Кочабамба - Наталия Осташева

– А в том кармашке мандарины есть, – спохватывается Николай, – я же понимаю, люди на работе даже пообедать толком не успевают.

Если в багажнике обнаружится арбуз, у меня не останется ничего.

Веселые фейхоа в моей голове продолжают танцевать

В магазине через дорогу поставили терминалы самообслуживания. Нарядная публика подходить к ним брезгует. А мне только дай повод ни с кем не разговаривать – иду прямо к пустой машине и начинаю виртуозно сканировать штрих-коды, забрасывая всё пикнувшее в пакет. Вокруг меня собирается группа людей в зеленом – их несколько, но на самом деле пятеро. У них вахтенный метод: трое неусыпно следят за полетами глазированных сырков в мой широко раскрытый пакет, двое прогуливаются и постреливают глазами в сторону пустующих терминалов.

На восьмом сырке первый парламентер нерешительно подходит ко мне: «Кхе-кхе… – произносит он почти шепотом, будто продавец порнокассет у Ленинградского вокзала, и резко переходит на форте. – Кхе-кхе! Вам помочь?»

Помощь мне точно не нужна, о чем я и сообщаю отражению зелёной женщины с бейджиком «тамитаП» и, широко улыбаясь монитору, раскручиваю перед сканером баночку варенья из фейхоа.

Левый полузащитник поправляет мой пакет и пытается рассмотреть меня поближе. «Всё получается?» – периферийным зрением выхватываю любопытную бровь, и в пакет один за другим летят два киндер-сюрприза. «Да, – отвечаю, – всё нормально, я справлюсь».

Троих явно укачивает от монотонности моих действий, они перемещаются приставными шагами синхронно с моими плечами, и я чувствую себя руководителем группы аэробики: наклон вправо в корзину, плечи прямо, наклон влево к пакету – и р-р-раз, и два, и три. Зеленые человечки уже входят в ритм, и я готова бить в ладоши, но пора нажимать финальные кнопки, поэтому я расплачиваюсь, забираю пакеты и ухожу, не оглядываясь.

На улице почти ночь. В центре ближайшей лужи стоят трое с клюшками, темнокожая женщина в валенках раздает флаеры в солярий. Весёлые фейхоа в моей голове продолжают танцевать.

Лимон

В магазине было безлюдно. Наверное, все остались в офисах или пошли в кегельбан. На прилавках бледнели земляника и маршмеллоу, охранники скучали, корзинки лежали аккуратной пирамидой, «куклу Пинипон с ароматом и тату» по-прежнему никто не покупал.

– Приятного аппетита! – привычно говорит кассир Елена, пробив мне один лимон.

– Я хочу видеть Олафа Андварафорса, – зачем-то отвечаю я и ухожу в ночь и темноту.

Муха

Было примерно шестое число, когда в дом откуда-то пришла большая муха. Не знаю, кто навел, но муха передвигалась по квартире так неспешно, по-деловому заложив крылья за спину, будто решила тут зимовать и рассчитывала, что мы ей постелим на лучшей кровати и поставим тумбочку с телефоном и путеводителем.

Впервые увидев муху на своей территории, я от неожиданности дала ей кулаком в глаз, и муха упала. Я сама чуть не упала, потому что у меня войлочные тапки и скользкий коридор, по которому я ехала, разбежавшись, когда микроволновка пропищала пять раз. Я почти уже споткнулась на пороге кухни, когда в поле зрения появился объект: он летел на медленных оборотах, расслабленно жужжа, и направлялся прямо к моей голове. В общем, я ударила. Упав на пол, муха несколько секунд полежала без движения, но потом отряхнулась и, покачиваясь, побрела куда-то в сторону книжных полок – возможно, полистать мемуары Рюрика Ивнева. В тот день она больше не появлялась.

Назавтра она вышла ближе к полуночи откуда-то сверху и с начитанным видом стала пересаживаться с места на место в поисках кафедры. Но когда она присела на репродукцию Антуана Бланшара про осенний Париж, я не выдержала и снова ударила.

Бланшар и Париж упали.

Мертвой мухи нигде не было. Я ждала, не шевелясь, одиннадцать минут, после чего схватила полотенце, и, раскручивая над головой, стала провоцировать сволочь зажужжать и выдать себя. Животное затаилось.

Полчаса я играла в геликоптер, в итоге на полу оказались: побелка, гречка-ядрица, три гайки на сорок шесть, русско-арабский разговорник, наушники, микстура, гитара, берестяной магнит «Ярославль» и обрывки обоев. Посреди кухни вращалась в нижнем брейке черепаха Анатолий, а люстра, качаясь, подавала сигналы капитану дальнего плавания в доме напротив.

Мухи нигде не было.

