Как управлять сверхдержавой - Леонид Ильич Брежнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Политический артист, нутром прочувствовавший диалектику и не изменявший ей в своих нехитрых приёмах. Как он удерживал власть, как выбирал подходящих людей, многие из которых в своих городах и отраслях до сих пор считаются образцовыми? Например, Леонид Ильич регулярно обзванивал своих секретарей обкомов – держал руку на пульсе, демонстрировал, что центр работает и не забывает своих «тиунов». И это лишь одна из многих его полезных управленческих замашек.
Давно прослеживается такая закономерность: как только возникает впечатление, что Брежнев устарел, что произошла переоценка ценностей – и он теперь лишь «мелкий политический деятель эпохи…» – мы получаем такого тумака, что хоть лети со Старой площади до переименованного Днепродзержинска. И это никакая не алхимия. Просто так бывает с профессионалами, с людьми на своём месте. Их опасно недооценивать. А он был первоклассным политиком – ни больше, но и никак ни меньше. Критикуя Брежнева, перечёркивая его эпоху, его феномен, мы сами себя обкрадываем. Причём это касается всех – независимо от воззрений. Хитрый ребус!
Уверен, что и горбачёвская перестройка не обернулась бы крахом – и для страны, и лично для Михаила Сергеевича – если бы он не принялся критиковать человека, который открыл ему парадные двери в большую политику. Это было несолидно, мелко. В точности по анекдоту – «вали всё на предшественника, выступай с инициативой». Взяли на вооружение понятие «застой», в котором высокомерия ещё больше, чем нелепых натяжек. Куда плодотворнее вышла бы идея преемственности: если бы Брежневу, Косыгину, Устинову возводили памятники, а не превращали их в осмеянные «реликты эпохи застоя». Но побеждать умеют не все. Горбачев не умел.
Грозных и ретивых в нашей истории хватало. А Брежнев доказал, что можно быть одновременно и мягкотелым, и сильным. Что можно плакать навзрыд на похоронах боевых друзей – и быть цепким политиком, даже интриганом. Что можно не проводить чисток, тихонько провожать опальных оппонентов на пенсию или в посольский кабинет – и укреплять армию до такой степени, что мы, читая о событиях 1941 года, о ленинградской блокаде, просто удивлялись – как же наша могучая страна попала в столь отчаянное положение? У Брежнева оставался единственный соперник – Штаты. И он – до болезни – умел (не без виртуозности!) сохранять с Вашингтоном отношения равных по силе партнёров. Есть китайская пословица: «Почему черепаха такая жёсткая? Потому что она такая мягкая».
Партийный руководитель
Говорим Брежнев, подразумеваем – партия. Это и называлось коллективизмом. В КПСС состоял каждый десятый из трудоспособных граждан. Представителям третьей древнейшей профессии – антисоветчикам – этого не понять. В эпоху контрпросвещения понятие «партийная номенклатура» стало ругательным. А это всего лишь разумная модернизация петровской «табели о рангах» – иерархия, в которой привилегии зависели от выслуги. И шестая статья Конституции (о руководящей и направляющей роли КПСС) создавала противовес прямолинейному авторитаризму, который, как правило, держится на штыках или на деньгах. И – противовес самовластью. Генсек, «верный ленинец», был выдвиженцем из гущи народной и, в соответствии с канонами советского производственного романа, не поставил себя выше коллектива. Не отгородился от тех, кто «живёт по заводскому гудку». Без таких вождей – с чернозёмом в душе – проповеди о «народовластии» остались бы ложью. О партии он говорил и в своём политическом завещании – «Слово о коммунистах». Писали это эссе, конечно, другие товарищи (снова – ставка на профессионалов!), но писали с брежневского напева. Поколение фронтовиков строило государство для большинства. Для остальных оставалась оскомина от старческого официоза и самодовольные воспоминания о серости и «удушающей атмосфере». А Брежнев искренне произносил: «Дорогие товарищи!», как будто действительно по-братски любил всю страну. Правда, если на его пути попадался политический конкурент – смыкалась аппаратная блокада. Но клочки по закоулочкам не летели. Самый существенный недостаток Брежнева – в том, что он не стал долгожителем, и не подготовил смену караула на трибуне Мавзолея. В преддверии этой книги хотелось бы вспомнить Леонида Ильича от «а» до «я». Всего, конечно, в одной статье не охватить, но эскиз брежневской азбуки вырисовывается.
А – анекдоты. Добрый царь Леонид располагал к юмору. Анекдоты – в большей степени знак доверия к системе, чем бунт. Посмеиваться мы любим над тем, без чего не представляем жизни, а, если ёрничаем – значит, сохранилось и ощущение святыни, хотя бы в глубине души. Когда народ игнорирует власть, когда вместо политических анекдотов приходит хмурая ненависть – вот тогда жди беды. А Брежнев сам мастерски создавал репризные ситуации. «Смеховой культуры» не пугался. Вот Брежнев демонстрирует Де Голлю пуск баллистической ракеты. Экскурсия получилась впечатляющая. Французу оставалось только вздыхать: «И что, эти ракеты направлены на Париж, на Лион, на Марсель?» – Брежнев смущённо улыбнулся: «Ну… Не эти!». А вскоре Франция вышла из военной структуры НАТО.
Через несколько лет постаревший Брежнев в Париже продемонстрировал портсигар, из которого выскакивала сигарета только один раз в час. Народные умельцы боролись с никотиновой зависимостью генсека… Но вот Брежнев докурил – и тут же достал из кармана пачку «Новости»… А как он ответил Ярузельскому во время польского кризиса? «Вводить войска не будем. Но, если понадобится, то введём». Многим запомнилось, как Брежнев вычёркивал из своих речей мудрёные цитаты, приговаривая помощникам: «Не делайте из меня теоретика. Никто не поверит, что Лёня Брежнев читал Маркса!». Замечательный кинодокументалист Владимир Осьминин, рассказывал, как однажды в Новороссийске Брежнев неожиданно приехал на съёмку. А там в фонтане плавает валенок. Не успели убрать! И Леонид Ильич сразу его заметил… Все ждали взбучки, а он пришёл в восторг: «Хорошо жить стали! Он же совсем целый. В прежние времена такие валенки не выбрасывали!». На премьере «Солдат свободы» супруга шепнула ему: «Лёня, смотри, это же ты!» – «Да нет, это не я, это артист Матвеев». И, выдержав паузу: «Но брови – мои!». Так кто же придумывал анекдоты о Брежневе?
Б – БАМ. На это направление бросили большие батальоны пропаганды. Композиторы соревновались – кто лучше напишет о Байкало-амурской магистрали. О достижениях БАМа в СССР знал каждый школьник. Именно такие всенародно известные проекты с ореолом успеха должны выдвигать новых лидеров. Эх, если бы Брежнев не побоялся выдернуть из БАМа какого-нибудь дельного управленца лет сорока – пятидесяти, да и протолкнул
