Искусство быть счастливым. Руководство для жизни - Катлер Говард К.

Заметив, что я не вполне удовлетворен и этим его ответом, Далай Лама добавил:

— В том, что касается определения причин тех или иных проблем, западный подход несколько отличается от буддийского. В основе всех западных типов анализа лежит чрезвычайно сильная рационалистическая тенденция — предположение о том, что все может быть учтено. Помимо этого, для западного анализа характерны ограничения, накладываемые предположениями, которые принимаются как данное. Так, недавно я встречался с несколькими учеными в медицинском университете. Они утверждали, что мысли и чувства человека являются результатом различных химических реакций и изменений в мозгу. Тогда я спросил их, нельзя ли обратить эту причинно-следственную связь, то есть предположить, что мысль сама является причиной этих химических изменений в мозгу? И один из ученых дал очень характерный ответ. Он сказал: "Мы исходим из предположения, что все мысли суть результаты или функции химических реакций в мозгу". Таким образом, это всего лишь один из видов умственной негибкости, соглашение не ставить под сомнение раз и навсегда избранный путь мышления.

Он мгновение помолчал, затем продолжил:

— Я думаю, что в современном западном обществе существует мощная культурная обусловленность, в основе которой лежит наука. В некоторых случаях базовые аксиомы и параметры, накладываемые западной наукой на мышление человека, ограничивают вашу способность к восприятию определенных реалий. К примеру, вас ограничивает идея, что все может быть объяснено в пределах одной человеческой жизни, которая накладывается на идею, что все вообще должно быть объяснено и учтено. Поэтому, когда вы сталкиваетесь с каким-нибудь феноменом, в вашем сознании возникает определенное напряжение. иногда очень интенсивное.

Хотя я почувствовал истину в его словах, мне вначале было трудно их принять.

— Хорошо, но в западной психологии, когда мы сталкиваемся с поведением, которому трудно найти обычное объяснение, применяются определенные подходы и модели, среди которых значительную роль играет идея бессознательного, или подсознания. Мы считаем, что иногда поведение человека может быть обусловлено какими-то глубинными психологическими процессами, — например, стремлением избегать подсознательного страха.Часто именно это стремление лежит в основе наших действий — стремление не дать нашим страхам подняться из глубин сознания на поверхность, чтобы избежать связанного с ними дискомфорта.

Подумав мгновение, Далай Лама сказал:

— В буддизме существует идея предрасположенности и запечатлений, которые являются результатами определенных типов жизненного опыта. Эта идея во многом сходна с идеей бессознательного в западной психологии. Так, например, какое-нибудь событие, происшедшее с вами в раннем возрасте, может оставить сильное запечатление в вашем сознании, которое, будучи глубоко скрытым, в дальнейшем будет оказывать серьезное влияние на ваше поведение. Таким образом, неосознанные запечатления — то же, что и бессознательное. Мне кажется, буддизм не отрицает большинства концепций, предлагаемых западными психологами, а расширяет и дополняет их. В нем, например, присутствует идея сохранения обусловленности и запечатлений (импринтинг) из предыдущих жизней. Западная психология, на мой взгляд, слишком большое значение придает бессознательному. Очевидно, это логически обусловлено некоторыми базовыми предположениями, на которых она построена: например, неприятие идеи реинкарнации и, следовательно, передачи запечатлений из одного воплощения в другое. В то же время она предполагает, что все может быть объяснено в пределах одного жизненного срока. Таким образом, когда вы не можете объяснить мотивы тех или иных поступков, вы склонны во всем винить бессознательное — так, как если бы вы потеряли что-нибудь и решили, что этот предмет находится именно в этой комнате. Приняв это решение, вы ограничили себя, поскольку исключили возможность нахождения утерянного предмета вне данной комнаты или в другой комнате. Вы ищете и ищете, но не находите, продолжая, тем не менее, предполагать, что этот предмет находится именно в этой комнате!

