Современная вест-индская новелла - У. Артур

— Да уж какой ни есть, а все лучше, чем ты. Он хоть мужчина!

— Когда выпьет? — ядовито спросил Дэвид. — Послушай, детка, у меня ты будешь…

Она грубо и решительно оборвала его:

— Если бы, кроме тебя, мужчин на свете не было, я и то бы не захотела тебя. Тоже еще — мужчиной себя вообразил!

До сих пор обида жжет его сердце. Всю жизнь встречал он в людях, окружающих его, безразличие, неприязнь, в лучшем случае — жалость, но открытое презрение этой женщины вырвало из его сердца любовь, словно гвоздь из прогнившей доски. Сука! Он бы убил ее, если б хватило храбрости, да вот не мог — кишка тонка. Ах, до чего ему хотелось, чтобы эта гордая головка униженно склонилась перед ним! Пусть помучилась бы, пусть поплакала бы, омывая слезами его грязные ноги. А она тем временем не только сама перестала с ним разговаривать, но еще и умудрилась с чисто женским коварством восстановить против него всех здешних баб. Иначе чего бы им фыркать и насмешничать, когда он проходит мимо? Даже дети кричали ему вслед обидные слова.

Это Дутс! Только она одна могла так всех против него настроить. Так выгнать же мерзавку, выгнать вон из деревни, вон из его жизни!

Сперва он стал ее запугивать. На эти дела он был мастер. Ровно в полночь подсунул крохотный гробик к ее порогу. Если Мэнни подолгу засиживался за игрой, в ночной тиши над одинокой хижинкой, где дожидалась своего сожителя Дутс, вдруг раздавались жуткие, таинственные звуки. Дэвид применил также особые магические формулы, известные лишь посвященным.

Но когда однажды Дутс с улыбкой подошла к нему и дерзко бросила: «Зря стараешься, я и сама умею ворожить», Дэвид понял, что проиграл первый раунд.

Приезжий — вот кто ему помог. Нежданная удача! Дэвид и сейчас, выдергивая сорняки, чувствовал, как радостно и возбужденно бьется сердце. «Зря стараешься!» А он все же отправил ее на тот свет.

Всего только вчера Дэвид увидел, как этот высокий смуглокожий парень подошел к ее дверям уверенной походкой победителя. Вокруг никого не было, только Дэвид, спрятавшийся в низком тростнике, наблюдал, как радостно привечает приезжего Дутс. Ей даже вздумалось несколько раз поцеловать его, прежде чем она втащила его в свою лачугу. «Видный парень, не такой сморчок, как я, вот она с ним и нежничает, — подумал Дэвид, корчась от злобы и муки. — Проклятая!»

И вдруг он просиял.

Ревнивость Мэнни — притча во языцех в их деревне. Два раза он безжалостно исколотил жену только потому, что ему что-то там почудилось. Ну что ж, сейчас он даст Мэнни возможность в полную силу проявить свой бешеный нрав.

Под предлогом, будто он хочет показать ему свою стельную корову, Дэвид остановил Мэнни на улице, когда тот направлялся домой. Затащил к себе, а там уж все пошло, как было задумано. Появились сигареты, ром… День сменился вечером, а вечер незаметно перешел в глухую ночь. Дэвид был слишком умен, чтобы спешить и раньше времени выкладывать свой козырь. Радостно хихикая, он терпеливо слушал избитые сальные шуточки и похабные анекдоты, которыми, все больше распаляясь, так и сыпал подвыпивший верзила гость. Несколько раз Дэвид незаметно вылил ром из своего стакана на посыпанный песком пол. Вскоре объемистая бутыль опустела, и он вытащил новую. И лишь когда беседа стала братски доверительной, Дэвид нанес свой удар.

Он и сейчас не может вспомнить без смеха, какая рожа сделалась у Мэнни, когда Дэвид сообщил ему о «неверности» Дутс. Выпучил глаза, как лягушка, челюсть отвисла, а потом вдруг скривил губы и его сузившиеся, бешеные глаза взглянули жестко и недоверчиво.

— Если бы узнал сейчас, что врешь, убил бы на месте, — просипел он.

— Зачем мне врать? — миролюбиво ответил Дэвид. И он принялся успокаивать Мэнни, торопливым шепотом увещевать его, призывая к благоразумию, а на самом деле все сильнее раздувая в нем жгучее пламя ревности.

— Смотри не наделай глупостей, парень. Ни одна женщина не стоит того, чтобы лезть из-за нее в петлю.

В ответ на это Мэнни, к его несказанной радости, прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Убью шлюху!

Он и убил ее — Дэвид наконец-то отомщен. Удар нанес другой, но это он направил руку, поразившую эту непокорную тварь. Он представил себе заголовки в утренней газете:

«УБИТА РЕВНИВЫМ ЛЮБОВНИКОМ».

В деревню Дэвид возвращался поздно вечером. Возле лавки Тенби толпился народ. Обсуждали страшное происшествие, обменивались подробностями.

