Почему я, почему со мной? - Дженни Пруф

С того дня я стала сама не своя: мне казалось, все обсуждают мой низкий поступок (да я и сама сейчас себя не понимаю, как я могла так поступить); так оно и было: в одном сообществе опубликовали запись, что я, видимо, «зазвездилась», раз так себя веду, и некоторые люди поддержали мнение анонимного автора. Тогда я почему-то вызвала полицию, решив, что мне угрожают. Когда наконец приехал участковый, он сказал, что не видит никакой угрозы, но я хотела ему доказать обратное, на что папа вовремя подозвал молодого сотрудника полиции, сказав, что я «зазанималась».

А дальше – хуже. Я уже не вспомню череду всех событий, но помню точно: я была злой, возбужденной, раздраженной и при этом очень сильной! Естественно, родители приняли правильное решение: привязать меня к кровати, но даже так я навредила себе: мне казалось, вот-вот придет мой любимый и спасет меня от этих людей, к которым я уже не чувствовала теплых чувств, лишь необъяснимую злобу и ненависть; я решила, что мою семью заменили совершенно другими людьми, людьми, представляющими опасность. Очень странные и непонятные мысли лезли в голову, что я начала почему-то есть свои волосы и даже проглотила железную подвеску своей цепочки.

У меня были такие красивые серьги – я их сломала, у меня были такие длинные и красивые волосы – я непонятно во что их превратила, сильно запутала, я была такой вежливой, ухоженной и смышленной девушкой, как вдруг превратилась в монстра, у которого голова отключилась. Точнее, я достаточно подробно помню свои действия, но объяснить их смысл не могу…

Так я сошла с ума…

И никакие обряды не помогали, родители не понимали, что со мной, они все надеялись: «Может, она просто дурачится так?» Нет, я бы ни за что в жизни так не делала, если бы осознавала свои действия!

Когда дело дошло до того, как я, выбежав во двор обнаженной, прихватив с собой молоток с целью защититься от людей, которые в моем бредовом сознании представлялись врагами, хотя внешне похожими на членов семьи, попыталась ударить им свою маму, меня вовремя остановил брат и мой выход нагой в люди, тогда они и приняли верное по тем обстоятельствам решение – увезли в психиатрическую больницу…

Но даже там я продолжала буйствовать: поступив поздним вечером или даже ночью, я была с одной стороны напуганной от образа тех весьма «особых» людей и при этом такой сильной, что достаточно легко могла поднять тяжелую скамейку, чтобы защититься и ударить тех, кто хотел меня остановить, на что несколько мужчин-врачей, схватив меня, поставили какой-то укол, и я отключилась, проспав завтрак.

Весьма интересно, что я проснулась спокойной, но тогда я даже не представляла, где нахожусь. Помню, когда пришла парикмахер, она, не церемонясь, отрезала мои запутанные, густые, длиной до колен волосы, не попытавшись даже их распутать, хотя они, скорее всего, были уже убиты моими действиями; единственное, что я успела сказать ей, когда она хотела сделать мне челку: «Не надо стричь челку», в итоге у меня была совсем иная прическа: вместо длинных роскошных волос по школе – прическа «лесенка».

Далее меня лечили определёнными препаратами, от которых аппетит увеличился чуть ли не в три раза: из стройной и подтянутой 70-килограммовой девушки ростом 167 см я спустя 2-3 месяца превратилась в 80-килограммовую на вид женщину, опухшую, с растяжками и располневшим лицом, а спустя год приема препаратов (когда я училась на первом курсе института) я весила уже 89 кг на голодный желудок!

Всего мое нахождение в остром психиатрическом отделении продолжалось 122 дня, включая лечебные отпуска, в первый из которых я вела себя все так же ужасно и все с теми же мыслями о моем геройском спасении моим любимым парнем. Но когда мне сказали, что он нашел себе другую девушку, я, решив услышать его голос, позвонила, услышала что-то наподобие «Не звони больше сюда, Васи больше нет», словно стала приходить в себя, поняла, я должна обязательно выздороветь.

Это хорошо, что даже в столь «интересных» местах можно полюбить медсестер. Как вчера я помню лица двух женщин, которые верили в меня и в то, что я обязательно поправлюсь (дай Бог им здоровья и долгих лет жизни!) и в то, что у меня будет много Вась, что аж мне самой придется среди них выбирать достойного. Когда-нибудь я обязательно встречусь с теми медсестрами и отблагодарю их от всей души (впрочем, с одной из них мы удивительным образом встретились в маршрутке, увидев которую, я начала плакать, потому что невыносимо больно вспоминать то время, а она лишь улыбнулась, сочувственно сказав: «Все в жизни бывает, все будет хорошо»).

О, мой читатель, ты не представляешь, как мне было морально тяжело восстанавливаться после всего произошедшего: некоторые девушки были «так рады» моим внешним изменениям, им было так приятно говорить злорадным тоном: «Пузо отрастила!», «Нифига ты поправилась!», а некоторые даже без слов смотрели на меня надменным взглядом типа «Ха-ха, так ей и надо!»

Некоторые, зная по слухам, что я лежала в «психушке», спрашивали: «Почему ты так себя странно тогда вела?», «Почему ты сейчас не учишься?» или «Ты же сейчас вообще не учишься, да?»; один парень вообще в ссоре отправил такие громкие слова: «У тебя точно биполярка!», на что я спустя время сказала, когда он извинялся: «Миш, если хочешь знать, у меня был совсем другой диагноз. Ты не имеешь права ставить диагноз, ты не психиатр! Будь аккуратнее со словами».

Несмотря на пережитое, несмотря на всю боль, я все равно стала сильнее: бакалавриат окончила с красным дипломом, к концу 4 курса мой вес был примерно равен 80 кг, сейчас учусь в магистратуре, и как не говори, все к лучшему, жизнь налаживается!

Представьте, даже тот самый Вася до сих пор пытается восстановить наши отношения. К слову говоря, мы с ним за время моей учебы в институте то сходились, то расходились, но теперь, после написания данного рассказа, меня осенило: нет, с ним я уже точно не буду, пусть Василий живёт своей жизнью, а я – своей, желаю нам обоим удачи во всех делах.

И всегда помните, дорогие мои читатели, жизнь рано или поздно все расставит по своим местам: я уже не болею психическим расстройством, сейчас уже не я прячу глаза от прямого зрительного контакта,