Когда мне только пришла в голову идея написать эту книгу, я представлял ее в виде одной из книг типа "помоги себе сам", где Далай Лама объяснял бы простые и понятные решения всех жизненных проблем. Мне казалось, что мой опыт как психиатра поможет преобразовать его взгляды в набор понятных инструкций для достижения счастья. Наши беседы в конце концов заставили меня отказаться от этой идеи, так как я понял, что его мировоззрение отличается необычайной глубиной и сложностью, отражая все нюансы и оттенки жизни.

Со временем мне удалось выделить доминирующую ноту в его высказываниях — это надежда. Его надежды основаны на вере в то, что счастье достижимо, хотя для этого требуется немало усилий. В основе всех действий Далай Ламы лежит набор принципов: вера во врожденное благородство и доброту всех человеческих существ, вера в силу сострадания, вера в добро и общность всех живых существ.

В ходе нашего общения я все больше убеждался в том, что его идеи основаны не на слепой вере или религиозной догме, а на здравом смысле и практике. В основе его взглядов на человеческое сознание и поведение лежит его собственный опыт. Хотя его мировоззрение построено на традиции, которая насчитывает два с половиной тысячелетия, оно абсолютно согласуется со здравым смыслом и современными обстоятельствами. Высокое положение духовного лидера позволило ему побывать во всех уголках земного шара, познакомиться со множеством различных культур и людей из разных социальных слоев, обменяться идеями с ведущими учеными, религиозными и политическими лидерами. Результатом всего этого стал очень мудрый подход к человеческим проблемам, одновременно оптимистичный и реалистичный.

В этой книге я попытался представить мировоззрение Далай Ламы для западной аудитории. Я включил в нее обширные цитаты из его публичных выступлений и наших частных бесед. Так как моей целью было выделить в его учении те моменты, которые могут представлять практическую повседневную ценность для западного читателя, в некоторых местах я умышленно опускаю элементы дискуссий, которые касаются более сложных философских аспектов тибетского буддизма. Те же, кто заинтересован в более глубоком исследовании, могут немало почерпнуть в книгах самого Далай Ламы, список которых приведен в конце этой книги.

Часть I

Смысл жизни

 Глава 1

Право на счастье 

Я считаю, что основная цель человеческой жизни — счастье. Это очевидно. Независимо от того, кто мы — атеисты или верующие, буддисты или христиане, — все мы ищем чего-то лучшего в жизни. Таким образом, по моему мнению, основное движение в нашей жизни — это движение к счастью...

Эти слова, произнесенные перед огромной аудиторией в Аризоне, стали квинтэссенцией публичного выступления Далай Ламы. Однако его мнение относительно того, что счастье является смыслом жизни, натолкнуло меня на одну мысль. Позднее, когда мы оказались наедине, я спросил его, а счастлив ли он сам?

— Да, — ответил он и после минутного раздумья добавил: — Да, конечно же...

Спокойствие и безмятежность в его голосе не оставляли сомнений в правдивости его ответа. Та же безмятежность присутствовала во всем его облике и в глазах.

— Но является ли счастье достижимой целью для большинства из нас? Достижимо ли оно вообще?

— Да. Я считаю, что счастье достижимо путем тренировки сознания.

Как обычный человек, я не мог не воодушевиться идеей достижимости счастья. В то же время как психиатр я был скован различными другими идеями, в частности словами Фрейда "возникает такое ощущение, что человеческое счастье не включено в план Мироздания". Подобные концепции привели многих моих коллег к мрачному заключению: наилучшее, на что может рассчитывать человек, — это "трансформация истерического несчастья в обычную несчастливость". С этой точки зрения утверждение, что существует четко определенный путь к счастью, кажется неумеренно радикальной идеей. Оглядываясь на годы своей психиатрической практики, я не припоминаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь употреблял слово "счастье" в качестве терапевтической цели. Конечно же, во все времена много говорилось об избавлении пациента от симптомов депрессии или беспокойства, о решении внутренних конфликтов или проблем в общении с другими людьми, но ни один из психиатров никогда не упоминал счастье в качестве конечной цели лечения.