Сонни Джонс неторопливо отделился от толпы и зашагал вразвалку к Дэвиду. Широкие рукава рубахи болтались на его ручищах, словно крылья исполинского нетопыря.

— Ты слыхал: Мэнни никак не сыщут.

— Так это он, что ли, ее убил? — равнодушно спросил Дэвид.

— А кто ж, по-твоему? — Сонни огляделся и понизил голос: — Знаешь, я ведь собственными ушами слышал, как он клялся и божился, что пришьет ее, если она заведет себе другого.

— Так, значит, был другой?

— Был небось. Из-за чего бы тогда Мэнни убивать ее?

— Стало быть, он, как грозился, так и сделал, — пробормотал Дэвид, невольным движением крепко прижав к себе охапку хвороста, которую держал под мышкой. — Ну, я пошел, коровы у меня еще не доены.

— Взял бы ты меня в работники.

Дэвид открыл было рот, чтобы ответить, да так и замер: из-за угла вышел давешний незнакомец и зашагал по переулку к домику убитой Дутс. Дэвид совсем и забыл о нем на радостях. Многозначительно взглянув на Сонни, он кивнул в сторону незнакомца.

Сонни замотал головой.

— Ничего не знаю. Он, говорят, из Каракао. Целый день тут, с самого утра. — И добавил, задумчиво разглядывая незнакомца: — Вроде бы приличный малый.

— Уж не старая ли присуха?

Сонни захихикал:

— Теперь отсохло!

— Ну, пока.

Дэвид ликовал. Его так и тянуло пригласить к себе Сонни и угостить в честь торжества, но по врожденной осторожности он воздержался. Такая неожиданная щедрость — слишком откровенный жест. К тому же Сонни сплетник. И он решил отпраздновать свой триумф так же тайно, как до этого он любил, ненавидел и мстил. К счастью, жил он один и в довольно уединенном месте.

В этот вечер он ужинал поздно и с непривычной роскошью: вареный цыпленок, рис, бобы и печеный батат. Все свое, а не покупное, конечно, но для скряги Дэвида это был настоящий пир. Кроме того, он выпил больше пинты рома, а потом еще добавил к нему бутылку игристого пива.

Спать ему не хотелось. Дэвид вытащил засаленную конторскую тетрадку и допоздна просидел над ней. Все у него было в ажуре. Он знал, сколько гроздей бананов созрело на его участке в нынешнем году и за какую сумму он их продал, сколько выручил за окру и сколько — за бобы. Он даже мог учесть доходы с каждого кустика перца, растущего за домом.

За его спиной ветер громко хлопнул дверью, но Дэвид не шелохнулся — ему было покойно и хорошо. После сытного ужина и обильной выпивки его разморило, и он блаженствовал, довольный собой. Вот так и должен жить мужчина. Без плаксивых ребятишек, без сварливой болтушки жены… без всей этой колготы. Один…

Сидя так и размышляя, он незаметно погрузился в глубокий, без сновидений сон, и только через несколько часов его вдруг словно тряхнуло. Дэвид проснулся с внезапно прояснившейся головой и со страхом понял, что он не один.

За столом напротив него сидел Мэнни, громадный, всклокоченный, с заросшими щетиной щеками и воспаленными глазами, которые, казалось, вот-вот готовы были выскочить из орбит.

Как он попал сюда? Дэвид вдруг вспомнил, как хлопнула незапертая дверь, когда он засыпал.

— Ты… чего тебе здесь надо? — запинаясь, спросил Дэвид, чувствуя, как от тупого страха кровь ударила в виски.

Голос Мэнни прожурчал тихо, как обмелевший ручеек, как-то странно прозвучал он — тихо и печально, так что в сжавшемся от страха сердце Дэвида даже зашевелилась надежда.

— Ну, сделал я, что ты хотел. Убил я… мою Дутс.

— Я хотел?! — воскликнул Дэвид. И, пытаясь убедить себя, что убийца пришел лишь затем, чтобы передохнуть и подкрепиться, миролюбиво добавил:

— Да при чем тут я, дружище? Разве это я велел тебе ее убить?

Голос Мэнни прогремел, как колокол:

— Я для тебя убил ее… слышишь ты! — Но тут же дрогнул, сорвался: — Теперь меня повесят…

Дэвид пожал плечами.

— Сам виноват, старина. Я тебя по-дружески предупреждал…

Он не договорил. Как он страшно смотрит на него, этот Мэнни.

— Это ты заставил меня убить ее… ни за что ни про что, слышишь, ты!

— То есть как? Да я ведь своими глазами…

Мэнни выкрикнул, словно бичом полоснул:

— Это был ее брат из Каракао! Господи, если б я только знал!

Дэвид вскочил, леденея от страха. Он словно завороженный глядел, как Мэнни вытаскивает из кармана кусок прочной и крепкой веревки.

— На кой… на кой она тебе нужна? — залепетал он, с ужасом вспоминая, что живет один и что дом его стоит на отшибе.