Охота на императора - Рудольф Баландин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПЕРВЫЕ ВЫСТРЕЛЫ
В ту пору, когда многие страны Западной Европы провозгласили, закрепив в конституциях, демократические свободы, в Соединенных Штатах Северной Америки сохранялось рабство, а в России — крепостное право.
Политические свободы вовсе не исключали (так же как не исключают и теперь) реальное экономическое рабство и бесправие бедняков. Однако это не мешало в середине XIX века правителям крупнейших держав Европы вести идеологическую борьбу против России как «империи зла», попирающей права человека.
При этом, правда, обычно имелся в виду не русский крестьянин или рабочий, а польские националисты. Хотя именно в Польском царстве с правами личности положение было лучше: там не было крепостного права, существовали органы самоуправления.
Самодержавие предполагает четкую иерархию, подобную пирамиде, на вершине которой находится царь как олицетворение власти. Все подданные формально одинаково зависят от его воли.
Таково своеобразное равенство при диктатуре личности. В принципе оно ничуть не лучше равенства при демократии. Просто в первом случае имеют привилегии те, кто находится ближе к трону, на верхних ступенях социальной иерархии, а во втором, помимо крупных чиновников еще и богачи.
Это простейшая схема. Казалось бы, какая разница, кто руководит страной: унаследовавший этот пост или избранный большинством граждан? Всегда будут недовольные правителем и даже те, кто желал бы его убить. Об этом свидетельствуют многочисленные покушения как на королей и царей, так и на президентов.
И все-таки покушение на жизнь императора, выражаясь по-современному, престижнее. Это уже посягательство не просто на частное лицо или представителя какой-то партии, а на всю государственную систему. Это — акт революционного террора, имеющего целью разрушить всю иерархию власти, установить новое общественное устройство.
В этом случае не имеет никакого значения, кто именно стоит во главе империи. Более того, для террористов предпочтительней убить именно славного, достойного государя, а не какое-нибудь ничтожество. Недаром в истории прославлен убийца Юлия Цезаря, последние слова которого — «И ты, Брут» — стали крылатым выражением.
На ситуации в России могла сказываться «психическая эпидемия» покушений, прокатившаяся в предшествующие годы по миру. 14 января 1858 года республиканец Феличе Орсини, борец за независимость и единство Италии, попытался бросить бомбу в карету императора Наполеона III, считая его угнетателем итальянского и французского народа, врагом Италии и европейской демократии. Акция не удалась, Орсини был схвачен и казнен. Он надеялся этим убийством зажечь революционный пожар в Европе. Ответом было усиление реакции.
В Америке в 1865 году был застрелен президент Линкольн. Рабочий Гедель, а затем доктор Нобилинг стреляли в императора Германии. Испанский рабочий Монкаси попытался убить короля Альфонса XII. Повар Пасанате бросился с ножом на итальянского короля.
Первое покушение на российского императора осуществил русский революционер, да еще дворянин (не из богатых). И произошло это несмотря на то, что именно Александру II выпала историческая миссия освобождения крестьян от крепостного права. Эту реформу пришлось ему подготавливать много лет вопреки противодействию крупных влиятельных помещиков.
Но не только они были раздосадованы, а то и озлоблены его реформами. Для революционеров-террористов, стремящихся расшатать, а затем разрушить до основания существующую систему, он стал особо привлекательной целью. Можно даже сказать — добычей, ибо с некоторых пор они начали охотиться за ним с жестоким охотничьим азартом.
Отправной точкой революционного террора в России вообще, а в частности, направленного непосредственно против самодержца, стал выстрел Каракозова в Александра II. Как говорится, лиха беда начало.
Это произошло в 1866 году, через пять лет после эпохальной отмены крепостного права (март 1861). Это покушение на императора было акцией одиночки без хорошо продуманного плана и с небольшими шансами на успех. В то же время оно стало результатом активной революционной пропаганды, которая к тому времени стала набирать силу. О ней следует сказать особо.
…Как известно, расследование тяжкого уголовного преступления начинается с вопросов «кому это выгодно», каковы мотивы преступника, был ли это продуманный поступок или произошло случайное стечение обстоятельств, не действовал ли рецидивист-профессионал и т.д.
