Военная система - Виль Булатов

Так я расположил приемы ведения боя – «тактику» в своей системе. Вы можете расположить в своей системе, своем сознание все виды боя так как считаете нужным, согласно своего военного образования.

Нельзя воевать грудью солдат, нужно воевать огнем, огнем и маневром. (Панфилов)

«Канны»

Представляет собой тактический и стратегический прием. Это идея двойного обхвата, ведущая к тактическому окружению и последующему уничтожению противника. Придумал его Шлиффен, идеолог немецкого милитаризма, бывший в свое время начальником Германского Генерального Штаба. Его книга «Канны» была своего рода «библией» немецкого командования во Второй Мировой Войне. Курсанту и офицеру следует прочитать эту книгу и взять на вооружение этот тактический прием.

Рационализм – Немецкая военная школа

- Расчетливость

- Целесообразность

- Функциональность

- Последовательность

- Предусмотрительность

- Экономия сил

- Выгодность

Когда при изучении военного дела что то встречается по «Рационализму», следует отмечать для себя «Профессионализм» - «Рационализм». У меня лично «Рационализм» ассоциируется с «Немецкой военной школой», с Паулюсом, Клаузевицем. Почитайте Клаузевица «Принципы ведения войны» и вы поймете почему. Рационализм свойствен не только немцам, Рокоссовский, Горбатов, Панфилов и другие офицеры Красной Армии были в достаточной мере наделены этим качеством. То что ассоциируется с «Немецкой военной школой» - это всего лишь легко для понимания.

Точность, аккуратность, пунктуальность и даже немецкий педантизм – необходимы офицеру в его работе

Атака. Наступательный бой.

Из книги генерала Горбатова А.: Если мы наступаем и атакуем, то только с решительной целью, не останавливаясь на полпути. Для роты и батальона всего опасней — залечь под огнем противника в ста—двухстах метрах от его траншей; в этом случае не только не выполняется задача, но бывают и самые большие потери. Несмотря на огонь противника, надо как можно быстрее довести атаку до конца, не опускаться в траншею противника, а перескакивать через нее, продолжать ускоренное продвижение. В этом случае потерь бывает меньше и задача выполняется. Учили бойцов и молодых офицеров не бояться контратак противника. Для нас выгоднее, когда батальоны противника, выйдя из своих траншей, контратакуют нас, сближаются с нами. В этом случае он меньше ведет огня, огонь его не меткий, а нам проще поражать его, идущего в рост. При контратаках, как правило, способные офицеры и дисциплинированные войска поступают так: огневыми средствами и небольшой частью сил встречают контратакующего огнем, а основными силами спешат вперед, обходя его с фланга, чтобы захватить оставленную его войсками траншею и отрезать пути отступления. Напомнили, что нападающие должны действовать дружно и решительно, ибо совокупность этих действий и внезапность нападения безусловно обеспечат нам полный успех. «Вы должны бить, а сами жить, жить для того, чтобы снова бить врага. Вот что нужно для каждого из вас и для всех нас», - говорил я.

Мы уже убедились, что противник стал очень бояться окружения, обхода и охвата флангов. А мы по-прежнему нередко атакуем его опорные пункты в лоб, несем при этом лишние потери. Происходит это потому, что мы плохо ведем разведку, не знаем слабых мест во вражеской обороне.

Когда противник отходит, мы почему-то стараемся преследовать его по пятам, из-за этого подолгу задерживаемся перед огнем его прикрывающих подразделений. Надо чаще прибегать к параллельному преследованию. Встретил батальон огонь вражеского прикрытия, пусть оставит против него взвод с пулеметами и минометами, а остальными силами обходит противника и отрезает ему пути отхода. При таких действиях можно продвигаться значительно быстрее и потери будут меньше.

Некоторые офицеры все еще болезненно реагируют на контратаки противника. С этим пора кончать. Если нечем поразить танки — пропускай их, уничтожай идущую за танками пехоту, а танки будут уничтожены артиллерией в тылу. Самое лучшее — оставлять перед контратакующим противником часть сил, а остальными ускорять движение вперед с целью выхода ему в тыл.

Беда наша — из-за плохих дорог отстают тылы, затруднен подвоз боеприпасов. Между тем каждая из наших дивизий в бою захватывает исправные орудия, минометы, пулеметы и автоматы противника, десятки тысяч снарядов и мин, миллионы патронов. Почему не используются трофейные оружие и боеприпасы?

