Кремлёвская невеста. Новеллы - Валерий Жиглов

Помещение это было с низким потолком, и сигаретный дым плотной пеленой кружился над нашими головами. И всем некурящим, а я тоже оказался в их числе, было очень трудно дышать этим густым сигаретным смогом. В основном, весь наш воинский призыв, состоял из выпускников высших учебных заведений и все мы должны были пройти срочную воинскую службу, завершаемую офицерскими сборами.

Через сутки нас голодных и одурманенных от едкого сигаретного дыма посадили на поезд и повезли на Восток. Дорога была дальней – более трех суток, но все это время нас так и не удосужились накормить. На четвертые сутки мы приехали на станцию Дивизионную, что располагалась рядом с городом Улан-Удэ – столицей Бурятской автономной Республики. Здесь мне и предстояло отслужить в медсанбате годичную воинскую службу.

Казармы медсанбата располагались в бывших дивизионных конюшнях и вмещали в себя около полусотни солдат медико-санитарного батальона. Основным нашим рационом питания была перловая каша подаваемая три раза в день с небольшим исключением того, что в обед к ней на первое подавался картофельный суп с макаронами, а на третье давали чай с кусочком сахара или жидкий крахмальный кисель.

Иногда в эту перловую кашу именуемую среди солдат «кирзухой», нам добавляли небольшие кусочки мяса или рыбы. Но эти порции были столь крохотными, что однажды это надоумило меня пересчитать все рыбьи позвонки входящие в мою солдатскую «пайку». В ломтике рыбы, который был толщиной менее одного сантиметра, их оказалось ровно три штуки. И тогда я подумал, что когда-нибудь напишу о своей солдатской службе рассказ, который так и озаглавлю: «Три рыбьих позвонка».

Однажды, среди ночного солдатского караула произошел очень курьезный случай. Не надо повторно напоминать о том, что солдаты постоянно ощущали чувство голода и при любой выпавший им возможности старались хоть чем-то насытить свой пустой желудок. Именно ведомые чувством голода, два солдата из ночного караула тайком пробрались в темное помещение солдатской кухни и нащупали в нем большой железный бочонок с остывающим киселем.

Как они потом нам поведали, в тот момент они испытали такое же восторженное чувство блаженства, как если бы в этом бочонке располагался бесценный клад! Не долго думая солдаты вооружились лежащими рядом железными кружками и зачерпнув в них еще теплый кисель стали с жадностью не отрываясь его пить. Но вдруг один из них, отстранив кружку от своего рта, спросил у другого, что в этом киселе на зубах так похрустывает, неужели изюм?

И когда они все же осмелились зажечь свет, для того чтобы разгадать возникшую загадку, то к своему немалому удивлению увидели очень неприглядную картину. Прямо по теплой стенке железного бочка с остывающим киселем, поднималась сплошным потоком и нескончаемой вереницей, густая масса копошащихся коричневых тараканов! Попадая на поверхность подсохшей тонкой пленки киселя они тут же принимались за пиршество, а подоспевшие тараканьи собратья переползая через их спины пытались отыскать еще оставшееся свободное пространство. Но из-за своей очень высокой численности это им удавалось сделать с большим трудом.

Неожиданно вторгшиеся в их безраздельное пиршество солдаты, перемешали железными кружками всю эту копошащуюся живую массу, с содержимым железного бочка и получился хрустящий на зубах очень своеобразный тараканий коктейль, отдаленно напоминающий в темноте по своей консистенции лопающийся на зубах разваренный изюм! Но его очень специфический вкус они очевидно сразу так и не разобрали.

Позже находясь на офицерских сборах я также увидел в буфете офицерской столовой копошащихся тараканов на выставленном на витрине свежем пирожном. Когда я по этому поводу сделал замечание буфетчице, то она мне ответила, что и сама этих мерзких тараканов очень брезгует и не хочет даже к ним прикасаться, и все оставила как есть!

Несмотря на то, что зима в Забайкалье наступила очень быстро и стояли на дворе трескучие морозы, но нас по-прежнему в одних солдатских гимнастерках водили строем по холоду на завтрак, обед и ужин. Как нам объяснил командир батальона, все это делалось для профилактики солдатских вшей. Вскоре все окна покрылись толстым слоем мутного льда и даже вода на полу помещения солдатской казармы стала замерзать.