Неделю спустя я случайно увидела ее в окно. Прихрамывая, она переходила дорогу с мешком гречки на спине. Мокрый асфальт был огненно-красным в лучах заходящего солнца.

Ориентиры

В столовой одна девочка пыталась поставить книжно-ориентированный поднос в альбомно-ориентированную стойку. И, глядя, как другие легко справляются, в сердцах приговаривала: «Нет, ну, я, конечно, всё понимаю! Но на какие подносы это рассчитано!»

И когда мы заботливо развернули поднос на девяносто градусов, и всё совпало, она поделилась с нами историей, как не нашла свою машину на парковке, хотя точно помнила, что на ней сегодня приехала. Рассказала, как просила охранника проверить, и охранник проверил, а потом взял её за руку и провел к машине. И было неловко.

Тогда я, чтобы всем перестало быть неловко, рассказала историю, как другая девочка приехала в один маленький курортный поселок, сняла комнату в первой попавшейся мазанке и тут же побежала на море. А потом наступил вечер, захотелось домой и спать, и девочка неожиданно поняла, что не помнит ни названия улицы, ни номера дома, ни имени хозяйки. А на побережье опустилась такая темнота, которая бывает только в маленьких курортных поселках сразу после заката и до изобретения айфона с фонариком. Темнота, в которой даже название улицы и воспоминание о цвете крыши не спасают тебя от бездомности.

Перемешать

Бывает, что за одним столиком кафе молодой человек рассказывает девушке о глобальной переменной, и она хищно смотрит ему в область яремной вены. А за другим – девушка рассказывает о своем тайном увлечении сложным языком программирования, а юноша поглаживает вилкой тефтели.

Иногда мне кажется, что для полного счастья всем не хватает кнопки «перемешать».

Ингредиенты

– А что такое «огуречный суп»? – спрашиваю я милейшую женщину, которая всегда отвечает на любые мои вопросы (почему котлета называется «лакомкой», зачем курице банан и почему пюре оранжевое) и выдает по моей просьбе самые красивые кусочки.

– Огуречный супчик? – улыбается моя любимая собеседница и зачерпывает огромный половник, демонстрируя ингредиенты. – Это то же самое, что рассольник, только с тыквой.

Только с тыквой. Как я сразу не догадалась.

Румба

На одну жизнь

Румбы, недолго побыв обычными самостоятельными пылесосами, очень быстро очеловечиваются. На втором году жизни они готовы бесконечно выдраивать кухню, если там люди и музыка. Лаской ли, приказами гонишь в коридор – каждый раз находят новый уголок для тщательной уборки, подползают к столу, заглядывают в глаза, просят новых крошек.

С каждым днем я всё отчетливей понимаю, почему, возвращаясь из отпуска, нахожу Румбу посреди кухни бездыханным и обнимающим мои тапки. Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок.

Дружба

Заметила, что стареющий Румба обзавелся новой привычкой: первым делом при выходе из загона он подходит поздороваться к своему другу, обычному пылесосу.

Гимнастика

Румба страсть как любит повисеть на перекладине икеевского кресла. Всякий раз пытается переехать перекладину и начинает балансировать на ней, и орать потом, иди, мол, хозяйка, выручай эквилибриста. Я прихожу, пинаю его тапком, он сваливается на брюхо, и я включаю его снова. Через десять минут ситуация повторяется. На третий раз я не выдерживаю и выкидываю его в другую часть квартиры. Он старательно вычищает все углы и, когда начинает мигать индикатор doc (это примерно как если бы мама орала на весь двор: «Румба! Домой!»), он потихоньку, задним ходом приближается к своему гаражу, будто девочка на втором занятии в автошколе. Но вдруг начинает ерзать и в какой-то момент срывается и несется к любимому креслу, чтобы на последнем проценте заряда повисеть на перекладине.

Там я обычно его и нахожу, возвращаясь домой, и вид у него не то чтобы виноватый, а больше счастливый, хотя и слегка потерянный. И тогда я беру его за шиворот и несу «кормить».

Отчаяние

Однаждя Румба зарычал на уборщицу, двинулся в ее сторону и чуть не сбил с ног. Она отпрыгнула, закричала: «Наташа, Наташа! Что делать? Кто это?»

А я, привычно обращаясь к пылесосу, не подумав даже, что рядом чужие, сказала: «Румба, ты совсем сдурел что ли?» И кнопку ему нажала. А он в ревности своей все валики перепутал, вращает беспорядочно, гудит, орёт по-немецки рваными фразами, захлебываясь в рыданиях: «Ты на кого Румбу променяла, хозяйка! Перенеси Румбу в другое место, Румба запутался!» А я ему: «Ну, ну, ты чего». А он вырывается куда-то, буксует, индикатором мигает, припарковаться пытается, да всё не попадает никак – провод какой-то зацепил, выключатель задел, свет погас, музыка какая-то заиграла, чуть ведро не упало.