Сумасбродные сочинения - Стивен Ликок

Когда я вошел в кабинет, барон с истинно-военной учтивостью поднялся, и мы пожали друг другу руки.

— Возьметесь за ответственное задание в Америке? — осведомился фон Щук.

— Возьмусь, — ответил я.

— Очень хорошо. Когда готовы приступить?

— Как только расплачусь с долгами в Берлине.

— Тянуть нельзя, — покачал головой мой шеф, — да и слухи могут поползти. Вы должны приступить сегодня же!

— Будет исполнено! — отозвался я.

— Таков приказ кайзера, — объявил барон. — Вот американский паспорт с фотографией. Сходство невелико, однако вполне достаточно.

— Но на фотографии мужчина с усами! — в замешательстве возразил я. — А у меня усов нет!

— Приказы кайзера выполняют беспрекословно, — сухо и холодно напомнил барон. — Вы должны приступить сегодня же! Отращиванию усов можете посвятить вторую половину дня.

— Будет исполнено! — вновь отозвался я.

— Теперь о самом задании, — продолжал барон. — Как вы, вероятно, слышали, Соединенные Штаты развязали войну против Германии.

— Да, слышал, — кивнул я.

— Сведения об этом просочились в массы — каким образом, нам неизвестно, — и сейчас широко муссируются. Его императорское величество решил остановить войну с американцами.

Я поклонился.

— Его величество желает послать президенту США секретный договор, подобный тому, что мы недавно заключили с бывшим царем бывшей всея Руси. По условиям договора Германия передает США всю экваториальную Африку, а США в обмен должны передать Германии весь Китай. Существуют и другие положения, но о них вам беспокоиться не следует, ибо цель вашей миссии — подготовка финальной стадии, то есть подписания.

Я снова поклонился.

— Полагаю, вам известно, что международные соглашения высокого уровня готовятся тщательнейшим образом — по крайней мере, в Европе. Нужно распутать сотни нитей! Имперское правительство этим заниматься не станет, поэтому такую работу поручают агентам вроде вас. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь?

Я согласно кивнул.

— Инструкции следующие, — медленно и четко проговорил фон Щук, стараясь, чтобы каждое слово отпечаталось в моей памяти. — По приезде в США воспользуетесь проверенными схемами, которые разработали шпионы экстра-класса. Вы ведь читали их книги, которые по существу являются практическими пособиями?

— Да, превеликое множество, — ответил я.

— Очень хорошо! Вы проникнете в высшее общество Америки, точнее, проникнете и станете в нем вращаться. Подчеркиваю, вам следует именно вращаться в нем, а не просто проникнуть. Шевелиться, если так можно выразиться, телодвижения совершать.

Я поклонился.

— Вам следует активно общаться с членами кабинета, ужинать с ними. Ужинам особое внимание, ибо они залог успеха. Ужинайте с ключевыми политиками столько, сколько потребуется, чтобы обрасти связями, понятно?

— Понятно, — отозвался я.

— Очень хорошо! Запомните, чтобы не выдать свою истинную цель, вам следует постоянно общаться с первыми красавицами американской столицы, справитесь?

— Всенепременно!

— Вам наверняка придется, — барон устремил на меня многозначительный взгляд, значение которого от меня не укрылось, — вступить в романтические отношения с одной, а то и с несколькими из них. Вы готовы к этому?

— Более чем, — ответил я.

— Очень хорошо! Но это лишь часть задания. Вам также следует знакомиться с лидерами финансовых кругов, причем достаточно близко, чтобы иметь возможность брать у них взаймы крупные суммы. Не возражаете?

— Нет, — честно ответил я, — не возражаю.

— Очень хорошо! Еще вам поручается стать своим в посольской среде. Рекомендую как минимум раз в неделю ужинать с английским послом. И наконец касательно президента США… — последние два слова фон Щук произнес с особым нажимом.

— Слушаю! — с готовностью отозвался я.

— Вам следует завязать с ним тесную дружбу, постоянно бывать в Белом доме — да, в самом прямом смысле стать ему лучшим другом и советчиком. Полагаю, задание ясно? В принципе, для шпиона экстра-класса особых сложностей нет.

— Действительно нет, — отозвался я.

— Очень хорошо! Как почувствуете, что все комильфо, точнее, что достигнуто необходимое гегензайтиге ферштендигунг, — поправился барон, подобно большинству немцев ненавидевший всепроникающие французские слова, — перейдете к обсуждению условий мира. Еще одно, мой дорогой друг, — с неподдельным участием начал фон Щук, — вам нужны деньги?

— Да! — энергично кивнул я.

— Так я и думал. Уверяю, со временем вы научитесь довольствоваться малым. А пока всего хорошего! Желаю удачи!

Вот такое задание я получил. Пожалуй, за всю историю моих взаимоотношений с Вильгельмштрассе оно самое важное. Тем не менее вынужден признать: успеха я до сих пор не достиг, все мои попытки закончились провалом. Вероятно, причина в атмосфере Америки, это она мешает тонким дипломатическим играм. Целых пять недель я сгорал от желания поужинать с членами кабинета, но меня не пригласили. Целых четыре недели я, облачившись в смокинг, ежевечерне ждал в вашингтонском отеле Д, и все тщетно.

Из английского посольства приглашения тоже не поступали: ни на дружеский ленч, ни на поздний ужин посол меня не звал. Каждый, кто знаком с подноготной международного шпионажа, поймет: без этих приглашений бессилен даже специалист экстра-класса. Ни малейшего интереса не проявил и президент США. Я послал ему шифровку, мол, готов поужинать с ним в любой удобный для нас обоих день, но реакции не последовало.

При таких обстоятельствах романтические отношения с красавицами из высшего общества стали невозможны. Все мои попытки действовать в этом направлении были неверно истолкованы и даже привели к тому, что меня попросили покинуть отель Д. По причинам, которые я раскрыть не могу, уехать пришлось, не заплатив по счету, и это обстоятельство вызвало ненужные, подчас опасные пересуды. Ими я объясняю странный прием, оказанный мне в нью-йоркском отеле Б, в который я направился.

Так и получилось, что пришлось обратиться к откровениям, разоблачениям и громким открытиям. И здесь американский климат оказался на диву неблагоприятным. Я предложил государственному секретарю историю всей семьи болгарского царя Фердинанда I за пятьдесят долларов, а тот заявил, что она этой суммы не стоит. Я предложил английскому посольству доселе неизвестные подробности отречения греческого короля Константина за пять долларов, но там ответили, что знали все подробности еще до отречения. За символическую плату я предложил изобразить в черном цвете каждого члена кайзерской семьи, а мне сказали, что в этом нет необходимости.

Сейчас, не располагая возможностью вернуться в Европу, я планирую открыть в этом великом городе зеленную лавку или фруктовый ларек. И желательно поскорее, ведь в ближайшее время большинство моих бывших коллег займется тем же самым!

II. Папаша Никербокер

(пер. А. Ахмеровой)

Однажды, если не изменяет память, второго апреля 1917 года, я целый день ехал на поезде из родного захолустья в Нью-Йорк. Поезд подошел к Нью-Йорку, день подошел к концу, а я зачитался бессмертным романом Вашингтона Ирвинга о Папаше Никербокере и городишке, в котором тот некогда жил.

Не помню, откуда у меня эта книга. Издали ее в Англии и, видимо, давным-давно: к форзацу была приклеена вырезка из какого-то старого журнала с описанием Нью-Йорка того времени.

Вскоре вместо романа — перед мысленным взором по-прежнему стояли Папаша Никербокер, Сонная Лощина и Тэрритаун — я стал читать журнальную статью. Читал я в полудреме: за окном стемнело, да и мерное покачивание вагона навевало мысли о прошлом.

«Невиданное развитие происходит ныне в городе Нью-Йорке, что в южной оконечности острова Манхэттен, — сообщалось в статье. — По нашим сведениям, в нем ныне проживает по меньшей мере двадцать тысяч душ. С моря, даже на расстоянии полутора миль город представляет собой великолепное зрелище благодаря множеству церковных шпилей, которые возвышаются над крышами домов и деревьями, придавая Нью-Йорку особую благообразность. Остров защищен пушками дальнобойностью четверть мили, которые отлично защищают гавань, а сразу за ними простирается прелестный Баттери-парк, где после утренней службы местные жители любят прогуливаться со своими женами».

— Вот бы все это увидеть! — на секунду отложив книгу, пробормотал я. — Баттери-парк, гавань и горожан, после утренней службы прогуливающихся с женами, с собственными женами!

Я стал читать дальше: «Олбани-пост-роуд петляет по полям на север от города. Определенный ее отрезок именуется Бродвеем и имеет такую ширину, что сразу четыре транспортных средства способны двигаться по ней параллельно. Бродвей — любимейшее место променадов горожан и их жен, особенно весной, когда цветут яблони и клевер. После вечерней службы горожане неспешно бредут к берегу Гудзона: в одной руке рука верной супруги, в другой — подзорная труба, чтобы обозревать окрестности. По Бродвею пастухи гонят овец на местные рынки, а вдоль дороги козы лениво щиплют сочную траву и с любопытством разглядывают прохожих».