Политические преступления чаще всего совершаются не из личной выгоды, имеют более или менее очевидные причины, не бывают случайными, а преступник руководствуется прежде всего идейными соображениями. При расследовании таких преступлений наиболее важно выяснить их причины в контексте общественных отношений, социально-политической ситуации в стране, особенностей массового сознания и его разновидностей…
Нередко на первый план выдвигают экономические факторы. Они, конечно, сказываются, однако именно политические преступления особенно ярко высвечивают значение духовных факторов, а не материальных. Причем не только в общественной жизни вообще, но в определенной среде и у определенных типов личности.
Революционные настроения во многих странах (Россия — не исключение) находят наиболее благодатную почву среди студенчества. Это естественно. Учащуюся молодежь всегда вдохновляют радикальные идеи, проникнутые романтикой решительных преобразований, бурных событий; не имея навыков созидания, она охотно соглашается разрушать существующий порядок. Азы высшего образования способствуют росту самомнения при слишком упрощенных представлениях о жизни природы и общества.
Большинство студентов впервые начинают самостоятельную жизнь, и пьянящее ощущение свободы склоняет их к анархизму. Тем более что у молодежи обычно притуплено чувство ответственности за свои поступки. Наконец, сказываются нетерпение и оптимизм юности: надо решительно действовать, а там будь что будет, пан или пропал, авось, обойдется…
Помимо всего прочего на революционные настроения в России немалое влияние оказывали веяния из Западной Европы. В крестьянской феодальной России происходили народные бунты и дворцовые перевороты, тогда как революционная идеология была порождением западных мыслителей и буржуазной демократии. Студенты, более чем кто-либо, жадно воспринимали их, не считаясь с отечественной историей и действительностью.
Первое русское покушение на жизнь Александра II было подготовлено именно такими обстоятельствами. Другой, сколько-нибудь профессиональной, подготовки к убийству не было.
В студенческой среде возникли очаги революционной агитации, где обретали популярность идеи террора и прежде всего цареубийства как наиболее верного способа свергнуть самодержавие.
…19 мая 1862 года московский обер-полицмейстер доносил генерал-губернатору, что «неизвестные лица начали разбрасывать на бульварах и у подъездов домов возмутительного социального содержания воззвания под заглавием Молодая Россия» (Феличе Орсини, покушавшийся незадолго до этого на императора Франции, в юности был членом тайной революционной организации «Молодая Италия».)
Вот некоторые фрагменты прокламации:
«Россия вступает в революционный период своего существования…
Снизу слышится глухой и затаенный ропот народа — народа, угнетаемого и ограбленного всеми, у кого в руках есть хоть доля власти: народа, который грабят чиновники и помещики, продающие ему его же собственность — землю, грабит и царь, увеличивающий более чем вдвое прямые и косвенные подати и употребляющий полученные деньги не на пользу государства, а на увеличение распутства двора…
Опираясь на сотни тысяч штыков, царь отрезывает у большей части народа (у казенных крестьян) землю, полученную им от своих отцов и дедов, делает это в видах государственной необходимости и в то же время… дарит по нескольку тысяч десятин генералам, покрывшим русское оружие неувядаемой славой побед над безоружными толпами крестьян; чиновникам, вся заслуга которых — немилосердный грабеж народа…
Это всеми притесняемая, всеми оскорбляемая партия — народ.
Сверху над ней стоит небольшая кучка людей довольных, счастливых. Это помещики, предки которых или они сами были награждены населенными имениями за свою прежнюю холопскую службу; это потомки бывших любовников императриц, щедро одаренных при отставке; это купцы, нажившие себе капиталы грабежом и обманом; это чиновники, накравшие себе состояния, — одним словом, все имущие, все, у кого есть собственность, родовая или благоприобретенная. Во главе ее царь. Ни он без нее, ни она без него существовать не могут. Падет один — уничтожится и другая».
Последнюю фразу толковать можно по-разному. Наиболее явный и наивно простой вывод: надо убить императора, и рухнет вся государственная система, как карточный домик. Подумав, придется согласиться, что власть в стране держится вовсе не на нем, стоящем на верху иерархической пирамиды, а на всех тех, кто упомянут с ним заодно. И это, конечно же, понимал автор манифеста. Он писал:
