище, довольно знаменитое. Новейший путешественник, сопутник историка крестовых походов, Пужула, ошибся, приняв Ибне или Иемне за один и тот же город с Гефом, который был одним из пяти главных филистимских городов и находился в окрестностях Аздода и Иемне. Положение Гефа доселе не определено. В долине, которую мы проезжали, видно селение Магара, а в стороне направо селение Агер; может быть, одно из этих селений заменило Геф – отечество Голиафа, где обитали потомки Энаковы.

Отсюда до Рамлы идут необработанные поля и пастбищные долины. Рамла выказывается из-за холмов вершиною минарета. От Аскалона до Рамлы восемь часов езды.

Рамла живописно представляется на плоской высоте, посреди садов; несколько разрушенных башен времен крестовых походов, вместе с малым числом минаретов, высятся над городом. Все признают Рамлу за древнюю Аримафею, где родился Иосиф – тот праведный муж, который погребал пресвятое тело Спасителя. Здесь как бы затворяется перед нами Ветхий Завет, завет праведного Суда Божия, и открывается Новый – завет Его милосердия.

Мы проехали обширное, запустелое предместье Рамлы, покрытое развалинами и садами, и достигли небольшого городка, который находится в их центре. После тяжкого пути сквозь пустыни здесь в первый раз нашли мы сладкое отдохновение в греческом монастыре. Этот монастырь, вновь отстроенный, отличается от прочих зданий своим прочным и красивым построением. Настоятель был в отсутствии; нас принял гостеприимный эконом. Келья моя была на высокой террасе, над которой тихо развевалась роскошная пальма. Сама келья с готическим сводом и окном была окружена диванами и устлана коврами; она слабо освещалась узким окном и висящею посереди свода лампадою противу наддверной иконы Божией Матери. Трогательные чувства волновали душу мою, когда я остался наедине, в сладком спокойствии, противу святой иконы; дальность от родины, трудность пройденного пути, неверность возврата – я все забыл в этой тишине затворнической лишь близость Иерусалима была ощутительна сердцу моему, бьющемуся радостью. Вид с монастырской террасы был открыт на восток. Все обширное пространство от Рамлы до гор Иудейских, нагроможденных лазурными грудами, было передо мною; я провел тут часть вечера, рассеянно беседуя чрез переводчика с некоторыми посетителями, гражданами Рамлы, арабами и греками, которые скоро были извещены молвою о прибытии европейцев. Позднее я освежил себя роскошью восточной бани и предался покою в сладкой задумчивости о Иерусалиме. Это было накануне вербной субботы; по ослабшим силам я хотел провести этот день в Рамле.