Большое место в разборе занимали отличившиеся части, подразделения и отдельные солдаты, сержанты и офицеры. Я обошел передний край каждой дивизии. На определенную точку вызывал командира дивизии с группой офицеров. Выслушивал сначала разведчиков: что они знают о стоящем перед ними противнике, о его группировке, численности, намерениях. Потом спрашивал начальника оперативного отделения о частях дивизии и о соседях. Требовал от заместителя командира дивизии оценить обстановку и высказать предложения о подготовке активных действий, а также и о том, где отрывать первую и вторую траншеи для обороны. После этого давал слово командующему артиллерией, инженеру и, наконец, командиру дивизии.

Лишь выслушав все ответы на вопросы — мои и прибывших со мною генералов и офицеров, — я давал указания. Если ответы казались мне неудачными, помогал наводящими вопросами, добиваясь, чтобы подчиненные сами приходили к правильной мысли. После этого я одобрял их решение и утверждал его, не подчеркивая, что оно в большей или меньшей части было подсказано. Я хорошо запомнил, как нас учили когда-то И.Э. Якир, М.Н. Тухачевский и М.Д. Великанов, как они оберегали авторитет командира и его веру в себя. Мне всегда казалось вредным для дела, когда начальник с руганью обрушивается на подчиненного за предложенное неверное решение. Нет, не ругать, не наказывать нужно в таких случаях, а поправлять, помогать, учить. От этого куда больше пользы!

Оборона.

Из книги генерала Горбатова А.: В ночь на 3 марта противником возобновилась особо сильная артподготовка: огонь сосредоточивался на плацдарме по нашим первой и второй траншеям, в целях их беспрепятственного занятия. В 20 часов противник перенес артогонь на переправы, чтобы не допустить подхода наших резервов, и пошел в наступление пехотой. Потом заревели и двинулись танки. Не обогнав еще своей пехоты, танки включили фары. Стало светло как днем, на фоне света были видны густые цепи наступающей пехоты. Со своего НП я по свету фар насчитал 50 танков и на этом прекратил счет, определив, что их значительно больше. Мы наблюдали частые вспышки выстрелов наших орудий прямой наводкой по танкам, слышали сплошной треск стрелкового оружия по наступающей пехоте и грохот орудийной стрельбы. Видели море разрывов артснарядов: наших — по наступающему противнику и противника — по плацдарму и мостам. С тревогой ожидали мы результатов, и я уверен, что каждый думал про себя: выдержат ли защитники плацдарма такое суровое ночное испытание?

Мы наблюдали, как немецкие танки обогнали свою пехоту и ее не стало видно. Я пожалел об этом. Считал, что огонь нашего стрелкового оружия уменьшится и не будет столь метким, но треск стрелкового оружия не ослабел, а стрельба из орудий прямой наводки все нарастала.

Вдруг освещение фарами почти одновременно на всем участке возобновилось, но это были уже отдельные и короткие вспышки света и в эти мгновения была снова видна пехота противника, но уже отступающая. На моем НП раздались восклицания: «Танки повернули назад!», «Атака отбита!». Немного позднее было получено донесение с плацдарма, подтверждающее, что атака гитлеровцев всюду отбита.

От имени Военного совета армии всем защитникам плацдарма и артиллерии, стрелявшей с восточного берега, я объявил благодарность. В то же время предупредил их, чтобы готовились к последующему отражению повторных атак.

Действительно, через два часа противник перешел снова в еще более яростное наступление, но уже с меньшим количеством танков. Герои обороны, воодушевленные предыдущим успехом, отбивали эту атаку с еще большим мужеством, и она, а также последовавшие за ней третья, четвертая и пятая атаки в эту ночь были отбиты с громадными для противника потерями. До самого утра даже на переднем крае никто не думал об отдыхе, ликование и радость были общими. Изредка слышалась то там, то здесь пулеметная стрельба; как выяснилось позднее, предусмотрительные командиры батальонов приказали пулеметчикам мешать противнику подбирать раненых и трупы, находившиеся в нейтральной полосе: все с нетерпением ожидали рассвета, чтобы своими глазами взглянуть на поле перед нашим плацдармом. И вот, чуть забрезжил рассвет, многие тысячи глаз начали всматриваться в лежащую впереди местность. Первыми показались силуэты 16 подбитых танков и самоходок, некоторые из них еще дымились. А когда стало совсем светло, мы увидели поле, усеянное телами фашистов. «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» — сказал кто-то из офицеров.