Зима в этих краях с 1973 по 1974 годы выдалась особенно суровой и столбик термометра опускался ниже – 56 градуса Цельсия. В это время командование округа решило провести 5-суточные воинские учения для того, чтобы посмотреть, как в суровых условиях Забайкальской зимы будет чувствовать себя доблестная Советская Армия. На второй день с начала учений к нам в медсанбат привезли около десятка обмороженных солдат и воинские учения в спешном порядке закрыли.

Но вот вдруг как-то сразу на улице потеплело, поднялся небольшой ветерок и с неба посыпался снег. Я подошел к уличному термометру и увидел на нем минус 43 градуса! То есть температура на улице за короткий период времени, менее чем за сутки, резко повысилась на целых 13 градусов! И именно поэтому, несмотря на такую столь низкую температуру, чувствовалось значительное потепление! Позже, после увольнения из армии, мне как офицеру запаса еще не раз пришлось выезжать на воинские учения, но уже никогда больше мне не приходилось испытать на себе столь холодной и голодной зимы.

Казалось, что весна никогда уже больше не наступит, но в апреле месяце морозы ослабели, а в мае забайкальские сопки покрылись очень красивыми кустами цветущего багульника. Именно в это время по радио зазвучала песня о Забайкалье:

«Где-то на сопках багульник цветет,Сосны сливаются с небом.Кажется, будто давно меня ждетКрай, где ни разу я не был!»

И хотя служба в армии тянулась бесконечно долго, но поздней осенью, после завершения прохождения офицерских сборов, я демобилизовался на гражданку и отправился к себе домой. Находясь в купе плацкартного вагона вместе с другими демобилизованными военнослужащими, я пел под гитару бардовскую песню о своей любимой подруге:

«Опять стою в вагоне у окнаВокруг меня чужая сторона,И вспоминаю я твои глаза,Твои глаза, любимая моя.Ну, где же ты моя любовь,Для кого твои глазки горят,Для кого твое сердце стучит,Душу радует взгляд?Ни кто тебя, ни любит так, как я,Ни кто, ни приголубит так, как я,Ни кто не поцелует так, как я,Любимая, хорошая моя.Где же ты моя любовь,Для кого твои глазки горят,Для кого твое сердце стучит,Душу радует взгляд?»

Белое солнце пустыни

Когда после прохождения срочной службы в рядах Советской Армии, я поступил на работу в один из научно-исследовательских институтов, то в нем было много бывших участников Великой Отечественной войны. Среди них был и бывший военный офицер разведчик Андрей Рублев.

Иногда в приватной беседе он вспоминал о своих былых приключениях о том, как несколько раз вместе со своими боевыми друзьями засылался во вражеский тыл, для сбора важной секретной информации о грозном противнике. При этом немногие из посланных советских разведчиков возвращались назад из этих опасных для жизни диверсионно-разведывательных заданий.

Однако, даже тех немногочисленных возвратившихся из вражеского тыла советских разведчиков, которые с риском для своей жизни доставляли исключительно ценную разведывательную информацию, так необходимую для успешного проведения наступательной боевой операции Советской Армии, подвергали унизительным допросам, а порою и пыткам для того, чтобы выявить среди них перевербованных фашистами контрразведчиков.

А когда перед самым окончанием Великой Отечественной войны Андрей Рублев в очередной раз вернулся из фашистского тыла, то был по ложному обвинению репрессирован и отправлен на длительный срок отбывать наказание в отдаленных сибирских поселениях сталинских лагерей. Там он трудился на лесоповале, а затем на строительстве какого-то важного стратегического военного объекта.

Во второй половине пятидесятых годов отбыв в заключении длительный срок, он был по решению суда реабилитирован и досрочно выпущен на свободу. Вернувшись к себе на Родину, он устроился на работу и одновременно поступил на вечернее отделение института, а после его успешного окончания был принят на работу в одну из Средне-Азиатских научно-исследовательских лабораторий.

Научно-исследовательская работа Андрею Рублеву очень нравилась и вскоре он защитил кандидатскую диссертацию. И хорошо знакомые с ним люди полагали, что все в его жизни после выпавших на его долю годин тяжелых испытаний, складывается как нельзя лучше.